– Ты действительно не знаешь, с кем она собиралась встречаться?

Лиза выглядела измученной – и освобожденной. Секрет тяжелым бременем давил на нее все эти дни.

– Нанна была счастлива. Это было видно. Как будто ждала чего-то. Чего-то особенного.

Когда Лиза Расмуссен уехала, в кабинет Лунд ворвался Майер, размахивая листком бумаги:

– Я предъявлю им обвинения в даче ложных показаний и в том, что они затягивали расследование.

– Зачем вам это нужно?

– Почему вы мне не позвонили и не сказали, Лунд? Почему вы не сказали мне ни слова? Я чувствую себя полным идиотом.

Она подняла телефон:

– В подвале не было связи. Я пыталась.

– Не верю.

В его голосе зазвенели дерзкие мальчишеские нотки.

– Вы живете в своем маленьком мирке, в каком-то Лундленде. Где нет никого, кроме вас.

– Ладно. Мне жаль, что так получилось.

– А мне ни закурить нельзя, ни поесть. Я даже повысить голос не могу на подозреваемых!

– Не волнуйтесь. Я скоро уеду.

В руках Майера появилась пачка сигарет. Он помахал ею демонстративно, достал сигарету, закурил и выдул дым в сторону Лунд.

Она вздохнула.

– У нас нет ни единой зацепки, – пробурчал Майер.

– Неправда.

– Вы серьезно?

Она отметила, что говорит все громче. Должно быть, это сигарета действует ей на нервы. Ей ужасно хотелось курить.

– У нас масса информации. Вы просто не хотите слушать.

Он уселся на край стола и сказал:

– Я слушаю.

Через пять минут напротив них сидел серьезный и похожий на мопса Букард.

Она показывала ему собранные ею документы и снимки, один за другим, терпеливо поясняя каждый.

– Нам уже многое известно о том человеке, кто это сделал. Мы знаем, что он усыплял ее эфиром. Он держал ее взаперти и насиловал в течение пятнадцати – двадцати часов. Затем…

Еще фотографии тела. Руки, ноги, ступни, бедра.

– Он вымыл ее. Постриг ей ногти на руках. Потом отвез в лес, где, как он знал, ему никто не помешает.

Фотографии дороги, ведущей через Пинсесковен. Светлые волосы на сухом дереве.

– Там он сыграл в игру. Позволил ей убежать, а потом поймал ее. Может быть… – Она обдумала эту мысль. – Может быть, не раз.

– Кошки-мышки, – сказал Майер и затянулся сигаретой.

– В шкафу Нанны мы нашли пару дорогих сапог, – продолжила Лунд. – Ее родители эти сапоги увидели впервые.

Она показала фотографию: коричневая кожа и блестящий металл.

– Нанна не могла купить их сама, слишком дорого. Кулон…

Черное сердечко на дешевой позолоченной цепочке.

– Мы по-прежнему не знаем, как он появился у Нанны. Может, подарок того же человека, кто купил ей сапоги. Только кулон дешевый. И старый.

Лунд положила на стол фотографию Нанны и Лизы на вечеринке, где Лиза выглядит как напившаяся девчонка, а элегантная Нанна в черной шляпе спокойно улыбается.

– И самое важное из того, что нам известно: у Нанны было тайное свидание. Она переоделась и оставила свой костюм в гимназии, так как собиралась с кем-то встретиться. С кем именно, не знает даже лучшая подруга.

Букард тяжело вздохнул:

– Ты же не думаешь, что это учитель, а, Сара?

Лунд молча посмотрела на него.

– Понятно, – сказал Майер. – Завтра мы начнем все с самого начала.

– А теперь послушайте меня! – рявкнул Букард. – Школы относятся к ведомству Хартманна, он пока еще глава департамента образования. Он должен знать, что мы собираемся делать.

– Конечно, – кивнула Лунд. – Завтра я позвоню ему.

– И мне нужно, чтобы ты задержалась еще немного, – добавил Букард.

Майер закрыл глаза, выдул кольцо дыма под потолок.

– Я здесь только до субботы. У Марка в понедельник начинаются занятия в школе. Я сделала все…

– При всем моем уважении, – вставил Майер, – я не думаю, что ей следует остаться. Я знаю свою работу. И… – Он нахмурился. – Будем честны. Хорошей команды из нас не получилось. Считаю, что Лунд должна поступить так, как запланировала. Букард уставился на нее в замешательстве.

– Майер целый день не ел, – сказала она. – От голода он становится раздражительным. Нет, – поправила она сама себя, – он становится еще более раздражительным.

– В гимназии…

– Нам нужно искать. Искать изо всех сил.

Лунд натягивала черно-белый свитер, жонглируя тостом, когда ее мать сказала:

– Я думала, мы уезжаем сегодня вечером.

– Нет. Мы поедем завтра после обеда.

– Завтра после обеда? Но в это время уже начнут собираться гости.

– Успеем.

– Я не смогу остаться в Швеции надолго. У меня дела. – Она посмотрела на платье на манекене. – Уже скоро свадьба.

– Мы надеялись, что ты пробудешь с нами хотя бы неделю. Познакомишься с семьей Бенгта.

Хмурая улыбка.

– Другими словами, надеялись, что я буду водить Марка в школу, пока вы работаете?

Лунд отпила из кружки, поморщилась:

– У нас есть горячий кофе?

Она подошла к кофеварке. Нет.

– И как это из моей дочери выросла такая никудышная мать? – спросила Вибеке, качая головой. – Пока вы здесь живете, ты даже ни разу не поговорила с Марком. Ты хотя бы догадываешься…

– У меня была трудная неделя. Неужели незаметно?

Она достала из кармана джинсов резинку для волос и быстро, без помощи зеркала, думая о Нанне и гимназии, собрала волосы на затылке в незатейливый хвост.

– Ему двенадцать лет…

– Я знаю, сколько ему лет.

– Ты ничего о нем не знаешь! Ни о нем, ни о его жизни!

– Мне пора.

– Ты хотя бы знаешь, что у него есть девочка?

Лунд остановилась, переваривая новость.

– Марк похож на меня, – сказала она наконец. – Очень независимый. Мы не вертимся друг у друга под носом целыми днями. И да… я знаю о его подружке. Спасибо.

– Я пошел, – прозвучало вдруг, и Лунд чуть не подпрыгнула от неожиданности.

Это был Марк, в синей куртке, готовый идти в школу. Она вышла вслед за ним.

Серое скучное утро. Оказавшись на улице, Марк в ту же секунду вскочил на свой самокат, оттолкнулся ногой.

– Марк! Ты же не позавтракал!

Он притормозил:

– Я не хочу.

– Прости меня за эту неделю. Обещаю, что мы все наверстаем.

Он снова стал набирать скорость, Лунд едва за ним поспевала.

– Бабушка говорит, что у тебя есть подружка.

Марк остановился, но не смотрел на нее.

Лунд улыбнулась:

– Это здорово. – Она старалась не обращать внимания на сережку. Кто-то из одноклассников проколол ему ухо, он даже не посоветовался с ней.

– Как ее зовут?

– Какая разница?

– Давай пригласим ее к нам в Швецию.

– Я опоздаю в школу.

– Марк, мне не безразлично, что происходит в твоей жизни.

– Она только что меня бросила. – Ему всего лишь двенадцать, и столько боли в глазах. – А тебе наплевать. Тебе интересны только мертвецы.

Лунд стояла на тротуаре. Вспоминала, каким он был в четыре-пять лет, потом восемь, десять. Силилась отделить того ребенка от угрюмого, грустного подростка, который смотрел на нее сейчас… как?

Разочарованно, вот как.

Марк отвернулся и помчался на самокате прочь.

Хартманн явился в девять утра. Лунд привела его в свой кабинет.

– Вы говорили, что нас ни в чем не подозревают!

– Я такого не говорила.

– Про учителя никто даже ни разу не упомянул!

– Это одна из линий расследования.

– Что за линия?

В дверь просунул голову Майер, спросил:

– Ну что, едем?

Хартманн не сдвинулся с места.

– Что вы уже выяснили?

Лунд покачала головой:

– Я не могу вам…

– Это мои школы и мои учителя. Вы обязаны мне сказать.

– Когда будет можно, я…

– Нет. Нет!

Он впадал в ярость. Лунд уже познакомилась с его характером – видела по телевизору, как Хартманн набросился на журналиста. Теперь она наблюдала это вживую.