Борис Александрович Садовской Морозные узоры. Стихотворения и письма Издательство выражает искреннюю благодарность Российскому государственному архиву литературы и искусства за всестороннюю помощь в подготовке книги Из семи книг Позднее утро (1904–1908) Ястреб В палящий зной, над полем спящим, Свободен, смел и одинок, Парю я в воздухе горящем, В пушистый сжавшийся комок. Парю свободно, без усилья. Немеет полдень. Поле спит. Поджаты когти, веют крылья, Горячий клюв полураскрыт. Порой, в избытке опьяненья, Поникнув хищной головой, Я криком острым на мгновенье Прорежу утомленный зной. И снова тишь и полдень жгучий В одну сливаются мечту. Парю я, гордый и могучий, Ловя мгновенья на лету. <1904> 22 марта, Москва «Бежим! Едва в лазури пенной…» Бежим! Едва в лазури пенной Крылом встрепещут паруса, В себе заслышим мы мгновенно Иных восторгов голоса. Под ропот волн, победно-дружный, Исчезнет жизненный обман И в пряном блеске ночи южной Предстанет нам великий Пан. На мачтах, на корме, на трапах Задышат негой массы роз, И будет волн соленый запах Играть волной твоих волос. Бежим, пока в душе есть грезы И юность длится майским сном, — Всё песни, песни, розы, розы И даль безбрежная кругом. <1904> 6 апреля, Москва Весенний дождь 1. «Дымно-пепельные хлопья, серо-мглистые…» Дымно-пепельные хлопья, серо-мглистые, Гонят с неба в землю копья серебристые. Копья белые впиваются в прах с отвагой. От ударов рассыпаются мутной влагой. 2. «В эту весеннюю темную ночь мне не спится…» В эту весеннюю темную ночь мне не спится. Тихо на улицу я выхожу. Ветер ласково дует. Небо, задумчиво-черное, кротко слезится, Капли холодные нежно лицо мне целуют. Молодость, ночь и весна. Древний город в покое, Только порою послышится грохот пролетки усталой. Сторож пройдет под воротами с верной доскою. Да на бульваре далёко мелькнет силуэт запоздалый. <1904> 29 апреля – 3 мая, Москва «В сумерки весенние я бродил полями…» В сумерки весенние я бродил полями, Прозревал Грядущее скорбными мечтами. А за мною Прошлое, полное значенья, Восставало призраком, ждавшим примиренья. Развивалась свитками летопись живая, И стонало Прошлое, жалобно кивая. Шел я перелесками, грустный, одинокий, Над застывшей речкою прошуршал осокой. Песня заунывная плакалась полями. Тихо совы реяли мягкими крылами. Ландыши увядшие уронили слезы. На закате вспыхнули, запылали грезы, — Тени исполинские, призраки столетий, Полные загадками при вечернем свете. Месяц выплыл медленно, вечный и знакомый, Перелески сонные опьянил истомой. Встал я в ожидании, уронивши руки. Ждет меня Грядущее. Ждет тоска и муки. <1904> 7 июня, Щербинка «Поздний жук, прожужжав, утонул в фиолетовой дали…» Поздний жук, прожужжав, утонул в фиолетовой дали, Потемнели заката багряного легкие краски, Золотистые призраки робко в полях замелькали, И смеются, и манят, и шепчут чудесные сказки. Он проходит, мой май, унося беззаботное счастье, Но меня не пугает судьбы роковая загадка, Ни угрозы зимы, ни осеннее жизни ненастье: Опьяняться последней весною томительно-сладко. Я, как тот соловей, что звенит над оврагом с мольбою, Жить хочу, чтобы петь без конца о любви бесконечной, Я хочу ликовать, я хочу быть любимым тобою, Быть твоим навсегда, говорить о любви тебе вечно. Я мечтал о тебе. Золотые виденья мелькали, И манили, и звали, и пели чудесные сказки. Голубая звезда замерцала в синеющей дали. На свинцовом закате погасли лиловые краски. <1904> 9 июня, Щербинка Полночь Заветный час под яркостью луны В сапфирной мгле седой июльской ночи. В аллеях парка – вздохи, бред и сны. В аллеях парка – царство полуночи. И в голубой, невыразимый час Меня луна зовет улыбкой глаз. О ясный час, когда душа светла, Когда равны мгновения и годы! Спит озеро. В прозрачности стекла Чернеются крутых балконов своды. Застыли воды, ясен небосвод. И всё луна меня зовет, зовет… Иду домой. Сверчков чуть слышны скрипы. Недвижен парк в сиянье голубом. Все в лунных снах, безмолвно грезят липы. Задумался о прошлом старый дом. Нетопыри скользят по белым стенам. Как ночь тиха! Как сладко пахнет сеном! |
