– Он же серого цвета... Ты чего?

– А может, у него просто такой нездоровый цвет лица... А мы даже не попытались оказать ему первую помощь...

– Ну да... Только искусственное дыхание – рот в рот – ему, чур, будешь делать ты... Договорились?

Она замолчала и будто стала на размер меньше.

– Почему он просто не прыгнул в канал... Освободил бы всех от этой ужасной необходимости...

– Если бы все, кто хочет убить себя, думали об эстетической стороне вопроса – вряд ли они в конце концов на это пошли... Смерть в целом штука совсем не эстетичная...

– А почему ты решила, что это суицид?

– А что?

– Мне кажется, он спокойно принимал ванну, а его просто кто-то с силой дернул за ноги, и он захлебнулся...

– Дернул за ноги?

– Ну да.

– Как это?

– Я читала, что если человека, лежащего в ванне, внезапно дернуть за ноги так, чтобы голова его оказалась под водой, он от неожиданности начинает хватать ртом воздух, и легкие его мгновенно заполняются водой...

– Так ты что думаешь – его убили? – спросила подруга шепотом.

– Конечно... Видела там, на столике в гостиной, два бокала из-под вина?

– Да ты что...

– Да.

– Ужас.

– Но самое ужасное не это...

– А что?

– А то, что убийца может сейчас находиться в этом доме...

У подруги постепенно расширились глаза, будто раздвинулись лепестки диафрагмы в объективе.

– Что же нам теперь делать?

– Думать...

– Думать?

Тут заорал входной звонок, и мое сердце опять рвануло со своего обычного места вверх. Там оно застряло и колотилось бешеной белкой.

Подруга сидела напротив с вытаращенными глазами, крепко зажав рукой рот.

– Это... Полиция. – Я глотала, проталкивая сердце на место.

– Мама! – Через ее пальцы это прозвучало: «Мы-мы...» Зазвонили опять, и я, набрав в легкие воздуха, решила не поддаваться ни на какие провокации полицейских, прошла по гулкому холлу и решительно распахнула дверь.

В дверях стоял высокий итальянец с бутылкой «проссеко» в одной руке и связкой ключей в другой. У него были крупные руки, смешливые глаза и ярко очерченный рот.

– Мениа имя Лоренцо...

– ...

– Лоренцо Бернатти.

Я молча протянула ему руку – он подхватил ее и поцеловал.

– Мне сказали ваши проблемы, там в магазин, – и я вам помочь. Я имею остерию «Ал Бакарето». – И как доказательство он опять покрутил ключами. – У вас тут небольшой недоразумение, – я готов помогать.

Он вошел внутрь.

– Вы согласен?

Мы кивнули разом и успокоились. Он вынес на балкон подушки для кресел. Зажег свечу. Открыл бутылку «проссеко», разлил по двум стаканам, а сам принялся убирать в комнате. После первого бокала стало легче.

– Я даже не знала, что такие мужики существуют, – прошептала я под звук работающего пылесоса...

– Ты что?

– Что?

– Дура?

– Что?

– Он же того...

– Чего?

– Он здесь неспроста...

– Что ты имеешь ввиду?

– Он явно с ними!

– Да? С кем?

– С этими!

– С которыми что?

– Которые все это устроили... труп и все прочее...

– Ты думаешь?

– Я знаю! – Пылесос замолчал, и это «Я знаю!» прозвучало гулким набатом...

Мы замерли, но пылесос заработал опять...

– Думаешь, пришел бы он, если бы здесь было все чисто?

– Не знаю...

– Вот именно.

– Что же делать?

– Во-первых, нужно точно не показывать виду... Вести себя так, будто мы ничего не видели, прилетели посмотреть Венецию и сейчас сидим над Гранд-каналом и наслаждаемся красотой! – И мы не сговариваясь захохотали, как, наверное, хохотали бы любые девушки в Венеции после бокала проссеко.

На балкон вышел Лоренцо. Подлил нам в стаканы кипящей жидкости и удалился.

– Вот что он по-твоему?

– По-моему, он просто поддерживает статус страны... Не хочет, чтобы туристы остались ею недовольны и рассказывали потом всему миру, что здесь, в некогда великом городе, теперь творится полный бардак!

– Чего ты мелешь! Он заметает следы!

– Ты думаешь, это он... Убил.

– Если даже не он, то – они! А нас тут оставляют в заложниках!

– Что думаешь делать?

– Главное, не показывать виду...

– А я и не показываю.

Я выпила еще, и тут мне показалось, что, несмотря на исход событий, мне очень хорошо и хочется, чтобы Лоренцо так вечно убирал где-то там, а я бы сидела и смотрела на канал, на туристов, на чаек, на расплавленное золото света в чернильной воде.

А наверху в ванне находилось то, что еще недавно тоже чего-то хотело, любило, желало и верило в свою неприкосновенность, а сейчас болтается там в жидкости и распадается на мелкие частицы...

Опять вошел Лоренцо. Я тут же разогнала мысли о покойнике, будто он мог их прочитать... В руках у него была корзина с грязным бельем.

– Я в минуту... Вам хотите что-то есть?

– Нет! – закричали мы хором.

Лоренцо рассмеялся.

– Нет?

– Ну, если только чуть-чуть... – Я пыталась казаться беззаботной.

Он кивнул и вышел.

– Конечно, он с ними! – Мне показалась, что подруга это сказала только потому, что когда Лоренцо говорил, он обращался исключительно ко мне. У него были яркие карие глаза и объемные нижние веки.

– Если это так, то почему они просто не спрячут труп?

– Потому что не успели, и теперь они должны нас нейтрализовать!

Слово «нейтрализовать» прозвучало зловеще – одновременно напоминая об обезличивании и стерилизации. У меня опять защекотало на шее и в ладонях.

– Может, бежать?

– Уже не убежишь!

– Нужно ему понравиться...

Подруга посмотрела на меня с подозрением. Впрочем, я и сама прослушала свою фразу с подозрением...

– Давай пока просто напьемся. – Я подняла свой бокал и залпом выпила. Наполнила его еще и опять опрокинула содержимое в себя.

Подруга сделала то же самое. И закашлялась...

Мне вдруг стало смешно, а она хрипела и махала мне руками.

– Стой! Слушай! А с чего это они нас поят? Может, это того? Отравленное...

Я посмотрела на свой пустой стакан. Потом попыталась почувствовать, что происходит у меня там глубоко в желудке. Там все было нормально, а вот в голове мутью со дна поднималось опьянение...

– Ска-жи... – Я старалась говорить четче. – Вот чего мы так за жизнь за свою цепляемся? А? Будто не успели чего... Или работу какую-то черезвычайно важную не закончили... А? Ну вот ты что конкретно не успела?

Я видела, как у подруги поплыл взгляд и как она его безуспешно пытается остановить, хмуря брови.

– У нас детей нет.

– А ты хочешь этих детей?

– Нет. Но...

– Нет детей, нет мужей... Никаких сирот после себя не оставим... Ну подумай, чего мы так тут перепугались? Потом, хотели бы убить – давно бы уже убили, и нечего было проссеко на нас переводить!

– Это да! – Она кивнула и вылила остатки в свой стакан.

Когда вернулся Лоренцо, мы хохотали уже искренне и махали проезжающим в такси людям. Он вынул из пакета пухлый багет, бумажные тарелки с сыром и ветчиной, банку оливок и две бутылки вина.

Дальше было просто весело. Помню, как танцевали, как Лоренцо поднимал и кружил нас обеих одновременно, помню, как мы учили его гадать, капая расплавленной свечой в воду, помню, как он поцеловал меня в ухо и голова закружилась с необыкновенной скоростью. Помню какой-то коньяк... И разговор про судьбу... Которая всеми нами руководит. И что от нее никуда не деться. Мы с подругой дурачились и спорили с ним, а он пытался нам что-то доказать и потом вдруг сказал абсолютно серьезно странную фразу: «Охотника собаки еще играют во двор, но дичь от них не уйдет, сколько бы уже сейчас ни металась она на лес...»

На мою просьбу повторить он опять ответил непонятным: «Рука крепко держит камень – и все для того... Швырнуть – как можно больше дальше. Но дорога приведет и в эту даль...»

Утро постучалось в мозг головной болью. Я открыла глаза и увидела профиль спящего мужчины. Смуглая рука уползала под мою подушку. Плечо выворачивалось крупной мышцей. Грудь ровно поднималась и опускалась. Я безуспешно пыталась вспомнить, как оказалась здесь, и не могла. Нужно было тихо уйти. Я откинула одеяло. Ужас. Я была абсолютно голой. Неподалеку валялось полотенце. Я осторожно потянулась, достала его и неслышно встала, набросив его на себя. Я находилась в квартире наверху. И совсем недалеко от меня под водой... Я быстро пошла вниз. На лестнице валялись брошенные как попало юбка, свитер и белье... Собирая все это в охапку, я умирала от стыда.