Лунд смела со стола в хлипкую картонную коробку трехмесячный запас никотиновой жвачки, ручки, точилку в форме лондонского автобуса, сверху положила фотографию Марка.
Открылась дверь, и вошел какой-то мужчина.
Она посмотрела на него, оценила, как делала всегда. В углу рта дымится сигарета. Волосы короткие, лицо жесткое. Большие навыкате глаза, большие уши. Одежда дешевая и чересчур молодежная для мужчины, который вряд ли моложе самой Лунд. В руках он держал коробку с вещами – такую же, как собирала она. Там виднелись карта Копенгагена, настенная баскетбольная корзина, игрушечная полицейская машинка, пара наушников.
– Я ищу кабинет Лунд, – сказал он, уставившись на шлем викинга, насаженный на пару новеньких лыж, которые подарили ей коллеги на прощание.
– Это здесь. Лунд – я.
– Ян Майер. Это что, у вас здесь форма такая?
– Да нет. Я в Швецию уезжаю.
Лунд подхватила коробку со своими вещами, и вдвоем с Майером они исполнили между столов неловкий парный танец – она пробираясь к выходу, он уступая ей дорогу.
– Бога ради… Но зачем? – спросил Майер.
Она поставила коробку, откинула с лица непослушные темные волосы, прикидывая, не забыто ли что-нибудь важное.
Майер достал баскетбольную корзину, обвел взглядом стены.
– С моей сестрой была примерно та же история, – сказал он.
– В каком смысле?
– Да не сложилось у нее здесь, и она переехала в Борнхольм к своему дружку. – Майер наконец пристроил свою корзину над тумбой. – Отличный был парень. Но и там не вышло.
Лунд надоело бороться с волосами, и она вытащила из кармана резинку и стянула их на затылке.
– Почему?
– Слишком уединенно. Они там с ума сходили, слушая дни напролет, как коровы пускают ветры. – Он вынул оловянную пивную кружку, повертел ее в руках. – А вы куда едете?
– В Сигтуну.
Майер застыл как вкопанный и молча воззрился на нее.
– Да, там тоже очень уединенно, – добавила Лунд.
Он сделал длинную затяжку и достал из коробки детский футбольный мячик. Потом поставил на стол полицейскую машинку и стал катать ее вперед-назад. Когда колеса двигались, вспыхивал синий маячок и включалась тоненькая сирена.
Он все играл с машинкой, когда вошел Букард с листком бумаги в руках.
– Познакомились, – произнес шеф.
Это не было вопросом. Милый дядюшка в очках, рядом с которым она сидела за завтраком, исчез.
– Да, имели удовольствие… – начала Лунд.
– Только что получили. – Букард протянул ей оперативную сводку. – Взгляни. Но если ты занята сборами…
– У меня есть время, – сказала ему Лунд. – Еще целый день…
– Хорошо, – ответил Букард. – Может, возьмешь с собой Майера?
Тот затушил сигарету и пожал плечами.
– Он обживается на новом месте, – сказала Лунд.
Майер тем временем отставил машинку, взял мячик и стал подбрасывать его на ладони. При словах Лунд он улыбнулся. От этого лицо его смягчилось, стало более живым.
– Это я всегда успею. Пошли ловить злодеев!
– Хорошее начало, – произнес Букард с ноткой неприязни. – Продолжайте в том же духе, Майер, и мы сработаемся.
Выглядывая в опущенное окно на пассажирском сиденье, Лунд изучала Кальвебод-Фэллед. Тринадцать километров к югу от города, недалеко от воды. Утро выдалось ясное после полутора суток непрерывного дождя. Вряд ли хорошая погода простоит долго. Плоская болотистая пустошь, желтая трава, промоины – тянется до горизонта, справа темный голый лес. Едва уловимо пахнет морем, более ощутим сырой запах прелой растительности. Воздух влажный, температура близка к нулю. Зимние холода не за горами.
– А вам разрешат носить оружие? А задержание проводить? Или только штрафы будете выписывать за неправильную парковку?
Кто-то из местных жителей, выгуливая ранним утром собаку, нашел девичью одежду на пустоши возле березовой рощи, известной как лес Пинсесковен.
– Нужно быть шведом, чтобы арестовывать шведов. Это… – Лунд пожалела, что начала отвечать на его вопросы. – Такие правила.
Майер закинул в рот горсть картофельных чипсов и бросил пустой пакет под ноги. Машину он вел как подросток – слишком быстро, едва замечая окружающих.
– А что сын ваш говорит?
Она вышла, не поглядев, идет ли он за ней.
Находку караулил оперативник в штатском, а сотрудник в форме ворошил поблизости пожухлую траву, пинал кочки. Это все, что у них было: легкая хлопчатобумажная блузка в цветочек, какие носят молодые девушки, и карточка клиента видеопроката. И то и другое запечатано в прозрачные пакеты для вещественных доказательств. На блузке следы крови.
Лунд поворачивалась на триста шестьдесят градусов. Ее большие лучистые глаза выискивали что-то, как всегда.
– Кто здесь бывает? – спросила она полицейского в форме.
– Днем сюда водят детей младших классов на уроки природоведения. Ночами приезжают проститутки из города.
– То еще местечко, чтобы обслуживать клиентов, – сказал Майер. – Куда подевалась романтика, спрашиваю я вас.
Лунд продолжала медленно поворачиваться вокруг своей оси.
– Когда здесь появились эти вещи?
– Вчера. Не в пятницу. В пятницу приходили школьники. Они бы заметили.
– Никаких звонков? Из больниц ничего?
– Ничего.
– Есть соображения, кто она такая?
Оперативник показал ей пакет с блузкой.
– Размер восемь, – сказал он. – Все, что нам известно.
На вид дешевая, пестрая, рисунок аляповатый, даже наивный. Такие вещи нравятся тинейджерам: и детское, и в то же время сексуальное. Лунд взяла второй пакет и изучила карточку из видеопроката.
На ней стояло имя: Тайс Бирк-Ларсен.
– Карточку мы нашли возле колеи, – добавил полицейский. – Блузку – вон там. Может, они поссорились и он выбросил девицу из машины. А потом…
– А потом, – закончил за него Майер, – она нашла свои туфли, пальто, сумочку и пачку презервативов и пошла домой телик смотреть.
Лунд поймала себя на том, что никак не может оторвать взгляд от леса вдали.
– Хотите, я поговорю с этим Бирк-Ларсеном? – спросил сотрудник в форме.
– Да, поговорите, – ответила она и посмотрела на часы.
Еще восемь часов, и все это закончится. И Копенгаген тоже уйдет в прошлое, как и вся прежняя жизнь.
Подошел Майер, и Лунд очутилась в облаке дыма.
– Мы сами могли бы поговорить с ним, Лунд. Бросил здесь проститутку – каков молодец. Еще и избил. Мой клиент.
– Это не наша работа.
Сигарета полетела в ближайшую промоину.
– Я знаю. Просто… – Из его кармана появился пакетик конфет. Казалось, этот человек живет на чипсах, сладостях и сигаретах. – Просто хотел немного потолковать с ним.
– О чем? У нас нет дела. Проститутка не обращалась в полицию.
Майер склонился к ней и сказал так, как мог бы сказать учитель, обращаясь к ребенку:
– Я умею разговаривать с людьми.
У него были оттопыренные, почти клоунские уши и суточная щетина. Он будет неплох, работая под прикрытием, подумала она. А может, он так уже работал. Она вспомнила, как говорил с ним Букард. Уличная шпана. Коп. Майер сойдет и за того, и за другого.
– Я сказала…
– Вы должны увидеть меня в деле, Лунд. Правда. До отъезда. Это будет мой подарок шведам.
Он взял у нее карточку. Прочитал:
– Тайс Бирк-Ларсен.
Сара Лунд сделала еще один оборот и запечатлела в памяти желтую траву, канавы и лес.
– Я поведу, – сказала она.
Пернилле упиралась ладонями в его большую грудь и смеялась, как девочка.
Полуодетые на полу кухни в разгар рабочего утра. Это была идея Тайса, как и большинство других идей.
– Одевайся, – велела она и скатилась с него, встала на ноги. – Иди работай, ты, животное.
Он ухмыльнулся, словно юноша, каким она его до сих пор помнила. Потом снова влез в свой ярко-красный комбинезон. Сорок четыре года, рыжеватые волосы, тронутые сединой, фигурные бакенбарды до широкого подбородка, грубое лицо, которое могло вмиг озариться улыбкой и снова скрыться за маской невозмутимости.