Отец выглядел встревоженным, но не мог придумать какой-либо причины для отказа и не хотел отказывать в лице ее гостеприимства. "Для чего?"

Она улыбнулась снова. "Это исцеляющее заклинание".

Отец пожал плечами. "Как вам будет угодно".

"Хорошо, со мной" сказал я, и она повернулась, одаряя меня дразнящим взглядом.

"Это не твое решение" отметила она. Чувствуя себя полным дурнем, я сел на диван, расслабляясь на пухлых подушках, ожидая, когда какая-нибудь кошка поймет, что я был там.

Она заставила отца сесть в удобное кресло, затем набросала круг вокруг него, используя 12 больших аметистов. Она призвала Бога и Богиню и посвятила свой круг им. Затем она встала за моим отцом и осторожно положила свои пальцы на его виски с обеих сторон. Как только она начала обряд и открыла песнопения, я понял, что не был знаком с ними.

В разное время Жюстин касалась шеи отца, его затылка, лба, основания его горла, висков. Отец казался терпеливым, усталым, безразличным. Я сам чувствовал себя почти загипнотизированным теплым треском огня, глубоко чувствовал мурлыкание абрикосового цвета кошки, которая наконец расселась на мне, успокаивающие тона пения Жюстин вполголоса и скандирование.

Наконец я узнал закрывающие нотки, форму завершения, и я сел прямее. Медленно Жюстин отвела ее руки от отца и отступила назад, кажущаяся осушенной и спокойной. Я посмотрел на отца. Он встретил мои глаза. Было ли это мое воображение, или в них было действительно больше жизни?

Он повернулся, чтобы найти Жюстин. "Я чувствую себя лучше" сказал он, как будто неохотно признавая это. "Спасибо".

Она улыбнулась. "Я надеюсь, что это помогло. Я нашла его в книге, которую я получила в прошлом месяце, и я хотела попробовать. Благодарю вас за то, что предоставили мне эту возможность". Она сделала глубоки вдох. "Теперь, как насчет чая? Я голодна".

Десять минут спустя, наблюдая как отец уплетает свой торт со слабыми признаками настоящего аппетита, я благодарно улыбнулся Жюстин. Она улыбнулась в ответ. Для меня это исцеление было еще одним свидетельством того, что Жюстин была просто заблуждающейся, одержимой в ее поисках знаний, но в основном добросердечной. Это был не способ, которым кто-то вроде Селены мог выполнить исцеляющий обряд, не без моего выискивания ее темных истинных мотивов. Я не чувствовал ничего из этого в Жюстин. Она казалась искренней, какой и была.

"Мой сын сказал мне, как впечатлен он был твоей библиотекой", сказал отец.

"Вы хотите увидеть ее?" спросила Жюстин естественно, и мой отец кивнул.

Я почувствовал что-то вроде радости внутри — это был первый раз, когда он назвал меня своим сыном, перед другим человеком, с тех пор как мы воссоединились. Это было хорошо.

Сегодня суббота, но я чувствую себя так невероятно странно, что мне нужно придумать новое название для этого дня. "Суббота" не покрывает этого.

Прошлой ночью, чтобы очистить свои мысли, я согласилась поехать кататься на коньках с Мэри Кей, тетей Эйлин и Паулой на большой открытый каток вне Таунтона. Я не видела Эйлин и Паулу вечность — я была занята спасением своих оценок, а они делали ремонт в их новом доме.

Это был один из последних раз, когда мы могли пойти покататься — наступала весна, и вскоре они будут не в состоянии поддерживать открытый лед. Я чувствовала себя как маленький ребенок, шнуруя свои коньки. Мэри Кей купила яблочную карамель. Эйлин и Паула были счастливы и беззаботны, и все четверо из нас были невероятно групы и бестолковы. Я чувствовала счастье, и не думала про Хантера более чем тысячу раз, так что это было хорошо.

Затем Паула промелькнула в обратном направлении, когда потеряла равновесие и тяжело полетела вниз. Ее затылок хлопнул по льду с таким громким треском, что это звучало, как будто сломалась ветка. Немедленно Эйлин и я были там, и Мэри Кей бросилась к нам через несколько секунд.

Я с ужасом наблюдала, как распространяющийся, кружевной узор крови просачивался через лед.

Маленькая группа людей уже толпилась вокруг, заглядывая через плечо, пытаясь увидить что происходит, и Тетя Эйлин поднялась со своих коленей и прогнала их обратно. Я видела, что она уже начинает волноваться, поэтому я взяла ее за плечо и сказала ей пойти вызвать 911.

Через секунду ее глаза сфокусировались на мне, затем она кивнула, стоя неуверенно на ногах, и покатилась осторожно к краю катка.

Мэри Кей старалась не плакать и не смогла. Она спросила, будет ли с Паулой все в порядке.

Я сказала ей, что не знаю, и стиснула зубы от количества крови, которое я видела. Глаза Паулы затрепетав открылись, и я взяла ее руку, поглаживая ее и назвала ее по имени. Она не ответила и закрыла свои глаза снова. Я видела, что один из ее зрачков был крошечный, как острие карандаша, а другой был широко открыт, что делало ее радужку почти черной. Я не знала, что это значит, но я смотрела телевизор достаточно часто, чтобы знать, что это было плохо. Дерьмо, подумала я. Двойное дерьмо.

Я гладила щеку Паулы, прохладную под моей рукой. Моим рукам было так тепло, даже без перчаток. Мои руки… пару недель назад Алиса Сото была очень больна. Я попыталась прикоснуться к ней, и весь ад вырвался на свободу. Разве я осмелись бы прикоснуться к Пауле сейчас? Ситуация с Алисой была действительно странной, чересчур отличный от этого. Но что если я сделаю Пауле хуже?

Осторожно, я провела пальцами по волосам Паулы, сейчас холодны и мокрым. Я надеялась, что никто не обратит внимания на то, что я делала. Под моими пальцами я чувствовала, что жизненная сила Паулы пульсировала нетвердо, сокрушенная каскадным потоком травмы, от которой она не могла оправиться.

Я закрыла глаза и сконцентрировалась. Заняло момент, чтобы сориентироваться, почувствовать мое сознание смешанным с сознанием Паулы. И когда я оказалась доконца в ее теле, я могла сказать, что было не так. Это было кровотечение внутри черепа Паулы. Кровь на льду была из ее разбитой кожи, но также было кровотечение внутри черепа, и оно было сконцентрировано в затылке. Это сжимало ее мозг, которому было некуда идти. Ее мозг был опасно отекшим, прижатым к ее неподвижному черепу, и он начинал умирать. Паула собиралась умереть до того, как скорая прибудет сюда.

Мои глаза расширились от этого знания. Эйлин была бледной, плакала, пытаясь быть смелой. Я увидела Мэри Кей, поглаживающую руку Эйлин и плачущую.

Очень медленно и тихо, надеясь что никто не попытается остановить меня, я закрыла свои глаза снова и подложила свои пальцы под голову Паулы. В момент я погрузилась в глубокую медитацию и посылала свои чувства в Паулу снова. Теперь я смогла увидеть все повреждения. Без необходимости искать их, древние слова сами пришли мне в голову. Это было заклинание от Элис, поняла я. Тихо я повторяла их, когда они подплывали ко мне, слушая их мощную, монотонную мелодию. Я представляла как лужа крови рассеивается, ускользает; я думала о легких каналах пульсирующих вен, разветвляющихся все мельче и мельче, бесконечно тонких, совершенных и красивых.

Когда системы Паулы стабилизировались — ее дыхание стало более равномерным, ее сердце билось более сильно, ее мозг возвращался в его первоначальное состояние до аварии — Я почувствовала волну восторга, которая почти перехватила мое дыхание. Это была прекрасная магия, совершенная в своем намерении, мощная по своей форме, и изящно выраженная древним голосом через меня. Не было ничего более прекрасного, более удовлетворяющего, более радостного, и я почувствовала на своем сердце облегчение и улыбку, касающуюся моего лица.

Затем глаза Паулы затрепетали открываясь, и мое счастье увеличилось.

Я села на корточки, обессиленная, и взглянула на часы. Моя рука была покрыта кровью, я вытерла ее поспешно о свои джинсы. Я сделала все за три минуты. Три решающих минуты, которые означали разницу между жизнью и смертью для кого-то, о ком я заботилась. Это была самая потрясающая вещь, которая когда-либо случалась со мной, и я даже не могла принять ее внутри.