У ее матери был доктор Фернандез. Она вспомнила это и поэтому направилась в Северную Калифорнию…

Этим же днем она вылетела в Сан-Франциско, чтобы оттуда направиться в тот маленький городок Напа-Вэлли, где все начиналось. Перед новыми начинаниями должны быть правильными завершения, а она и так все это слишком долго откладывала…

Насколько Андрианна помнила, долина Напа была очень красивой. Зеленой и буйно цветущей даже в ноябре. Она была одним из чудес Калифорнии, подумала она, и недаром Джонатан Вест жил здесь.

Ее шофер без труда нашел Ла-Паз, но им понадобилось больше часа, прежде чем они разыскали дом, в котором она когда-то жила. Все, что Андрианне удалось вспомнить, было то, что где-то рядом с очаровательным домиком и садом, полным роз, находилась былая церковь, кладбище и небольшая школа. А чуть подальше было скопище жалких лачуг.

Дом, в котором Андрианна жила когда-то со своей матерью и Розой, почти не изменился, за исключением сада, в котором теперь выращивали в основном не цветы, а овощи. Это казалось удобным. Овощи были морозостойкими и основными продуктами пищи, а без цветов, хотя и красивых, и ласкающих душу, можно было обойтись. Цветы, как и Елена, были изящны и невосполнимы.

Андрианна медленно вылезла из машины, нерешительно подошла к дорожке, которая вела к дому, с сильно колотившимся сердцем прошла по ней к парадным ступенькам и дрожащими пальцами нажала кнопку звонка.

«Если вы верите в привидения, встаньте и хлопните в ладоши…»

Она не хлопала, но вполне возможно — хорошо, если бы это было так, — что Роза по-прежнему жила в этом симпатичном домике и откроет дверь. «О Господи, пусть это будет Роза!»

Но женщина, открывшая дверь на ее звонок, смотрела сейчас на нее с любопытством. Она была примерно ее возраста. У нее была стройная фигура, на голове — копна темных, тщательно взъерошенных кудрей. На ней были черные брюки, черный шерстяной свитер очень большого размера и вокруг шеи — золотая цепочка, на которой висели золотой крестик и маленькое золотое сердечко, обложенное крошечными бриллиантами.

Посмотрев на длинное норковое манто Андрианны и ее туфли из змеиной кожи, а потом бросив взгляд на припаркованный у дороги лимузин, она засмеялась.

— Вы не манекенщица из «Авона», нет? Я таких видела только в рекламах по телевизору, но могу поспорить, что они не ездят на машинах, как ваша.

— Нет, думаю, что нет, — Андрианна улыбнулась. — Я не из «Авона». Просто… я когда-то жила здесь вместе с моей матерью и старой подругой по имени Роза. Меня зовут… — она остановилась на полуслове. Многие годы она не произносила это имя вслух. — Я — Андрианна Дуарте.

В глазах женщины мелькнуло выражение узнавания.

— А я ведь помню вас! Я училась в школе на три класса старше вас, но я вас помню. У вас всегда были более красивые наряды, чем у других, и эти симпатичные куклы. Моя мать говорила, что это было потому, что у вашей мамы был поклонник — миллионер. А моя мама была не из тех, кто сплетничал о вашей маме. Все, что она говорила, насколько я помню, было то, что любая женщина, столь же красивая, как Елена Дуарте, не должна соглашаться на что-то меньшее, чем свадебное кольцо. — Еще раз взглянув на меховое манто Андрианны, она протянула руку, чтобы жадно дотронуться до меха. — Но вы выглядите так, что у вас все о'кей. Меня зовут Глэдис Гарсиа. Не хотите войти в дом?

Андрианна осмотрела гостиную, пытаясь найти в ней что-то знакомое, но ничего не обнаружила. Когда она жила здесь, в доме была уютная и комфортабельная мебель, не относившаяся к какому-то определенному стилю, а сейчас в этой комнате ощущалась полная цветовая гармония, все было абсолютно совершенным и блестело, будто сойдя с глянцевых страниц иллюстрированного журнала.

Рисунок обоев состоял из желтых, красных, оранжевых и фиолетово-синих маков на белом фоне, а белая мягкая мебель стояла на фиолетово-синем ковре и была усыпана подушками желтого, красного и оранжевого цветов. Главным предметом в комнате был огромный телевизор — самый большой, какой Андрианна когда-либо видела, а на нем стоял видик с невероятным количеством кнопок на передней панели.

Женщина следила за реакцией на лице Андрианны, очевидно гордая тем, чем она обладала.

— Очень мило, — сказала Андрианна. — Пожалуй, это самая веселая комната из всех, что я видела.

— Мы только недавно купили видеомагнитофон. Я ведь ничего в них не понимаю. Тони… то есть мой муж Антонио… просто сказал мне, чтобы я выбрала лучший из тех, что был в магазине. Но мой сын, Тони-младший, — ему сейчас девятнадцать — пошел со мной в магазин, и вы же знаете, какие сегодня дети. Если это электроника, они знают ее как свои пять пальцев. Поэтому я и позволила ему выбрать.

— Вашему сыну девятнадцать? — В голосе Андрианны ощущались нотки сомнения.

— Конечно, — улыбнулась Глэдис, демонстрируя идеально белые зубы и наслаждаясь эффектом, произведенным на свою гостью. — И Тони — не самый старший. Есть еще Эл. Ему двадцать один. А Ричи — восемнадцать и Веронике — шестнадцать. Всего четверо. Я вышла замуж, когда мне было семнадцать. Но потом, когда родилась Вероника, я сказала себе: это — последний. Я не собиралась рожать каждый год. Поэтому без чьих-либо советов я решилась на операцию, и мне перевязали фаллопиевы трубы. Я считала, что это дело касалось только меня и даже не Антонио или отца Джильберто. Вы не хотите чашечку кофе?

— Благодарю вас, с удовольствием, — Андрианна проследовала за Глэдис на кухню, которая, как и гостиная, была очень светлой. Тут была и чудо-техника — посудомоечная машина из черного стекла под цвет двух встроенных микроволновых печей, которые гармонировали с огромным холодильником-морозильником с двумя одинаковыми раздаточными устройствами, встроенными в дверь. Облицованные кафелем стойки были заставлены внушительной батареей любых мыслимых небольших электроприборов, тут же стоял маленький телевизор из тех, что чем меньше по размерам, тем дороже.

Пока Глэдис разливала кофе по украшенным маргаритками чашечкам — те были в тон кафельным плиткам с маргаритками, которыми были выложены стены, — она сказала:

— У этого холодильника есть мороженица. Я купила его лишь в прошлом году. Всегда мечтала о такой мороженице.

— Чудесная у вас кухня, — сказала Андрианна. — Вам, должно быть, нравится готовить здесь. А сколько времени вы здесь живете?

Это был вопрос, который ей не терпелось задать… Этот самый вопрос означал: когда отсюда уехала Роза?

— С тех пор, как вышла замуж. Почти уже двадцать три года прошло. Почти на столько же мой муж Тони старше меня. Ему сейчас уже шестьдесят пять, и он собирается на пенсию. Вы удивлены? Кто не знаком с ним, все удивляются. Но я расскажу вам, как это случилось.

Когда мне было семнадцать, у меня на уме были мальчики, тряпки, мальчики, дансинги и опять мальчики. Самые разные парни, но в основном крутые — те, что со злыми глазами, шаловливыми руками и горячими телами, те, которые знали, что надо говорить, ездили на самых скоростных мотоциклах и могли устроить девушке действительно классное время. — Глэдис засмеялась. — Но моя мама, храни ее Господь, родилась здесь, а не в Мексике, и она всегда предупреждала меня, что девушки, которые гуляют с такими парнями или с нелегалами, с трудом говорящими по-английски, в конце концов оказываются с кучей детей на руках, никогда в своей жизни ничего не добиваются и ничего не имеют, кроме печали. Выходи замуж с умом, говорила мама, а любовь придет потом. И вы знаете что? Мать оказалась права!

Она познакомила меня с Тони, который не был сборщиком грейпфрутов, а работал мастером на винодельне в Монтичелло. Как она и предсказывала, я сразу переехала в этот дом и ни одного дня нигде не гнула спину. Никогда не собирала грейпфруты или что-то подобное. И всегда имела все, что хотела, и мои дети тоже живут в достатке.