Он отошел в сторону и поднял руку, в надежде остановить проезжавший автомобиль, тот резко затормозил. Уже внутри, в полутемном салоне, он с облегчением произнес:

— Слава богу! А то я уже начал волноваться.

Лесли улыбнулась:

— Я вся продрогла.

— Может, возьмете мой шарф?

— Нет-нет, спасибо.

Но он уже снял с себя шарф и торопливо обмотал вокруг ее шеи. Укутав подбородок в мягкую шерсть, все еще хранившую его тепло, Лесли никак не могла унять дрожь.

— Вы действительно согрелись? — озабоченно спросил он.

— Да. Я… — Готовая разразиться рыданиями, Лесли не могла говорить.

Ее состояние передалось Филипу, и он тоже замолчал — теперь оба пытались совладать с собой.

— Нет, бесполезно сопротивляться! — прошептал он, притягивая ее к себе. — Я больше не в силах бороться с собой!

Лесли ничего не смогла ответить, когда он страстно прижался к ее губам, и, вся дрожа, обвила его шею руками. Сколько раз мечтала она об этом моменте, и сколько раз ей приходилось, окунувшись в мечту, возвращаться в реальность! Но сейчас никакой реальности не было, сейчас была только мечта, и она целиком отдалась ей. Наконец, откинувшись на спинку сиденья, Лесли едва слышно спросила:

— Филип, что это с нами было?

— Разве ты не поняла?

— Но все произошло так неожиданно!

— И так неизбежно. — Он коснулся ее подбородка. — Лесли, милая, а ведь ты не сильно удивлена?

— А разве могло быть иначе? Последнее время ты почти не замечал меня. Я понимаю, ты имел полное право, но только это так странно выглядело после того, что мы сказали тогда друг другу! Я-то не сомневалась, что мы стали друзьями.

— Мы никогда не сможем быть друзьями, — уверенно и властно проговорил он. — Во всяком случае, я точно не смогу. У меня не было возможности остаться с тобой наедине, и я никак не мог сказать тебе, что хотел, когда нас окружали сотни пар глаз. К тому же мой тесть не давал мне проходу. Но неужели ты думаешь, я не хотел быть с тобой? — Он крепко обнял ее. — Лесли, любовь моя, если бы ты знала, как я надеялся, сколько ждал, когда мечты станут явью!

И, не говоря больше ни слова, он прижался к ее губам, и Лесли, тая от щемящего сладкого чувства, ответила на его поцелуй.

Делая обычный обход больничных палат, Лесли чувствовала, что ее любовь к Филипу словно придает какое-то особенное значение каждому ее действию. Все было по-прежнему, изменилось только одно: ее отношение к Деборе. Теперь ей трудно было создавать видимость, будто ничего не произошло, и она до последнего момента откладывала встречу с Деборой. Когда тянуть было уже больше некуда, борясь с внутренним чувством вины, она вошла к ней в палату.

Дебора, разрумянившаяся и миловидная, сидела в постели, от которой при появлении Лесли поспешно отскочил Ханс Каспер.

— Простите, я не знала, что к вам пришли, — извинилась Лесли. — Я зайду попозже.

— Нет-нет, ничего страшного. Проходите, познакомьтесь с Хансом.

— Мы уже знакомы.

Каспер бросил на Лесли обеспокоенный взгляд, но она сделала вид, что ничего не заметила.

— Как чувствуете себя, миссис Редвуд? Вы выглядите значительно лучше.

— Да, лучше. Но давайте не будем обо мне. Сядьте и расскажите мне, как вы провели выходные. Я не сомневаюсь, что вы прекрасно отдохнули.

— Да, действительно. Жаль только, что они быстро пролетели.

— Вы ведь были в одном отеле с Филипом, не так ли?

— Да.

— Наверное, страшно было встретиться с шефом в выходной день? — Дебора улыбнулась, глядя на Ханса. — Да вы присядьте, дорогая! Что-то у вас вид растерянный! Что с вами происходит?

— Мне нужно идти, и… я не хотела бы вас утомлять.

— Да вы не утомляете меня, доктор Форрест. Кстати, скажите Хансу, что мне лучше, а то он мне не верит.

— Ну конечно же миссис Редвуд уже намного легче. Через каких-нибудь несколько недель она будет вполне здорова.

— Вот, вот! — вставила Дебора. — И тебе не придется беспокоиться о здоровье жены.

Ханс покраснел:

— Как можно быть женой одного мужчины и рассуждать о замужестве с другим?

— Быть супругой Филипа мне осталось недолго.

Голос Деборы прозвучал так победоносно, что Ханс и Лесли недоуменно переглянулись.

— Что ты хочешь этим сказать? — натянуто спросил Ханс.

— Ничего такого, что могло бы тебя взволновать.

— Надеюсь, что так. Ведь ты же знаешь, я не могу позволить скандала вокруг своего имени! Я…

— Скандала! Скандала! Только это от тебя и слышу в последнее время! Можешь ты думать хотя бы о чем-нибудь еще? Обо мне, например. Неужели ты думаешь, я хочу скандала?

— Иногда мне кажется, что хочешь. Ты любишь быть в центре внимания, и тебе совершенно наплевать, каким путем этого добиться.

— Неправда! Я уже давно перестала думать о себе. Ты! Только о тебе я думаю все время.

— Да, думаешь и при этом хочешь выставить меня на посмешище, помешать моей карьере.

— Ничего подобного! У меня такого и в мыслях не было! — Дебора молитвенно протянула к нему руки. — Пожалуйста, Ханс, останься со мной! Ты же знаешь, я все для тебя сделаю!

— Не могу, Дебора. — Лицо его было бледно. Он натянуто улыбнулся. — Ты устала и перевозбудилась.

— Нисколечко я не устала, а волнуюсь оттого, что это ты расстраиваешь меня. — Ее огромные глаза наполнились слезами. — Я не могу выносить, когда ты так жесток! Неужели ты забыл все, что говорил мне в Лондоне? Нет, ты просто притворяешься, что не любишь меня! Я это точно знаю!

И она разрыдалась. Лесли посмотрела на Ханса.

— Ей нельзя плакать, — тихо проговорила она и облегченно вздохнула, когда Ханс склонился над постелью Деборы.

— Дебора, прошу тебя, вытри слезы и приляг. Ну подумай сама: зачем сейчас говорить о разводе? Когда ты выздоровеешь, у нас будет еще много времени.

— Но я и так чувствую себя хорошо! Честное слово, Ханс! Обещаю, что ты будешь ни при чем. Теперь все карты в моих руках, и я заставлю Филипа сделать то, что мне на руку!

— Дебора, мне нужно успеть на поезд. Я должен идти.

— Но ведь ты вернешься? Ты еще приедешь повидаться со мной? — всхлипывала она.

— Если сумею вырваться. Сейчас пик сезона, и я ужасно занят, ты же знаешь.

— Но ты говорил, что на следующей неделе будешь спускаться с Хернлея. Это же совсем рядом! Разве ты не можешь заехать ко мне?

Он отвел глаза в сторону:

— Я… совсем забыл. Ну конечно могу.

— Обещаешь?

— Конечно. — Он поцеловал ей руку и вышел из комнаты.

Лесли направилась вслед за ним к двери.

— Я пришлю вам сиделку, миссис Редвуд, она принесет успокоительное, — с порога сказала она.

— Не нужно мне ничего, я совершенно спокойна.

В это трудно было поверить, но она была абсолютно спокойна.

Часы тянулись бесконечно долго, и Лесли вся извелась, пока наконец смогла увидеться с Филипом. Он сидел за столом в своем кабинете, и когда она вошла, поднялся ей навстречу и заключил в объятия:

— Такое впечатление, будто целый год не видел тебя!

— Да, мне тоже так показалось. Где ты был сегодня?

— Я все утро провел с тестем. Он только после обеда улетел в Лондон.

Сердце Лесли заколотилось.

— Но ты ведь еще не сказал Деборе?

— Нет. Времени не было. — Тон его был таким серьезным, что Лесли пристально заглянула ему в лицо. Морщинки вокруг глаз стали глубже, а вокруг рта еще больше обозначилась усталая складка.

— Что случилось, Филип? Это связано с Деборой?

— Нет. С ее отцом.

— Тогда расскажи мне, что произошло! Зачем тебе скрывать это от меня?

Как обычно в минуты волнения, он достал сигарету и закурил.

— Ты ведь мало знаешь отца Деборы, не так ли? — проговорил он после паузы.

— Знаю только, что он — председатель правления совета директоров Уайтэйкез.

— Не только Уайтэйкез, но еще и мемориальной больницы «Ривз энд Грант».

— Разве это имеет какое-то значение?