Де лос Мосос рассказала, что потом ей дали собственные вериги, которые она стала носить. Насколько туго затянуты вериги, зависит от того, что в Opus Dei называется «щедростью». Из-за стремления Opus Dei к совершенству даже в мелочах существует тенденция завязывать вериги туже, чем можно перенести, и носить их дольше положенных двух часов. Де лос Мосос сказала, что ей велели носить вериги два часа ежедневно — день на одной ноге, день — на другой. Она рассказала, что когда снимала вериги, вместе с ними отслаивались куски кожи и на ноге оставались ранки, которые за сутки не проходили. По словам де лос Мосос, летом женщины-нумерарии вынуждены носить купальные костюмы «как у их бабушек», чтобы скрыть следы от вериг. Однажды она решила поносить вериги на талии, что менее болезненно и оставляет менее заметные следы. Но женщи-на-нумерарий, которая вручила ей вериги, настаивала на ношении на бедре.

Де лос Мосос рассказала, что вериги обычно не носят вне дома. Одна из причин: если вдруг человеку станет плохо и его доставят в больницу, будет «трудно объяснить» наличие вериг. С другой стороны, опасность ношения вериг вне дома еще и в том, что можно случайно на кого-нибудь натолкнуться и сильно его ушибить. Если это случится, нужно заставить себя улыбнуться и не терять бодрости духа. Что же касается бича, то де лос Мосос сказала, что научилась произносить «Ave, Maria!» так быстро, как только возможно, чтобы поскорее покончить с бичеванием. Она также подтвердила, что принимала холодный душ и спала без подушки (на телефонном справочнике). «Мне очень часто казалось, что вот-вот будет плохо с сердцем», — прокомментировала она принятие холодного душа зимой. Она рассказала, что в шутку предложила делать это только летом, но в ответ ей сказали: «А в чем же тогда заслуга?» И также о холодном душе: «Моя личная гигиена тогда была не на должном уровне, поскольку я старалась как можно скорее выскочить из-под душа. Тем не менее я выжила».

В декабре 2004 года я пересказал историю Класен Хуану Мануэлю Мора, руководителю Информационного бюро Opus Dei в Риме. Я спросил его, как можно объяснить, что людей заставляют вставлять в бич острые предметы, чтобы причинить себе еще большую боль? Как способ преодоления сомнений в Opus Dei?

«Если кто-то на самом деле ей это посоветовал, это была ошибка, — твердо ответил Мора. — Я могу с полной уверенностью сказать, что это не мог быть директор. Директора центров постоянно твердят членам прямо противоположное, а именно, что они не должны совершать ничего экстраординарного, когда речь идет об усмирении». Мора сказал, что не хотел бы быть судьей в случае с Класен, но за двадцать пять лет руководящей работы в Opus Dei он никогда ни о чем подобном не слышал.

Он сказал, что такие действия могли бы поощрить членов выйти за рамки нормального усмирения и они противоречат духу Opus Dei. Секулярная идея о том, чтобы не выделять себя среди других, в духовной жизни трансформируется в обязательную «естественность». Для Opus Dei не характерен нажим на крайности в этой области.

Та же точка зрения у других членов Opus Dei. Они отмечают, что, например, очень редко можно встретить членов Opus Dei, истово верующих в личные откровения. Обычно члены Opus Dei не бывают свидетелями явлений Марии, не отправляются в путешествия, чтобы узнать о кровоточащих евхаристических дарах, и не трут четки в надежде, что они станут золотыми. Они утверждают, что во всем стремятся к равновесию. Все, что отдает экстремизмом, вызывает у них стойкое неодобрение.

Мора счел необходимым сказать еще об одном моменте.

«Дело» не изменится, даже если все мы перестанем использовать эти предметы, — сказал он, имея в виду вериги и бич. — Если бы мы отвергли идею об освящении работы или о секулярности, тогда мы стали бы совсем другой организацией. Но формы усмирения весьма вторичны. Они завтра могут измениться, что ни в малейшей степени не затронет суть Opus Dei».

Шарон Хефферан, нумерарий Opus Dei, которая раньше была директором центра Brimfield, хотя и не во время пребывания там Класен, сейчас руководит центром Metro Achievement в Чикаго. Хефферан сказала, что ее не удивляет, что Класен вручили вериги после того, как она стала нумерарием.

«Супернумерарии не всегда в курсе деталей образа жизни и посвящения нумерариев, но им, безусловно, рассказывают об этом, если заходит речь. Основное для Opus Dei — щедрость в принесении простых повседневных ежедневных жертв, а не в некоторых дополнительных скромных наказаниях, которые до сих пор совершаются членами, соблюдающими целибат», — сказала она.

Некоторые члены Opus Dei считают, что хотя бы одно преимущество есть в публичном обсуждении умерщвления плоти, возникшем в струе Кода да Винчи, — теперь никто не скажет, что не знал о том, что подобные вещи происходят в Opus Dei. Хорошо это или плохо, но это уже достояние гласности.

Хефферан сказала, что в Opus Dei не воспринимают личную практику Эскрива как абсолют, и современная культура поведения организации движется в противоположном направлении.

«Святой Хосемария говорил, что не нужно подражать его практике умерщвления. Как Основатель он сознавал, что Господь требует от него незаурядного и отличающегося от других наказания. Мне лично никогда ничего не советовали, ни к чему не поощряли, и я никогда не слышала, чтобы кому-то рекомендовали нанести себе ущерб… На самом деле я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь буквально следовал примеру Основателя. Если бы любой директор центра узнал, что кто-то из членов это делает, он бы тут же отсоветовал так поступать, поскольку это противоречит практике наказания у нумерариев».

«Люди считают, что члены Opus Dei выбирают наказание, пытаясь подражать Христу, — сказала Хефферан. — Я думаю, проблема в том, чтобы помочь людям понять, что самоотречение является способом участия в страданиях Христа, и члены Opus Dei совершают его, соблюдая умеренность и здравый смысл».

Барбастро, где в 1902 году родился Эскрива, — маленький провинциальный городок Испании, который, несмотря на славу своего уроженца, не привык к визитам иностранных журналистов. Когда я туда приехал в июне 2004 года, мэр, вице-мэр и пара местных сановников устроили в мою честь обед. Это было связано и с тем, что сопровождающий меня испанский нумерарий Маноло Гарридо уже два года жил в этом районе и служил в отделе информации при расположенной поблизости базилике Торресыодад. По испанским обычаям наш обед должен был начаться в 22.00, а по обычаям Гарридо, прогулка по городской площади, где находился ресторан, заняла у нас почти час, поскольку нужно было побеседовать с каждым владельцем бара или магазина. Мы приступили к еде около 23–00 и закончили уже где-то утром.

Меня посадили между двумя людьми, которые достаточно бегло говорили по-итальянски, чтобы я мог поддерживать застольную беседу. Одним из них был мужчина, испанский нумерарий, другим — женщина, вице-мэр Барбастро, социалистка, Инмакулада Эрвас. Очаровательная, прекрасно выражающая свои мысли женщина примерно тридцати лет, она старалась произвести впечатление на гостей города. Однако по мере продолжения вечера и особенно по мере подачи все более замечательных красных вин начали проясняться некие обстоятельства. Выяснилось, что хотя Эрвас, как любая жительница Арагона, гордится Эскрива, она не сторонница Opus Dei. Возможно, отчасти из-за того, что она считает его политически консервативным. Но также это было связано с ощущением, что в Opus Dei есть что-то враждебное женщинам — своего рода страх перед женщинами и сексуальностью, который трансформируется в восприятие их как граждан второго сорта.

Это стало ясным, когда Эрвас спросила, что я думаю о женщинах Opus Dei. Я описал нескольких встреченных мною женщин, которые произвели на меня глубокое впечатление, но добавил, что был потрясен сильным разделением между мужчинами и женщинами. Другой мой сосед, испанский нумерарий, принял вызов и стал объяснять мне духовные и канонические причины этого явления с точки зрения Opus Dei. Когда он закончил, я повернулся к Эрвас, эмансипированной европейской женщине с левыми взглядами, и спросил, что она думает о причинах разделения мужчин и женщин в Opus Dei.