Но самое худшее ожидало впереди.

Как только Ровена переступила порог, сразу поняла — что-то не так.

В одиннадцать дня, в среду, «Мьюзика тауэрс» должна гудеть как улей. Сотрудники, посетители, курьеры обычно шныряли по офису, но сегодня ничего подобного. Вестибюль совершенно пуст, от мерного полированного мрамора стен и пола исходило пугающее молчание.

Дежурного за столом не было.

Неужели пожар или что-то в этом духе? Что, черт побери, случилось?

Внезапно человек из охраны в форме «Мьюзика энтертейнмент» в сопровождении низкорослого мужчины в темном костюме вышел в вестибюль из коридора первого этажа. Она не знала ни того, ни другого.

— Мисс Гордон?

— Да, — ответила Ровена, вдруг испугавшись.

— Меня зовут Джонсон. Я из «Харман, Кеннеди и К^о».

Сердце ее сжалось. Боже мой, что все это значит? «Харман, Кеннеди и К^о» — юридическая служба.

— Я должен известить, мисс Гордон, что ваше сотрудничество с «Мьюзика энтертейнмент» с этой минуты прекращается. — Он шагнул вперед и вручил запечатанный конверт. — В этом письме компания сообщает о расторжении договора. Представитель охраны и я обязаны проследить, если вы захотите взять что-то из личных вещей.

— Что? — выдохнула Ровена.

— Мне предписано проинформировать вас о том, что вам запрещается представлять компанию где бы то ни было и в каком бы то ни было виде. Бумаги, касающиеся бизнеса и компании, находящиеся у вас дома, должны быть немедленно возвращены «Мьюзика энтертейнмент». Иначе компания предпримет иные законные действия по их изъятию.

— Я хочу поговорить с Джошуа Оберманом, — сказала Ровена.

Она стояла парализованная. Не может быть, чтобы это происходило наяву. Ну просто не может. В чем, черт побери, дело? Она же говорила с Джошем два дня назад, все было прекрасно. Да в конце концов, ради Бога, ее босс — один из ближайших друзей!

— Я действую непосредственно по указанию самого мистера Обермана, — ответил юрист. — Если вы вскроете письмо, мисс Гордон, вы удостоверитесь в подлинности его подписи.

Дрожащими руками Ровена вскрыла письмо. Она не могла понять, что там напечатано, но ошибки быть не могло — в конце стояла небрежная подпись Обермана.

— Понятно, — сумела она произнести. Ровена подняла голову. — Да, у меня есть вещи, которые я хотела бы взять из кабинета, — сказала она совершенно спокойным голосом. — Сопроводите меня, пожалуйста.

Слава Богу, у руководства компании отдельный лифт, порадовалась Ровена, когда они вышли на двадцать четвертом этаже. Инстинкт подсказывал — она должна вести себя с достоинством. Что бы ни случилось, она, Ровена Гордон, не может бежать, рыдая, из собственной компании, как мальчишка-почтальон, пойманный с поличным на краже марок. Но тем не менее только шок помогал ей держаться. Если бы пришлось вынести унижение — подниматься пешком по лестнице на виду у всех в таком сопровождении, она бы не сдержалась.

Они подошли к кабинету, Ровена увидела рыдающую секретаршу Тамару, и силы почти оставили ее.

— Все в порядке, Тэмми, никто не умер, — все же сумела сказать Ровена. Она хотела спросить девушку, что же происходит, но при этих типах…

Под пристальными взглядами Ровена взяла пластиковую корзину и сложила в нее вещи. Записку, присланную с цветами от Майкла в день ее появления в Нью-Йорке, личные платиновые пластинки с записями Роксаны, «Биттер спайс», «Стиммер», «Атомик масс», подаренные в «Мьюзика». Фотографию с Джо Хантером на ленче, карикатуру, вырезанную Барбарой из какого-то журнала. Не так уж много.

Господь всемогущий.

Она почувствовала, как Тэмми что-то сунула ей в руку. Какой-то текст. Не глядя, Ровена пихнула его в свой ежедневник.

— У тебя ведь есть мой номер телефона, правда, дорогая? — громко спросила секретаршу Ровена.

Рыдая, Тэмми кивнула.

Ровена положила ей руку на плечо.

— Все уладится, — сказала она ласково. И повернулась к двум мужчинам: — Итак, джентльмены, я готова, если вы готовы.

Всю дорогу Ровена испытывала чувство нереальности. Она ехала, пробираясь сквозь дневные уличные пробки Бродвея к Западной 67-й улице.

Швейцар приподнял шляпу, приветствуя ее при входе, и вручил пакет, тщательно завернутый в коричневую бумагу. Когда Ровена отперла дверь и закрыла ее за собой, она была почти без сил.

Бессознательно поставив оранжевую пластиковую корзину на пол, подумала, как странно оказаться дома в середине рабочего дня. Ровена полезла за дневником, вынула лист, сунутый Тэмми, — вырезка из журнала «Вестсайд». Ровена развернула и стала читать.

Она пробежала глазами строчки и почувствовала, как ее зашатало. Вся комната потемнела, крупный черный заголовок гласил: СЕНСАЦИЯ: КАК «АТОМИК МАСС» ПОГУБИЛА ДЖЕЙКА УИЛЬЯМСА. Под заголовком — фотография гитариста, явно сделанная незаметно для парня: понурившись, он сидел на своей дорожной сумке. Взгляд дикий, а тело тощее, как у скелета. Рядом с зарождающимся ужасом она увидела свою фотографию. С хорошей осанкой, непринужденным видом, в серебряном платье на приеме у Мартинов. На полосе дано несколько выносов. Один просто вопил: Да принимай, если хочешь… Я и сама пробовала в свое время. Иногда помогает в работе. И все принимают. Главное, чтобы они тебя потом не погубили.

Ровена неуверенно взяла пакет, полученный от швейцара, и с опаской вскрыла.

В нем лежал маленький серебряный кубок — точная копия спортивных трофеев. И записка.

В ней всего несколько слов: Гейм, сет, матч и победа в чемпионате.

В кабинетах компании «Моган Макаскил» на Уолл-стрит, где располагались престижные инвестиционные банки, Джералд Квин смотрел на экран своего компьютера. Там значилось: «Меншн индастриз» купил «Пит-групп», маленькую журнальную компанию из Миннеаполиса». Сделка незначительная и едва ли достойная упоминания на рынке, но Джерри она заинтересовала.

Все, что делала «Меншн», интересовало Джерри.

Квину было двадцать шесть, он удачно женат, у него диплом с отличием Вартонской школы бизнеса, он аналитик высокой квалификации — восходящая звезда «Моган Макаскил». Специализация — направлять развитие больших конгломератов, предсказывать их последующие шаги. Он месяцами занимался мучительными исследованиями, просиживал в библиотеках компании, детально продумывая структуру сделок. И еще — он обладал чутьем, которое и делает человека великим предпринимателем, он безошибочно знал, когда именно надо расплатиться за кредит.

Он наблюдал за делами лордов Хансона и Уайта. Сэра Джеймса Голдсмита. Барри Диллера. Руперта Мердока. И он наблюдал за Коннором Майлзом из «Меншн Хаус».

Джеральд отпил кофе из пластикового стаканчика и поставил на стол. Сделка была невыгодной для «Пит», но она особенно и не боролась. И кто осудит ее за это? «Пит-групп» — семейная компания, у нее две местные газеты и один спортивный журнал. Три года назад они вышли на публику, недавно дела пошли плохо, всевидящее хищное око «Меншн» заметило, восприняв как сигнал к действию.

«Меншн индастриз». Монолит, охвативший весь земной шар, но большинство людей вряд ли слышали о нем. Конечно, все знают об отдельных компаниях, принадлежащих «Меншн индастриз»: «Пембертон даймондс» в Южной Африке, «Фрейя тимбер» в Швеции, «Нэчрал фудс» во Франции… Коннор Майлз по дешевке скупал компании, которыми потом манипулировал: разваливал, продавал, объединял ради выгоды. Традиции, кадры, качество продукции для Майлза ничего не значили, единственный интерес для него — деньги. И в каждую приобретенную компанию он внедрял своих людей, в девяноста процентах случаев увольняя управляющий состав. Его совершенно не волновало, что здесь работало несколько поколений. Если они не давали прибыли, которую он требовал, от них избавлялись. Вот и все.

В кругах бизнеса Коннора Майлза боялись, а в банковских — обожали. Джералд Квин был одним из его горячих поклонников. Наблюдать за его работой — все равно что смотреть, как мир делает деньги… После войны «Меншн» занялась строительством, в шестидесятые — фармакологией, в семидесятые — вычислительной техникой, в восьмидесятые — престижными качественными вещами. И, о Боже, восьмидесятые — потрясающее десятилетие! Можно было делать деньги просто дыша! А в девяностые самые большие прибыли пошли от индустрии развлечений и отдыха.