Отшатнувшись, воспитанник слаш упал боком на штурвал. Дважды Иво удалось уклониться, но в третий раз зубы пса захватили мокрый воротник замшевой куртки, стиснули горло.
Уже видя перед глазами красных мух на черном фоне, Иво сумел кое-как выкрутить руку с пистолетом и выстрелил в пса.
Перед глазами возник Стас.
Он что-то говорил неслышно, и Иво вдруг понял, что вот это оно и есть – «смертное проклятие». Когда ты умираешь, а рядом с тобой не друзья, не недавние враги, к которым ты питаешь ненависть и с которыми готов биться до последнего. Рядом – мертвый верог, к которому ты успел привыкнуть и который играет чуть ли не роль шута в твоих снах.
Однако Стас почти сразу растаял, а перед глазами закачался серый пластиковый потолок с маленькой, окаймленной черным дыркой.
Иво с трудом приподнялся на локте. Рядом дергал задними лапами недавний противник, спина его была окровавлена, а в глубине кабины, разделенные сломанным откидным столиком, тяжело дыша и остервенело скалясь, глядели друг на друга два пса.
– Я сейчас выстрелю тебе в голову, – сказал Иво, с ужасом понимая, что не знает, кто из животных – Вереск. – С двух метров я не промахнусь, и даже хваленая регенерация маах'керу тебе не поможет.
Один из псов тихо зарычал, глянув на Иво.
Тот усмехнулся – проблема решена. Он навел оружие на оборотня и нажал на спуск. Пистолет щелкнул, показывая, что патроны кончились. И тут же в ногу человеку впились зубы – раненый им недавно маах'керу нашел силы проползти пару сантиметров и сжать челюсти.
Глядя вниз, краем глаза Иво отметил бросок того пса, что сражался с Вереском, причем бросок в свою сторону. Но сделать уже ничего не успел и почти сразу же погрузился во тьму, по другую сторону которой его вновь поджидал Стас.
На этот раз каждое движение покойного верог отдавалось нешуточной болью – вот скальпель полоснул по руке, и словно огненным бичом стегнули по предплечью. Вот кровопийца аккуратно сжал громадными плоскогубцами горло, и воздуха снова, не в первый уже раз, стало не хватать…
– А ю олл райт? – проступил сквозь тающий образ Стаса Вереск. Оборотень был голым, но за счет длинных царапин и множества кровоподтеков таковым не выглядел. – О, йес.
Иво попробовал встать, но ноги его не слушались. Перед глазами плавали разноцветные круги, руки были словно ватные.
Кое-как поднеся ладони к голове, он пустил в ход «анальгин». Стало легче, но не очень – разве что голова слегка прояснилась, но боль, словно десяток метров раскаленной колючей проволоки, окутывала все тело.
Рядом, постанывая, приходил в себя Маж, чуть дальше Вереск, разорвав футболку на груди Атаниэля, пытался понять, бьется ли у него сердце.
– Какого, тутти-ту, дьявола, – медленно пробормотал альв, вставая. – Я помню, как разбилось стекло, затем вроде бы меня ударили по голове… Что это было, тутти-там?
– А ю олл райт? – повернулся к нему оборотень. – Экселлент…
– Нападение маах'керу, – объяснил Иво. – Ты, кстати, говорил, что в «Ложе» оборотней нет.
Маж, покачивая головой, подошел к Вереску и Атаниэлю. Катер прибило к высокой набережной и начало аккуратно постукивать о бетон. Находившиеся вверху туристы принялись радостно фотографировать разбитое лобовое стекло.
Вереск, видимо, нашел способ, как привести в чувство Атаниэля – элохим приподнялся на четвереньках, в то время как оборотень пошел вглубь кабины и начал подбирать одежду.
Едва придя в себя, бескрылый подошел к штурвалу, подвинул бесчувственного хозяина и, усевшись на место капитана, завел двигатель.
– Куда плывем? – поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, добавил дизелю оборотов.
Натужно урча, кораблик медленно, но уверенно начал набирать скорость.
Иво наконец смог осмотреться – они были между Гороховой улицей и Московским проспектом, сразу за маленьким мостиком, названия которого воспитанник слаш не помнил, а скорее всего, никогда и не знал.
На катер сверху смотрели люди, и не только они – в толпе на мостике находился как минимум один дейвона и двое Часовщиков. Надеяться на то, что «Ложа» еще не знает о том, что они здесь, не стоило.
– Нас обнаружили, – сказал Иво.
– Кто бы сомневался, – Вереск успел не только одеться, но и найти «переводчик». – Плывем как можно быстрее и как можно дальше.
– Братишки, уберите пса с левого борта, – попросил элохим. – Я его туда сбросил, накинув канат.
Иво выглянул и обнаружил, что пес-маах’керу действительно висит на веревке, обвязанной вокруг неожиданно длинной шеи.
– И приведите в чувство хозяина нашего катера, – вновь по-просил элохим. – Заорав, он спас меня.
Вереск проскользнул мимо Иво и перерезал веревку, так что труп с бульканьем ушел в воду. Маж занялся хозяином «Косатки», но тот, хотя и явно был жив, в себя не приходил.
– У него есть телефон? – поинтересовался Атаниэль.
– Есть, тутти-ту, – альв вынул из кармана бесчувственного человека старый «Эрикссон».
– Дай сюда, я вызову такси. – Элохим забрал трубку у альва. – Хозяина придется оставить на катере, я ему денег побольше в карман положу. Семь и небо, его наверняка возьмут в оборот, но с собой его тащить нереально. Приводите пока себя в порядок.
Атаниэль быстро дозвонился до диспетчерской такси, договорился о месте и времени встречи. Альв сидел на покосившемся во время свалки сиденье и то ли размышлял, то ли медитировал. Вереск стоял за спиной элохим и смотрел вперед.
Иво попытался восстановить цепь событий. Вот он выпил два коктейля. Или три? Этот момент помнился смутно. Затем вроде бы нырял. Один или два раза. Момент подъема словно провалился в бездну памяти и никак оттуда не выковыривался.
Затем был сон – почему-то не с Еремеем, а со Стасом. Почему? Может быть, дело в алкоголе? Неправильный ход мыслей. Скорее надо понять, почему сны в последнее время были с Еремеем. Началось это вчера, незадолго до подключения к источнику. Хотя не так уж и незадолго, почти сразу после больницы.
Больница. Врач-верог, врач-сатра… «Цветок»! Точно, «цветок» и его «побочные эффекты», о которых говорил врач!
Иво пробежался руками по карманам, но волшебной вещи там не было. Зашел вглубь каюты – бардак здесь был просто ужасающий: сломанные сиденья и выгнутый в точке крепления откидной столик, ровный слой битого стекла, бурой жижи, в которой смешались виски, мартини и кровь, куски сыра и мяса.
А в углу, за помятой стопкой из десятка пластиковых стаканчиков, лежал «цветок» – неприметный и абсолютно с виду целый. Иво поднял его, отметив, что вещь тут же начала слегка светиться, и сунул ее во внутренний карман куртки.
– …Я откинул его, – Вереск, видимо, рассказывал Мажу, что случилось, пока тот был в отключке. – Второй собирался перегрызть Иво горло, защищать Иво я не мог, их и так было двое на меня одного, и я ударил по краю стола сверху, слегка оглушив врага столешницей, и выкинул Иво в окно, надеясь, что он в воде придет в себя.
Так вот кто его скинул в воду! Воспитанник слаш испытал смешанные чувства – с одной стороны, Вереск спасал ему жизнь, с другой – чуть не убил.
– Ты был без сознания, – продолжал тем временем оборотень. – Врагов – четверо. Хозяин катера забился в угол, двигатель заглох. Атаниэль, видимо чтобы не драться в тесной кабине, вылез наружу. Двое против него – и двое против меня. Мне нужен был момент, чтобы поменять облик, с двумя псами как человек я проигрывал совершенно точно. Хозяин достал нож и попытался ткнуть одного из маах'керу, тот отвлекся, я в этот момент перекинулся, хозяин это увидел и заорал, его тут же вырубили, чтобы не голосил особо.
– Дальше я скажу, – не переставая управлять катером, заявил Атаниэль. – На крик хозяина один из моих противников отвлекся. Рядом с ним был швартов. Я «длинной рукой» накинул веревку на шею отвлекшемуся оборотню, а сам бросился на второго, при этом попробовал пнуть первого, чтобы уронить его с катера. Дальше, извиняйте, не помню. Но, видимо, столкнуть удалось, от рывка оборотень под собственным весом сломал себе шею.
