— Животных нужно понимать, — ответил он. — Я знаю, что их никогда нельзя дразнить. Опасны лишь звери раненые или те, кого преследуют. Поэтому мы следим, чтобы в заповеднике не оказалось незваных гостей. Ведь никто не гарантирован, что на нашей территории кому-нибудь не взбредет в голову поохотиться. А что касается страха, то у меня глаза и уши всегда открыты, а рот — закрыт. И наконец, в каждой профессии есть элемент риска.
Асибей ходил по заповеднику целый год без ружья, так как был убежден, что всегда можно найти выход лучший, чем выстрел. Видимо, нервы у него были крепкие.
На другое утро я позавидовала Асибею, на котором был толстый свитер и куртка. Мы выезжали очень рано, значительно раньше, чем обычно вставали, и только теперь я убедилась, насколько правы те, кто советовал мне одеться потеплее. Разница в температуре ночью и днем здесь значительно больше, чем на побережье.
Я села в машину в легком платье и подумала, что не выспалась: меня слегка знобило. Странно, ведь даже в открытой машине мне всегда было жарко. Оказалось, что это не так. Машина тронулась, и я сразу почувствовала резкий, холодный ветер. Небосвод был совсем темным, и ничто не предвещало скорого восхода солнца. За все время пребывания в Африке, я никогда не ждала солнце так, как в это утро. Как все-таки быстро человек забывает то, к чему привык! За несколько дней до нашей поездки мы изнывали от жары на берегу моря и с грустью думали о том, что дома падает снег и как было бы здорово, если бы и нам хоть на несколько минут стало холодно. В Дамонго же я никак не могла дождаться восхода солнца.
Заповедник — это не зоопарк. Вы не можете заранее запланировать встречу со слоном, то есть пожелать-то этого можете, но удастся ли вам его действительно увидеть — никто не знает, особенно если вы едете по дорожкам в открытой машине. Для пеших прогулок у нас времени не было. И мы увидели лишь несколько обезьян, антилоп и пару редких птиц. В одном месте нам показали следы слона. Ни сам слон, ни тем более лев нам так и не встретились… Прожив почти два года в Западной Африке, я так и не посмотрела царя зверей и утешилась тем, что увижу льва в пражском зоопарке.
Вода дороже золота
В Дамонго мы посетили группу советских геологов, которые в это время проводили широкие изыскания минеральных богатств на севере Ганы. В их задачу входило составление геологической карты области. Они должны были также дать рекомендации по промышленной добыче природных ресурсов.
Специалисты и научные работники не любят преждевременно рассказывать о результатах своей работы. Они должны сначала все досконально проверить и убедиться в правильности своих выводов. Поэтому советские геологи сообщили нам немного. Из их рассказа мы, однако, поняли следующее: во-первых, в Северной Гане сравнительно много золота и там можно заложить рудники и, во-вторых, в нескольких местах были обнаружены подземные источники воды. Последнее для жителей Северной Ганы особенно важно.
Вода представляет здесь большую ценность. Если вопрос о разработке любого месторождения решается в зависимости от его мощности, то скважины начинают бурить сразу же, как только геологи найдут хотя бы незначительные запасы воды. Она здесь дороже золота, особенно если обнаружены подземные источники. С поверхности земли вода сразу же испаряется. В засушливый период пересыхают почти все речки и ручьи; остается лишь растрескавшееся русло. Даже дамбы и плотины не в состоянии удержать воду. Гигантские искусственные озера высыхают под солнечными лучами задолго до окончания засухи. А с началом периода дождей реки выходят из берегов, вода ломает дамбы и их приходится строить заново. Это малопроизводительный, но зато очень тяжелый труд, особенно если принять во внимание те примитивные орудия, которые здесь используются.
Поэтому артезианские источники имеют такое огромное значение. Если бы подземных вод оказалось достаточно, то они полностью изменили бы жизнь Северной Ганы. При этом упала бы роль общественных водопроводов.
Водопроводы в Гане подводят воду на разные расстояния. Это совсем не те сооружения, к которым мы привыкли у себя дома, где стоит повернуть кран, как сразу потечет вода. Одну водоразборную колонку в Гане устанавливают у группы домов или у нескольких близлежащих деревень. Сюда ходят дети, обычно девочки с кувшином на голове, или женщины, которые прямо на месте стирают белье. Поэтому водопровод — это своеобразный общественный центр, где люди встречаются, беседуют, обмениваются мнениями.
Здесь же матери купают своих детей. У меня создалось впечатление, что это самые чистоплотные люди в мире. Повсюду, где течет вода, они намывают своих младенцев. На юге воды значительно больше, и мы при виде этого зрелища только улыбались. На севере каждое купание означало, что мать с детьми прошла далекий и нелегкий путь к воде или же перенесла каждую ее каплю на большое расстояние.
Поэтому мы от всей души желаем, чтобы на севере Ганы было найдено как можно больше подземных источников воды. Вода — это решение многих сложных проблем, связанных с повышением уровня жизни населения и культуры земледелия. Только воды не хватает здесь для того, чтобы земля начала давать невиданные урожаи.
Нианипала и Лонг Тамале
О том, какими могут быть урожаи, свидетельствуют результаты, полученные на государственной ферме в Нианкпале. Здесь благодаря использованию тракторов, применению глубокой вспашки добились урожая кукурузы вдвое больше среднего. Механизация работ плюс агротехника принесли свои плоды. Крестьяне из окрестностей Нианкпалы стали приходить сюда за советом. Позже они начали брать в аренду трактора и, таким образом, государственная ферма вскоре стала центром распространения знаний и высокой культуры обработки земли.
Однако в Нианкпалу нас привела иная цель. Во время своего пребывания в Тамале мы жили у словацкого врача, который работал в здешней больнице. У него были две дочки, младшей еще не исполнилось и двух лет, и ее мать ездила в Нианкпалу за свежими овощами. Правда, ферма была расположена дальше нашего овощного магазина, но в засушливый период овощи в Северной Гане исчезают, поэтому покупают их в опытном хозяйстве Нианкпалы.
Хозяйство это небольшое. Весь участок разделен на прямоугольники площадью два квадратных метра. На каждой делянке определенный вид овощей — помидоры, перец, салат, морковь. Мы их заметили еще издали — делянки располагались чуть ниже дорожек, и почва под ними отличалась своей структурой и цветом — темная и влажная в отличие от белесой, сухой пыли вокруг. Рассаду поливали по нескольку раз в день. Но на дорожки воды уже не хватало. Поэтому они всегда оставались сухими и потрескавшимися.
Почва Северной Ганы бесцветна. Такой ее делает солнце, так безжалостно высасывающее влагу до последней капли.
Мы купили салат, морковь и помидоры. Итак, на несколько дней наши дети были обеспечены витаминами, но для скольких малышей хватит овощей с этого участка? И снова вечная проблема — вода. Откуда ее взять, чтобы полить поля на больших площадях.
В Нианкпале мы побывали на птицеферме, которой руководит Чарльз Лари. Он выращивает около двух с половиной тысяч птиц, н с первого же взгляда было видно, насколько лучше ухаживают здесь за птицей, чем в тех местах, которые нам приходилось посещать, где куры тщетно пытаются обнаружить в пыли хоть какие-нибудь зерна. Естественно, что там, где воды не хватает человеку, ее недостает и домашним животным, На выпасах в Гане чаще всего можно встретить стада овец и коз. В деревнях — домашнюю птицу. Однако выглядят они далеко не блестяще, так как предоставлены самим себе.
У питомцев Чарльза Лари — иное положение. Они живут в образцовых курятниках, их кормят, строго придерживаясь указаний специалистов. И не удивительно, что куры дают здесь рекордное количество яиц. На ферме установлен инкубатор — источник многочисленных хлопот для управляющего фермой. Инкубатор доставили из-за рубежа, и рассчитан он был на европейские условия. В Нианкпале температура всегда высокая, поэтому было трудно надеяться на исправную работу инкубатора. Чарльз Лари поговаривал о том, что в помещении, где стоит инкубатор, следует смонтировать установку искусственного климата. Но это, конечно, были несбыточные мечты. Нельзя же всерьез говорить о подобной установке для цыплят в стране, где не везде еще удалось добиться элементарных бытовых условий. Но как же тогда быть с инкубатором? Ведь яйца — тоже для детей. На этот вопрос ответить нелегко.
