На поле танки грохотали На поле танки грохотали, Солдаты шли в последний бой. А молодого командира Несли с пробитой головой. По танку вдарила болванка, Прощай, родимый экипаж. Четыре трупа возле танка Наполнят утренний пейзаж. Машина пламенем объята, Вот-вот рванет боекомплект. А жить так хочется, ребята, И вылезать уж мочи нет. Нас извлекут из-под обломков, Поднимут на руки каркас. И залпы башенных орудий В последний путь проводят нас. И полетят тут телеграммы Родных и близких известить, Что сын ваш больше не вернется И не приедет погостить. В углу заплачет мать-старушка, Смахнет слезу старик отец, И молодая не узнает, Какой у парня был конец. И будет карточка пылиться На полке пожелтевших книг. В военной форме, при погонах, Теперь он больше не жених. Солдатушки, бравы ребятушки – Солдатушки, бравы ребятушки, Где же ваши деды? – Наши деды – славные победы! Вот где наши деды! – Солдатушки, бравы ребятушки, Где же ваши матки? – Наши матки – белые палатки! Вот где наши матки! – Солдатушки, бравы ребятушки, А где ж ваши жены? – Наши жены – ружья заряжены! Вот где наши жены! – Солдатушки, бравы ребятушки, Где же ваши сестры? – Наши сестры — штыки, сабли остры, Вот где наши сестры! – Солдатушки, бравы ребятушки, Где же ваши детки? – Наши детки – пули наши метки! Вот где наши детки!.. – Солдатушки, бравы ребятушки, Где же ваша хата? – Наша хата – лагерь супостата. Вот где наша хата! Любо, братцы, любо! Как на быстрый Терек, на широкий берег Вывели казаки сорок тысяч лошадей, И покрылся берег, и покрылся берег Сотнями порубленных, пострелянных людей. Припев: Любо, братцы, любо, любо, братцы жить. С нашим атаманом не приходится тужить! Атаман наш знает, кого выбирает, Крикнули: «По коням», – позабыли про меня. Им досталась воля и казачья доля, Мне досталась черная, холодная земля. А первая пуля в лоб меня целует, А вторая пуля да поранила коня — Жинка загорюет, выйдет за другого, Выйдет за другого, позабудет про меня. Жалко только волюшку во широком поле, Жалко мать-старушку да буланого коня. Во широком поле станет черный ворон Надо мной кружиться и клевать меня. Старики, старухи, дети, молодухи, Тихо спит станица, матери не спят. Запалил станицу, вырезал станицу Местечковый жадный продотряд. И все то, что было, помним все, что было. Тяжела казацкая мертвая слеза. Даже и в могилах, в ямах торопливых, Святой Руси Великой забывать нельзя… По дорожке неровной, по тракту ли По дорожке неровной, по тракту ли — Все равно нам с тобой по пути. Прокати нас, Петруша, на тракторе, До околицы нас прокати. Прокати нас до речки, до мостика, Где шумят серебром тополя, Запевайте-ка, девушки, песенку Про коммуну, про наши поля. Не политы дождем, не повыжаты Наши полосы в нашем краю. Кулачье на тебя разобижено, На счастливую долю твою. Им бы только ругаться да лаяться — Злоба льется у них через край. Кулачье до тебя добирается. Друг наш Петя, врагам не сдавай! По дорожке неровной, по тракту ли — Все равно нам с тобой по пути. Прокати нас, Петруша, на тракторе, До околицы нас прокати. Бывали дни весёлые Бывали дни веселые, гулял я, молодец! Не знал тоски-кручинушки, был вольный удалец. Бывало, вспашешь пашенку, лошадок запряжешь, А сам тропой знакомою в заветный дом пойдешь. Иду, там дожидается красавица моя, Глаза полуоткрытые, с улыбкою всегда. Сейчас моя хорошая забыла про меня. Забыла и покинула, в хоромы жить пошла. Живет у «черта старого», как в клетке золотой, Наряжена, как куколка, с распущенной косой. Напала мысль злодейская: впотьмах нашел топор, Простился с отцом, матерью, сам вышел через двор. Иду, а ночка темная; вдали журчал ручей. И дело совершилося… С тех пор я стал злодей. Теперь в Сибирь на каторгу угонят молодца За девку черноокую, за «черта», за купца. Бывали дни веселые, гулял я, молодец! Не знал тоски-кручинушки, был вольный удалец. |
