«Мой любимый жанр — книга, составленная из фрагментов реальности, из сказанных слов, из жестов, документов, печалей, горестей…» Автор? Вряд ли стоит доискиваться. Это расшифровка магнитофонной записи судебного процесса в Советском Союзе. Записи попали на Запад усилиями детей обвиняемого доктора Штерна. «Обычный процесс» — таково название сборника. У этого человека было двое детей, которые хотели эмигрировать в Израиль. КГБ потребовал от доктора Штерна, вступившего в коммунистическую партию после войны, чтобы он запретил детям покидать родину. Он отказался. И им занялось, если можно так выразиться, правосудие. Штерн был обвинен в получении взяток. Десятки свидетелей должны были дать компрометирующие показания. Но во время процесса они отказались свидетельствовать против Штерна и заявили о его невиновности, после чего он был… приговорен к восьми годам лагерей [452].

Об этой-то книге Фуко и хочет говорить: необычный документ, рассказывающий об обычной жизни Советского Союза. Разве передача не посвящена «будущему человечества?» Конечно, стоит обсуждать первые шаги человека по Луне, но нельзя забывать «о шагах мужчин и женщин, которые открывают правду». Нельзя забывать, что, хотя государство и распространяет свой контроль, свои ограничения на каждого индивида, существуют люди, которые сопротивляются власти и умеют говорить «нет».

Когда «La Nouvelle Critique» пригласила Фуко принять участие в обсуждении книги «Я, Пьер Ривьер», Фуко ответил: «…мне не интересно обсуждать эту книгу, лучше я напишу статью о случае доктора Штерна». Его предложение осталось без ответа.

Мишель Фуко делал все, что было в его силах, чтобы помочь диссидентам из стран Восточной Европы. В июне 1977 года, когда Леонид Брежнев был в Париже, он решил, что нужно воспользоваться шансом. Фуко и Пьер Виктор задумали собрать вместе французских интеллектуалов и советских диссидентов. Все было организовано лучшим образом. Приглашения подписали двенадцать человек, в том числе Сартр, Франсуа Жакоб, Ролан Барт… «В настоящее время Брежнев находится с визитом во Франции, и мы приглашаем Вас на дружескую встречу с диссидентами из стран Восточной Европы, которая состоится в театре “Рекамье” 21 июня в 20.30». В назначенный час в зал, где уже находился Эжен Ионеско, вошел Сартр, опираясь на руку Симоны де Бовуар. Эта сцена произвела большое впечатление на присутствовавших: старый, больной, почти слепой человек медленно шел, поддерживаемый легендарной женщиной. Пришли диссиденты — Леонид Плющ, Андрей Синявский, Андрей Амальрик, Владимир Буковский и Михаил Штерн, наконец-то вырвавшийся из Советского Союза. Фуко в зале: он встречает гостей. Их много. Много также французских и иностранных журналистов с камерами.

В марте 1979 года Фуко предоставляет свою квартиру для пресс-конференции по израильско-палестинской проблематике, созванной «Les Temps modernes» по инициативе Пьера Виктора. «В гостиную Фуко внесли столы, стулья, магнитофон, — пишет Симона де Бовуар. — Несмотря на ряд технических неурядиц, 14 марта состоялось первое заседание. Сартр выступил первым с небольшой речью» [453]. Но Фуко не присутствовал на конференции. «Он был согласен приютить нас, но не участвовать в дискуссиях», — поясняет Эдвард Саид [454]. К тому же, если верить словам Симоны де Бовуар и Эдварда Саида, конференция была «чудовищной».

Фуко и Сартр. 20 июня 1979 года их пути опять сходятся. На этот раз — когда речь шла о спасении беженцев. Бернару Кушнеру с командой врачей удалось встать на якорь у острова Пуло-Бидонг. Корабль «Остров света» прибыл для оказания помощи вьетнамцам, желающим бежать из страны. Кушнер и его друзья вознамерились наладить регулярное воздушное сообщение между лагерями Малайзии и Таиланда и западными странами, располагавшими временными пунктами размещения. Пресс-конференция состоялась в отеле «Лютеция». На трибуне Глюксман «представляет» Сартра Раймону Арону. Они знакомы, но не виделись уже тридцать лет. К тому же десять лет назад, в 1968 году, Сартр выпустил залп оскорблений в адрес своего бывшего товарища по Эколь Нормаль. Через несколько дней Сартр и Арон в составе делегации интеллектуалов были приняты президентом республики. Валери Жискар д’Эстен дал им обещания, которые оказались «пустым сотрясением воздуха», как пишет Симона де Бовуар (добавив, что Сартр «не придавал никакого значения встрече с Ароном, которая дала столько пищи журналистам») [455].

На пресс-конференции в отеле «Лютеция» присутствовали также Мишель Фуко, Ив Монтан и Симона Синьоре. Фуко настаивал на том, что нужно «потребовать от г-на Жискар д’Эстена, чтобы число беженцев, которым выдается вид на жительство во Франции, было увеличено». После визита Арона и Сартра в Елисейский дворец, столь разочаровавшего их, была вновь созвана пресс-конференция. Она проходила в Коллеж де Франс, где приглашенных встречал Фуко. Он принимал самое деятельное участие в этой кампании. В ноябре 1978 года Фуко входил в комитет «Корабль для Вьетнама». В 1981 году он отправится в Женеву на пресс-конференцию «против пиратства». Там он составит и зачитает декларацию, своего рода хартию прав человека: «Существует международное гражданство, у которого есть свои права и обязанности и которое обязывает бороться с любым злоупотреблением власти, неважно, от кого оно исходит и кто его жертвы. В конце концов, нами всеми управляют, и в этом смысле мы солидарны.

Правительства, утверждая, что заняты исключительно заботой о счастье людей, присваивают себе право вносить в счет своих прибылей и убытков горе, которое происходит из-за принимаемых ими решений или из-за их бездействия. Международное гражданство обязывает предъявлять глазам и слуху правительств несчастья людей. Это неправда, что правительства не несут за них ответственности. Людское горе не должно быть безмолвным осадком политики. Оно дает полное право восстать и обратиться к тем, в чьих руках находится власть. Нельзя допускать разделения задач, как нам часто предлагают: индивиду полагается возмущаться и изъясняться, а правительствам — думать и действовать. Что и говорить, хорошие правительства благоволят к священному возмущению подданных, если, конечно, оно выдержано в лирических тонах. <…> Воля индивида должна быть вписана в реальность, на которую правительства хотели бы сохранить монополию. Эту монополию нужно у них отвоевывать — каждый день, пядь за пядью» [456].

19 апреля 1980 года, суббота. Утром Мишелю Фуко позвонила Катрин фон Бюлов: «Вы пойдете на похороны Сартра?» — «Конечно», — ответил Фуко.

Через несколько часов они шагали в огромной толпе. За гробом до самого монпарнасского кладбища шло двадцать или тридцать тысяч человек. «Последняя демонстрация мая 1968-го», — как потом говорили. Фуко болтает с Катрин фон Бюлов и с Клодом Мориаком. «Мы разговаривали о Сартре, — рассказывает Катрин. — Он мне сказал, что когда был молодым человеком, то больше всего хотел отойти как можно дальше от Сартра, от терроризма "Temps modernes”».

Мишель Фуко и Тьерри Вёльцель волновались, сидя в самолете, летевшем в Тегеран. Какой окажется страна, пережившая несколько дней назад «Черную пятницу»? 8 сентября 1978 года армия открыла огонь по толпе противников шаха, погибло около четырех тысяч человек. Расправа, учиненная дышащей на ладан монархией, вызвала ужас и возмущение всего мира. В Париже Лига прав человека, профсоюзы и левые движения организовали демонстрацию протеста.

Фуко отправился в Иран как журналист. В 1977 году директор итальянской ежедневной газеты «Согпеге della sera» предложил ему вести свою рубрику. Но Фуко не хотел писать статьи о культуре или философии. Поэтому он предложил публиковать не хронику, а репортажи. Был ли это способ вежливо отклонить предложение, как полагают многие? Или же переживая то, что воспринималось им как провал книги «Воля к знанию», он просто испытывал потребность уехать, бежать из Парижа? «Согпеге della sera» приняла предложение Фуко. Журналистика — не новая область для него. Как мы уже видели, он участвовал в создании газеты «Liberation», на протяжении долгого времени сотрудничал с журналом «Le Nouvel Observateur». Что же касается «расследований», то он приобщился к ним в эпоху гошизма, в частности, работая в «Группе информации о тюрьмах». Первым делом Фуко берется за сколачивание небольшой команды — новый проект должен был быть коллективным. И поручает координацию работы Тьерри Вёльцелю. Фуко познакомился с Тьерри, когда тот голосовал на дороге. Они подружились, и Фуко проинтервьюировал его. Рассказы Тьерри о его жизни, о прошлом и настоящем вошли в небольшую книжку, вышедшую в издательстве «Грассе» с предисловием Клода Мориака. Имя интервьюера в книге не упомянуто. Но из вопросов Фуко выплывает его собственный опыт, служащий фоном для рассказа собеседника [457]. Фуко также обратился к тем, с кем он был связан раньше: конечно, к Андре Глюксману, а также к Алену Финкелькроту, к которому испытывал симпатию, и к некоторым другим. Вот как в виде репортажа на страницах газеты «Согпеге della sera» он объясняет свою концепцию. «Современный мир, — пишет он, — кишит идеями, которые рождаются, блуждают, исчезают и появляются вновь, будоража людей и меняя порядок вещей. Это происходит не только в кругах интеллектуалов, не только в университетах Западной Европы, но повсюду в мире, в частности, у меньшинств, которым история не привила привычки говорить и заставлять слушать себя». И добавляет: «На земле куда больше идей, чем это могут себе представить интеллектуалы. И эти идеи куда более действенны, мощны, устойчивы и страстны, чем это могут себе представить “политики”. Нужно присутствовать при рождении идей и их расцвете. Исследовать их не по книгам, а через события, в которых они проявляются, через борьбу, которая ведется вокруг них — против или за. Не идеи правят миром. Но именно потому, что в мире существуют идеи (и потому, что он их постоянно производит), он не подчиняется пассивно тем, кто правит им, или тем, кто хотел бы раз и навсегда объяснить ему, как следует мыслить. В этом мы видим смысл “репортажей” — анализов: то, о чем нам предстоит размышлять, будет связано с происходящим. Интеллектуалы сойдутся с журналистами на перекрестке идей и событий» [458].