— Жрица! — воскликнула Кожевница. — Наконец-то! Мы уже начали беспокоиться.

Тала поглядела на солнце:

— Я не опоздала. Полдень еще не наступил.

— Но… ну, в общем, мы думали, что ты могла услышать и прервать ритуал.

Тала даже не ответила на явную глупость насчет прерывания ритуала — поведи она себя столь неуважительно, не видать им в будущем году ни оленины, ни крольчатины, ни орехов, ни грибов.

— Услышать что? — спросила она. — Где все мужчины?

— На границе. — Кожевница махнула рукой куда-то в сторону горного кряжа.

— Ожидается нападение, — добавила Рыжевласка.

— Нападение? Какого рода нападение?

— Вооруженные люди. Из другого места.

Бессмыслица какая-то! Вооруженные люди не могут вот так просто возникнуть ниоткуда, чтобы напасть на поселок.

— Да никто не станет… Но как? Почему? Откуда они узнали о приближении этих людей?

— Жрец сказал. Он обходил границу, и духи ему сказали. Он вернулся и забрал всех мужчин. Они ушли примерно час назад, чтобы встретить врага на границе, сразу за хребтом.

Тала по-прежнему ничего не понимала. Она никогда не слышала ни о чем подобном. Никто никогда еще не угрожал деревне.

— Кто на нас напал?

— Мы не знаем, — ответила Кожевница. — Жрец лишь предупредил и сказал, что их много.

— Ну да, лерры, как правило, считать не больно-то умеют, — заметила Тала.

— Жрец сказал, что спросил у них, больше ли тех людей, чем мужчин в нашей деревне, и духи сказали, что примерно столько же, может, чуть больше или чуть меньше.

— Значит, все мужчины ушли сражаться?

Женщины закивали.

— Вон туда, за хребет, — указала Кожевница.

— Они взяли копья, — сообщила Зеленоглазка.

— И луки, — добавила Рыжевласка. — Кузнец хотел тоже взять свой, но его лук, естественно, у тебя.

Тала потеребила висящий на плече лук. Она показывала его духам дичи в лесу, чтобы те знали, что именно убьет подвластных им созданий.

— Отец в любом случае не может никого убить стрелой.

Это помимо всего прочего было обусловлено родом его деятельности. К кузнецу прицепилось что-то от огня и металла, нечто, тревожащее лерров лука и стрел, и они не хотели подчиняться его воле. Тала пыталась научить отца немного стрелять при помощи истинного имени духа стрельбы из лука, но отец лишь рассмеялся и сказал, что ему это не нужно. В деревне и без него охотников хватает, а кузнец всего один.

— Но это выглядело бы куда более устрашающим — такой огромный мужчина с луком, — сказала Болтушка.

— Они хотят просто прогнать нападающих, а убивать они не хотят, — сообщила Кожевница. — Так что совершенно не важно, может он во что-то попасть или нет.

— А Жрец сказал, что устроит кое-какие сюрпризы, — добавила Рыжевласка.

Да уж наверняка устроит, в этом Тала не сомневалась. Поговорит с леррами и обеспечит, чтобы каждый острый камешек оказался под ногой захватчиков, вязкая почва сделалась еще более скользкой и вязкой, чтобы птицы и кролики переполошились в нужный момент, чтобы меч-трава резала врагам ноги, а ветки хлестали их по глазам. Защитникам же все это не грозило, и, возможно, деревья и кусты обеспечат и надежное укрытие. Все местные духи придут на помощь своим и помогут прогнать чужаков. Деревня, люди и лерры представляли собой единое сообщество.

И чужаки не могут этого не знать. Тала нахмурилась. У каждой деревни есть свои духи-покровители.

Что-то во всем этом не так. Большая группа людей? Да кто в Барокане мог оказаться настолько глуп, чтобы решиться на такое нападение? И вообще — как они сумели сюда добраться? И чего надеялись достичь?

И откуда леррам известно, что чужаки намерены напасть на деревню?

Тала знала, что расспрашивать деревенских женщин бесполезно. Они мало что понимали в леррах. Только жрецы и жрицы, мужчины и женщины, рожденные в полнолуние, выпавшее на летнее солнцестояние, могли слышать голоса духов и умели договариваться с ними.

И сейчас этими мужчиной и женщиной были сама Тала, которую жители деревни звали Маленькой жрицей, и Дейн, более известный как Жрец. Конечно, в обыденной жизни они избегали даже частичного упоминания своих истинных имен. И они были единственными в деревне, кто мог общаться с миром духов, единственные, кто умел уговорить хлеб расти, а дичь подойти поближе, управлять дождями и заморозками, пока не созреет урожай, и успокаивать реку в весеннее половодье.

Дейн был почти на двадцать лет старше Талы, в детстве он был ее учителем, познакомил ее с леррами, сообщил их имена, рассказал о существующих договоренностях, заключенных жрецами предыдущих поколений. Теперь Тала выросла и взяла на себя немалую часть жреческих обязанностей, включая ежегодный трехдневный ритуал встречи с обитателями леса, чтобы выторговать у них право охотиться. И, как она начала подозревать, исходя из того, что порой говорили духи, сейчас она справлялась со своей работой лучше, чем Дейн когда бы то ни было. Порой ей казалось, что Дейн просто выполняет положенный ритуал, не вдумываясь в то, что говорят ему лерры.

Догадался ли он спросить у духов деревни, откуда они узнали о приближении чужаков? По самой природе большинство духов не могут переходить границу своих владений — они привязаны к месту, и поэтому деревенские земли ограничены территорией, где обитают свои лерры. Жрецы одной деревни не могут управлять духами другой деревни. Сами законы природы — те самые законы, по которым действуют лерры, в разных местах разные. Дейн не смог бы поговорить ни с одним лерром за пределами его собственной деревни, а значит, его наверняка предупредили именно они. Но откуда они узнали? Ведь они не могли видеть приближение захватчиков.

Тала пыталась разобраться в происходящем. Зачем кому-то нападать на деревню? И как Дейн мог получить предупреждение об их приближении?

Тала всю жизнь училась задавать такого рода вопросы, и опыта у нее хватало, чтобы общаться с леррами и разбираться в их логике. Их поведение зачастую казалось странным и необъяснимым, но для этого всегда была своя причина. Тале нужно было лишь понять ее.

Дух сообщил Дейну, что ожидается нападение, но вопрос в том, действительно ли кто-то собирается на них напасть? Что, если предупреждение ложное? Что именно кто-то надеялся осуществить?

Ну — или уже осуществил?

Оно — или он — сумело отослать всех вооруженных мужчин подальше на границу хребта, оставив в деревне лишь беззащитных женщин, детей и стариков. Будь Гала в это время тут, а не в лесу, то тоже наверняка бы ушла с мужчинами, оставив женщин и детей без малейшей возможности услышать какие бы то ни было предупреждения от лерров.

Судя по всему, именно этого неизвестный враг и добивался.

— О духи! — воскликнула она. — Защитите нас!

Мы готовы, ответил хор бесплотных голосов. Воздух встревожен и враждебен, и мы готовы встретить все, что он с собой принесет.

— В чем дело? — встревожилась Кожевница. — Что стряслось? Духи что-то сказали?

— Нет, я просто кое о чем подумала, — не совсем искренне ответила жрица.

Она огляделась по сторонам.

Несколько женщин трудились на соседних полях, ублажая лерров земли и растений простыми напевами, передающимися из поколения в поколение, отгоняя птиц и насекомых, проверяя, как скоро зерно будет готово для сбора. Другие — и среди них мать Талы — присматривали за детьми, играющими на зеленом склоне холма.

Чтобы собрать всех и организовать оборону, уйдет час или немного больше. Но оборону против чего? Тала была полностью уверена, что то нападение, отражать которое ушли все мужчины, — ложное. Это ловушка, отвлекающий маневр, а настоящая атака последует непосредственно на деревню. Но она по-прежнему не могла понять, какого рода будет эта атака. То, что духи упомянули встревоженный воздух, наверняка что-то означает.

У деревни нет врагов, и брать тут особо нечего. Жизнь здесь спокойная, удобная и сытная, однако отнюдь не роскошная. Вся их собственность — лишь предметы повседневного обихода. А землю украсть невозможно. Почва станет бесплодной, дичь пугливой а вода плохой, если жрец или жрица не уговорят лерров помочь, но для этого годится только тот жрец, который родился здесь.