…В Центральном военно-морском архиве хранится наградной лист на имя капитана Александра Стебеля. Но награда не вручена — на листе написано: «Пропал без вести».

Узнать о дальнейшей судьбе капитана Стебеля удалось по рассказам тех, кто побывал в фашистском плену.

Бывший артиллерист А. И. Быков сообщил, что фашисты, захватив остров, настойчиво разыскивали среди пленных командира 315-й батареи. Перед одним из расстрелов его опознали и вывели из строя. Стебель подошел к яме, но гитлеровский офицер отрицательно покачал головой.

Александра Моисеевича увели. Вернувшись, он рассказал, что ему предлагали разминировать и восстановить 315-ю батарею. Стебель отказался. «Пусть немцы попробуют перекачать Балтийское море», — сказал он. Эти слова капитана, как выяснилось позже, — не просто сильное выражение. Батарея была затоплена, и когда в 1944 году, после освобождения Моонзунда, попробовали откачать воду из ее подземных помещений, это не удавалось. Работали мощные насосы, а уровень воды почти не менялся. В затопленные казематы спустили водолаза. С большим трудом он нашел несколько отверстий, соединявших казематы с морем…

Фашисты не раз предлагали Стебелю перейти к ним. Обещали новую батарею, высокие чины… После одной из таких «бесед» его привели избитого, окровавленного…

Теперь известно, что в конце 1941 года готовился массовый побег советских военнопленных из концлагеря Валка. Вот как рассказывает об этом бывший сержант 39-го артиллерийского полка Н. М. Зорин: «Говорили, что руководить будет капитан Стебель. Мы хотели уйти в лес партизанить. Ждали сигнала, но лагерь окружили войска, и обер-полицай крикнул:

— А ну, кто хочет свободы — выходи!»

Стебель стал готовиться к новому побегу, но фашисты об этом, видимо, узнали. Жестоко избитый капитан был брошен в карцер. Затем начались его скитания по фашистским тюрьмам Прибалтики.

Где оборвалась жизнь отважного балтийца? Товарищи, находившиеся вместе с ним, называют различные места — Ригу, Саласпилс, Валмиеру…

Двадцать лет прошло с тех пор, но популярность командира 315-й на Балтике настолько велика, что и сейчас о нем помнят многие. В письмах, которые я получаю, его имя упоминается очень часто. Но точных сведений о гибели капитана Стебеля получить пока не удалось.

КЛЯТВА БАЛТИЙЦЕВ

Поздней осенью 1941 года моряки сторожевого катера с Ханко выловили недалеко от берега закупоренную бутылку. В ней лежала клятва защитников острова Хиума (Даго). Герои писали: «Товарищи краснофлотцы! Мы, моряки Балтийского флота, находящиеся на острове Даго, в этот грозный час клянемся нашему правительству и партии, что мы лучше погибнем до одного, чем сдадим наш остров. Мы докажем всему миру, что советские моряки умеют умирать с честью, выполнив свой долг перед Родиной.

Прощайте, товарищи! Мстите фашистским извергам за нашу смерть. По поручению подписали Курочкин, Орлов, Конкин. Полуостров Тахкуна».

Почти двадцать лет не удавалось узнать, при каких обстоятельствах написана эта клятва, в каких частях — в инженерном батальоне, на береговых батареях или на катерах служили подписавшие ее герои.

После того как в одной из газет был опубликован мой очерк о героях Моонзундского архипелага, мне удалось разыскать участника боев на острове Николая Прохоровича Кузьмина. Сейчас он работает в Ленинграде, на прядильнониточном комбинате «Красная нить», а в те тяжелые дни служил на Хиуме в береговой батарее капитана Алексея Никифорова.

Артиллеристы громили врага на море. А когда фашисты высадились на Даго, береговая батарея перенесла огонь на вражеский десант.

Батарея капитана Никифорова прикрывала эвакуацию наших частей с острова. Потом снаряды кончились. Командир приказал взорвать орудия. Тогда на батарее и состоялось последнее комсомольское собрание. Оно проходило в землянке. Обсуждался один вопрос: «Положение на острове», Председателем был один из комсомольских активистов, Курочкин.

— Все мы сегодня комсомольцы, — ответил он Кузьмину, когда тот напомнил, что еще не принят в ряды комсомола.

Решение комсомольского собрания было коротко и ясно: драться до последнего. На куске старой карты написали клятву. Это письмо Курочкин положил в бутылку, запечатал ее и бросил в море.

Трагическими были последние дни борьбы за остров. Спасение могло прийти только с моря. Но враг отрезал часть батарейцев от побережья. В этой группе оказались Курочкин, Антонов, Орлов, Питерский, Веркин, Аполлонов, Кузьмин и еще несколько человек.

Решили прорываться к морю. Пулеметчик Антонов прикрывал прорыв на опушке леса. С криком «ура» балтийцы поднялись в атаку. Фашисты открыли по ним ураганный минометный огонь. Кузьмин помнит, как бросился вперед, но его швырнуло на землю и он потерял сознание. Очнулся раненый моряк уже в плену. Вместе с ним были Аполлонов и Питерский. И они ничего не знали о судьбе остальных героев. Видимо, те погибли во время атаки. Случилось это 21–22 октября 1941 года.

Обо всем этом мне написал Кузьмин. И приблизительно в те же дни, когда я получил от него письмо, произошла моя встреча с Марией Ивановной Лоховой, работницей одной из московских фабрик. Брат Марии Ивановны пропал без вести на острове Хиума в 1941 году. Его звали Григорием Ивановичем Орловым.

Мария Ивановна волнуется, показывая мне письма и фотографии брата. И я волнуюсь не меньше…

У Григория простое русское лицо, крепкая фигура. На ленте бескозырки слова «Краснознаменный Балтийский флот», на груди значок ГТО. Неужели тот самый Орлов, подписавший клятву?

Но на этот вопрос может ответить лишь один Кузьмин, а он живет в Ленинграде…

Записываю данные, которые мне сообщает Мария Ивановна.

Григорий родился в тот памятный год, когда в стране победила Великая Октябрьская революция. И отец и дед его всю жизнь обрабатывали небольшой клочок земли в 40 верстах от Рязани. Трудились от зари до заката, но едва сводили концы с концами.

По-другому сложилась жизнь Григория, ровесника Октября. Он учился в сельской школе, потом окончил школу механизаторов, стал трактористом.

Подошло время призыва в армию. На медицинской комиссии, проверив здоровье, определили: «Годен во флот».

Орлов попал на один из балтийских эскадренных миноносцев. Затем его перевели на батарею береговой обороны.

Когда Орлов прибыл на Хиуму, артиллеристы заканчивали установку орудий.

Через несколько дней началась война…

В октябре 1941 года, когда бои шли на острове, Григорий переслал родным записку. Писал, что они воюют в окружении, но живыми в руки врагов не дадутся.

Записку он послал с кем-то из товарищей, отправленных вместе с другими ранеными на Большую землю. Это была последняя весточка от балтийского артиллериста Г. И. Орлова.

…Я с нетерпением ждал письма от Н. П. Кузьмина, которому отправил фотографию Орлова. Тем временем пришел ответ из Центрального военно-морского архива, подтверждавший, что Григорий Иванович Орлов служил на Хиуме. А потом откликнулся и Кузьмин — он узнал на снимке своего боевого товарища.

ПОСЛЕДНИЙ ЗАЩИТНИК ТАХКУНЫ

С острова Хиума в районе маяка Тахкуны эвакуировались последние защитники.

…К ночи ветер стих. В разрывах облаков появились первые звезды. А раненые, собравшиеся на берегу в ожидании катеров, мечтали о затяжном дожде, сплошной облачности, тумане: в плохую погоду легче укрыться на переходе от вражеской авиации.

К рассвету пришли катера. Пока из сараев и домов санитары переносили в них раненых, с юга к маяку подошла группа краснофлотцев, вооруженных двумя пулеметами и ручными гранатами. Было их восемь человек. Старший, скуластый, в плащ-палатке, доложил военврачу 3-го ранга, руководившему эвакуацией, что две роты вражеских автоматчиков болотом обошли заслон балтийцев и, очевидно, скоро атакуют маяк.