Из тумана выплыло лицо Лизы, обнаженные плечи…
Они виделись почти каждый день, потом их отношения вдруг омрачились и вскоре прервались. Отец Лизы впутался в какую-то отвратительную историю. Спустя полгода он снова увидел ее. Она стала другой. В ней появилось что-то новое: светлое, легкое, влекущее и пугающее. Почти все встречи были разочарованием. Довольно редко они оказывались наедине, она была скорее сдержанна, чем ласкова. Слишком просто и, конечно же, неверно было бы заключить, что она уже не любила его. Возможно, это было связано с определенными трудностями в семье. Потом было это ее странное письмо, ничего не разъясняющее, в котором она даже перешла «на вы». Письмо пришло к нему разорванным и у него возникло подозрение, что половина письма было адресовано не ему, а кому-то другому.
«Вы успокаиваете меня… все это может быть и так, как вы говорите, но вы же знаете, насколько мы зависим от обстоятельств… все может измениться в любую минуту и изменить мое и без того бедственное положение, которое вы, конечно же, не всегда ощущаете, как бедственное…
Я прошу вас быть разумным и не забывать о мере и черте, за которую нам нельзя переступать… я чувствую, что вы находитесь под угрозой и в не меньшей степени, чем я… есть обстоятельства, в некоторой степени известные вам, к которым вы относитесь недостаточно серьезно…
Я почти уверена, что события последних дней как-то связаны со всеми этими приготовлениями… и это странное письмо, которое я нашла в почтовом ящике, и встреча с человеком, я не могу назвать тебе его имени… все это может оказаться не столько несправедливым по отношению ко мне, сколько бессмысленным, потому что я знаю, что наступит день, когда я стану тебе безразлична… это заставляет меня зарыться в подушки и плакать…
Мне холодно… мне не хватает твоей нежности…
Боже мой, если бы вы знали обо мне все до конца… все против меня… я хочу только одного: покончить с этой историей, в которой я оказалась обреченной, независимо от ее исхода… меня пугают предчувствия какого-то несчастья, страх, что из-за меня вы можете быть уязвимы…»
«Даже если все это правда, ну и что?.. зачем ворошить прошлое…» — Тиран потер лоб и рассеянно глянул в окно, сощурился.
Из театра вышел странного вида господин в длинном спадающем складками плаще. Это был Серафим. Он приостановился у ящика с аурелиями и гиацинтами. Ящик чем-то напоминал гроб. Неожиданно на его голову, как бабочки, посыпались листовки.
«Опять эти листки…» — Тирран обернулся к Иосифу.
— Это наши люди… все под контролем… — заговорил Иосиф, глотая окончания фраз. — А человек в плаще, на которого вы обратили внимание у нас на поводке… он поэт… ровным счетом ноль, но мнит себя Избавителем… — Чувствуя, что созданное им действующее лицо вызывает любопытство Тиррана, Иосиф продолжил портрет, слегка изменив тон. — Иногда он бывает у Графини… похоже, что их связывает не только поэзия… — Иосиф умолк, намекая, что знает больше, чем говорит…
Серафим свернул в Каретный ряд и пошел своей дорогой, обходя снующих в толпе агентов. По субботам Савва выходил в город, чтобы напомнить о своем существовании, и они готовились…
Все еще шел дождь, но небо уже изменило цвет. Тирран тяжело опустился в кресло под кружевным розовым балдахином. Некоторое время он угрюмо наблюдал за Иосифом, который докладывал о ходе следствия по делу о самоубийствах.
— Мы уже знаем, кто их готовит…
«Черт, как душно…» — Тирран раскрыл японский веер. Он уже не слышал Иосифа. Где-то на другом конце света светилось окно… как и в тот день, когда она открыла ему, что беременна… Беглый взгляд, поворот шеи, поцелуй, совсем не похожий на ее обычный поцелуй при расставании, не успокоил его и он лег в постель, чувствуя, что не заснет. Он думал о дочке, еще не названной по имени, как она, смеясь от радости, повиснет у него на шее…
Увы, Лиза исчезла вместе с девочкой. Правда, ему сказали, что девочка родилась мертвой, а Лиза умерла от родовой горячки…
Тирран вспомнил еще несколько женщин, совершенно друг на друга не похожих и, тем не менее, он видел в них Лизу…
— Это она… — Услышал Тирран обрывающийся шепот Иосифа, приподнялся и, вытянув шею, выглянул в окно.
Дождь кончился. На лужайке у солнечных часов толпились горожане, маячили агенты.
Тирран не сразу увидел Жанну, а, увидев, уже не мог отвести взгляд. Она спускалась по лестнице, сопровождаемая Шуутом.
Откуда-то выпорхнула стайка бабочек. На фоне неба они обрисовались со странной ясностью, закружились над ней. Жанна подняла голову, улыбнулась смущенно, как-то по-детски, заслонилась от них ладонью.
Скрыв за зевком свою взволнованность, Тирран, выпил стылого чаю, написал что-то, отбросил перо, смял бумагу, откинулся на спинку кресла. Бледный, с покрасневшими веками Иосиф стоял перед ним в ожидании. Тирран отослал его, тут же велел вернуться, ждать. Он развернул смятую бумагу, перечитал вслух, прошелся по кабинету. Щеки его пылали.
— Приведи ее ко мне…
Иосиф стал собирать бумаги.
— Бумаги оставь… иди…
Иосиф ушел.
Помедлив, Тирран нажал на рычаг. Скрипнула, отпахнулась потайная дверь в стене и захлопнулась его за спиной.
Агент с облегчением вздохнул, пошевелился, разминая затекшие ноги. Повинуясь приказу по линии, он подслушивал и наблюдал.
В стене что-то зашуршало, пробежало, потрескивая сверху вниз, и затихло где-то в углу. С грохотом рассыпались дрова, приготовленные для камина, Агент в ужасе замер…
18
По Городу расползались слухи об Избавителе. Все только о нем и говорили, но следы его пребывания до сих пор не были обнаружены, как будто он вовсе не существовал.
Слепо глянув на шпили Башни, выступающие из тумана, Агент свернул на Горбатый мост. Внизу плескалась вода, искажая здание приюта. Там жил Старик под присмотром рыжеволосой девы в черном и его спившегося слуги. Какое-то время мысли Агента были заняты Стариком. Возраста он был ископаемого. Иногда Агент встречался с его слугой, который доставлял в приют почту и вино.
— Эй… — слуга Старика окликнул Агента. Отяжелевший от вина, он не без некоторых усилий пробрался сквозь заросли акаций и хмеля к полузатопленной лодке. Агент спустился к нему.
— Ну и что, нашел ты своего Избавителя?.. — Слуга улыбнулся одной из своих обезоруживающих улыбок.
— Нет пока…
— И не найдешь… потому что не там ищешь… — Ему было известно, что Агент днем и ночью, как проклятый, бродил по узким и петляющим коридорам Башни и собирал сведения, важные для Безопасности Государства среди слуг и других граждан, не сдержанных на язык и посылал их по линии, сопроводив соответствующими дополнениями и комментариями, которые, порой, приводили к тяжким недоразумениям.
— А как твой Старик?.. — спросил Агент.
— Старый интриган… притворяется мертвым… а как только дела принимают неприятный оборот, точно оживает…
Около часа Агент и слуга Старика пили портвейн под крылышком херувима у полузатопленной лодки и обсуждали последние новости, после чего слуга поплыл к павильону, где торговали вином в разлив, по пути ругая Старика, иначе как скупой черт он его не называл, а Агент вернулся на набережную. Неожиданно в просвете между домами он увидел фигуру странного на вид господина.
Это был Астролог. Поглощенный своим открытием, он шел по улице и ничего не замечал вокруг. Он предчувствовал это открытие, можно сказать, он предугадал его, но расчеты так часто противоречили чувствам.
Агент остановил Астролога, когда он перешел горбатый мост.
— Кто вы?.. что вам нужно?.. — Астролог пугливо закрыл лицо руками. Он ничего не видел. Над ним как будто хлопали крылья…
В дежурной комнате, куда Агент привел Астролога, было душно, дым висел коромыслом. Сержанты играли в домино. Дежурный офицер хмуро глянул на арестованного. Ничто в его жалком облике не напоминало о присущем Избавителю достоинстве.
— Так, фамилия, адрес, где проживаешь, род занятий?..
