– Бывает, – согласился Иво.

И они еще долго сидели и пили чай. За окнами просыпался город, виднелся окрашенный солнцем в розоватые тона сине-белый Смольный собор. Иногда Маж говорил что-нибудь ни к чему не обязывающее, и Иво соглашался. Но больше они молчали.

А затем Иво внезапно стало так спокойно и хорошо: от спящих неподалеку Вереска и Атаниэля, от сопящего на столе Гавкинга, от роняющего время от времени случайные фразы Мажа, от просыпающегося за окнами Петербурга. Так хорошо, что воспитанник слаш попробовал запомнить, зафиксировать это мгновение в памяти. И тут же подумал, что от этой попытки обычное, жизненное волшебство покоя и счастья разрушится, но оно осталось таким, каким было. И сошло на нет, только когда хмурый и хромающий Атаниэль слез с дивана и сонно поинтересовался:

– Кофе есть?

– Только растворимый, – признался Иво.

– Тогда чай, – махнул рукой элохим. – Растворимый – это не кофе. Телефон не видели?

– Ты был без телефона, тутти-ту, – заметил Маж.

– Стационарный, – пояснил Атаниэль. – Мобильник сгорел вместе с машиной.

– В прихожей на полке, – Иво вспомнил, как недавно сдвигал телефон, чтобы сесть поудобнее.

Ничего не говоря, элохим, сильно хромая, отправился в прихожую. Маж в очередной раз включил чайник, налил в большую кружку побольше заварки и залил ее кипятком.

Через пару минут вернулся Атаниэль.

– Трориэль жив, но шансы у него пятьдесят на пятьдесят, – сухо сказал он. – Я считаю, что пока мы все не сдохли, надо уезжать из Петербурга. Вереска отправим в Канаду, в его родной Квебек. Деньги есть, мои родственники, если я правильно попрошу, помогут. Ты, Маж, отправляйся домой. В Севастополь, откуда тебя украли. Маг ты сильный, свои примут с распростертыми объятиями. Тебя, Иво, я могу взять с собой – в Прагу или в Харьков. И там и там меня примут, и там и там у «Ложи Петра и Павла» нет связей.

Иво и Маж выслушали его спокойно. И даже когда элохим прекратил говорить, они сидели и молчали.

– У нас нет шансов, – начал объяснять Атаниэль. – Мы – никто в этом мире, а они – реальная сила. Вчера нам всем дико повезло. Да и то – только потому, что мне позвонил «бесцветный» и сказал, что на нас идет охота.

– Тот же самый, тутти-ту? – уточнил Маж.

– Да, – подтвердил элохим. – Мы должны были умереть вчера. Или позавчера. Но мы пока живы, спасибо Семи, и я считаю, надо сказать «хватит» и прекратить попытки самоубийства.

Никто ему ничего не ответил. Атаниэль поежился, словно от холода, хотя в мансарде было довольно тепло – июльское солнце уже пропекло крышу.

– Ну, скажите что-нибудь! – наконец проявил эмоции элохим.

– Мы нашли источник, тутти-ту, – тихо сказал Маж. – И подключились к нему. Наш собственный источник, о котором никому не известно. И теперь мы – полноценное объединение магов.

Теперь замолчал Атаниэль. Он долго переваривал сообщение, шевеля губами и ерзая на стуле, затем встал, прошелся в сторону прихожей, вернулся, задумчиво погладил спавшего на столе щенка, от чего тот, не просыпаясь, довольно заурчал.

– Это ничего не меняет, – неуверенно сказал он наконец.

– А по-моему, меняет, – вмешался Иво. – Вчера мы были никем, и тем не менее за нами охотились. А сегодня мы можем уже не просто дразнить тигра, но сесть ему на спину – а ты говоришь: «Это ничего не значит!»

– Иво прав, тутти-ту, – подтвердил Маж. – Мы можем не только сами драться, не опасаясь, что нас в любой момент отключат от источника, тутти-там, но и брать к себе новых бойцов. «Ложу Петра и Павла» в Петербурге не любят. Мы станем знаменем, тутти-ту, под которым соберутся все бунтари.

На шум голосов вышел заспанный Вереск, завернутый в простыню. Он взял кружку с чаем, которую заварил для Атаниэля Маж, спокойно сделал глоток и спросил:

– Что случилось?

– Эти безумцы хотят умереть, – ответил элохим.

– Если что, я – с ними, – оборотень сделал еще один глоток. – Но мы поймем тебя, если ты уйдешь.

Такой поворот Атаниэлю не понравился.

– То есть вы все остаетесь, чтобы драться с «Ложей Петра и Павла»? – уточнил он.

– Да, тутти-ту, – ответил Маж.

– Именно, – подтвердил Вереск.

– Точно, – согласился Иво.

Сонный Гавкинг, разбуженный громкими голосами, тоже что-то рыкнул, правда, не так уверенно, как альв, оборотень и человек.

– Ну, значит, я тоже остаюсь, – сказал Атаниэль и вдруг улыбнулся. Несмотря на его запавшие глаза и длинную царапину через всю левую щеку, он стал выглядеть значительно лучше и бодрее. – Семь и бездна, я не могу оставить своих друзей в такую минуту!

После этих слов обстановка, еще секунду назад напряженная и торжественная, как на похоронах, разрядилась. Все улыбались, словно выиграли в лотерею, а не согласились на смертельно опасную войну.

– Нам, тутти-ту, нужно название, – Маж оперся на стол и привстал. – Предлагаю – «Повелители мира». Звучит и грозно, тутти-там, и в то же время есть куда расти.

– Слишком громко, – поморщился Вереск. – Когда я слышу подобные названия, я сразу понимаю, что за ними – компания из нескольких слабых магов и хилый источник. Лучше «Боевые щенки». И живой символ есть – Гавкинг.

– Смешно, – заявил Иво. – Но, по-моему, это больше подо-шло бы, если бы все мы были маах'керу.

– Ну, предложи что-нибудь другое, – неожиданно обиделся Вереск.

– Давайте назовемся «Бастарды», – предложил Иво. – От меня человеческие маги отказались, воспитывал меня слаш, я-то уж точно бастард, незаконный ребенок, который никому не нужен.

– Я тоже никому не нужен, тутти-ту, – подтвердил Маж.

– От меня мои рады избавиться, – добавил Атаниэль.

– Ну, я-то законный, – протянул оборотень. – Хотя тоже, наверное, в чем-то бастард. Ладно, мне нравится!

– Подождите! – Элохим вскочил с места. – Просто «Бастарды» – это те же самые «Ублюдки», только звучит красивее. Надо еще одно слово, например – «Великолепные» или «Потрясающие».

– «Святые бастарды», тутти-ту, – иронично предложил альв, и все посмотрели на него. – Эй, тутти-там, я же пошутил!

– Отлично, по-моему, – сказал Атаниэль. – Пока все делают вид, что все хорошо, мы пытаемся исправить ситуацию, несмотря на то, что все, кому мы собираемся помочь, нам мешают.

– То, что надо, – согласился Вереск. – И звучит красиво, и полностью описывает нашу ситуацию!

– Я согласен, – просто добавил Иво.

– А я, тутти-ту, нет! – возмутился Маж, но его никто уже не слушал. – Ну и черт с вами, пусть будут «Святые бастарды»! Но когда нас будут жечь, тутти-там, делая из нас святых мучеников, я вам это припомню!

Александр сидел в теплом велюровом кресле в небольшом и очень уютном зале. Несмотря на то что июльская ночь была теплой, в камине горел огонь.

Дом, в котором верог сейчас находился, формально принадлежал не ему лично, а «Ложе Петра и Павла». Но Александр давно уже привык считать собственность объединения своей. Так как почти ничего, за исключением одежды, он себе не покупал, то выходило, что и жил он в доме, принадлежащем ложе, и ездил на машине, которая числилась за одной из сотни небольших контор, работающих на общее благо.

Сюда, в дом на Каменном острове, очень редко приходили гости. Александр и Анна не жаловали приемов и светских мероприятий. Но сейчас Анна спала в специально оборудованной комнате в подвале, восстанавливая силы после ран, нанесенных ей маленьким Мажем, ставшим вдруг вполне взрослым, злым и умелым магом Рамаажиэни. И Александр принимал иногда гостей. Особенно сейчас, когда в Одиннадцатом равелине царил бардак, с которым «красный» собирался разобраться завтра.

В Питер он вернулся ночью и вовсе не по приказу Креона.

– Можно? – постучали в приоткрытую дверь.

Это было лишним – никто, кроме званого гостя, не смог бы проникнуть сюда.

– Заходи, – Александр не сделал даже попытки привстать. – Зачем ты вызвал меня в Петербург?

Вошедший выглядел похожим на обычного человека – лет тридцати, среднего роста, карие глаза, темно-русые волосы, плотный, но не толстый. Но это было иллюзией, в гости к верог пришел Наблюдатель, которого Александр за последние пятнадцать лет видел в десятке разных обликов.