По диким степям Забайкалья По диким степям Забайкалья, Где золото роют в горах, Бродяга, судьбу проклиная, Тащился с сумой на плечах. Идет он густою тайгою, Где пташки одни лишь поют, Котел его сбоку тревожит, Сухие коты ноги бьют. На нем рубашонка худая, Со множеством разных заплат, Шапчонка на нем арестанта И серый тюремный халат. Бежал из тюрьмы темной ночью, В тюрьме он за правду страдал. Идти дальше нет больше мочи — Пред ним расстилался Байкал. Бродяга к Байкалу подходит, Рыбацкую лодку берет И грустную песню заводит — Про родину что-то поет: «Оставил жену молодую И малых оставил детей, Теперь я иду наудачу, Бог знает, увижусь ли с ней!» Бродяга Байкал переехал, Навстречу – родимая мать. «Ах, здравствуй, ах, здравствуй, мамаша. Здоров ли отец, хочу знать?» «Отец твой давно уж в могиле, Сырою землею зарыт, А брат твой давно уж в Сибири, Давно кандалами гремит. Пойдем же, пойдем, мой сыночек, Пойдем же в курень наш родной, Жена там по мужу скучает И плачут детишки гурьбой». [15]Пуля просвистела Пуля просвистела, в грудь попала мне, Но умчался я на лихом коне. Шашкою меня комиссар достал — Покачнулся я и с коня упал. Припев: Ой-йо, да только конь мой вороной. Ой-йо, да обрез стальной. Ой-йо, лес, густой туман. Ой-йо, да только батька-атаман. Со свинцом в груди я пришел с войны, Привязал коня, лег возле жены. Часа не прошло, комиссар пришел, Отвязал коня и жену увел. Шашку со стены да рубаху снял. Хату подпалил да обрез достал. Привык в дебрях жить, доживать свой крест. Много нас тогда уходило в лес. Я возьму обрез, да пойду с обрезом в лес. Буду там гулять, комиссаров стрелять. Сила обреза да кусок свинца, На курок нажал – вот и нету молодца. Не брани меня, родная Не брани меня, родная, Что я так его люблю, Скучно, грустно, дорогая, Жить одной мне без него. Скучно, грустно, дорогая, Жить одной мне без него. Я не знаю, что ж такое Вдруг случилося со мной, Что ж так рвется ретивое И терзаюсь я тоской. Что ж так бьется ретивое, И терзаюсь я тоской. Все оно во мне изныло, Вся горю я, как огнем. Все немило, все постыло, И страдаю я по нем. В ясны дни и темны ночи, И во сне, и наяву, Слезы мне туманят очи, Все летела б я к нему. Мне не нужны все наряды, Ленты, камни и парчи, Кудри молодца и взгляды Сердце бедное зажгли. Сжалься, сжалься же, родная, Перестань меня бранить; Знать, судьба моя такая, Что должна его любить… Последний час разлуки Последний час разлуки С тобой, мой дорогой, Не вижу, кроме скуки, Отрады никакой. Ничто меня не тешит, Ничто не веселит, Одно лишь утешенье — Мил плакать не велит. Гуляла я в садочке, В дубраве зеленой, Искала те следочки, Где мил гулял со мной. Садилась под кусточек На мягкую траву, Сидели две голубки На яблоньке в саду. Одна из них вспорхнула И скрылась вдалеке, А я, млада, вздохнула О миленьком дружке. Ты где ж, моя отрада, Сережа-пастушок? Ходил ко мне от стада На крутый бережок, Играл он, моя радость, В серебряный рожок, И сладко целовался Со мною мой дружок. Прощай, мой друг Сережа, И вспомни об мне В последний час разлуки На дальней стороне! Пчёлочка златая, что же ты не жужжишь, жужжишь Пчелочка златая, что же ты не жужжишь, жужжишь, Ой, жаль, жалко мне, что ж ты не жужжишь? [16]Около летаешь, прочь ты не летишь Ой, около летаешь, прочь ты не летишь-летишь, Ой, жаль, жалко мне, прочь ты не летишь. У моей у Маши губы, как пушок, Ой, у моей у Маши губы, как пушок-пушок. Любить ее можно – целовать нельзя, Ой, любить ее можно – целовать нельзя-нельзя, Ой, жаль, жалко мне – целовать нельзя. Возьму поцелую, – врешь ты, не умрешь, Ой, возьму поцелую, – врешь ты, не умрешь, не умрешь, Ой, жаль, жалко мне – врешь ты, не умрешь. вернутьсяПесня стала широко известна с начала 1900-х годов. Однако в тюремной среде в Сибири она бытовала еще в 80-е годы XIX века. Авторство достоверно не установлено. Ко́ты – род теплой обуви. вернутьсяОтсюда каждая строка повторяется два раза. |
