— Нравится, дитя? — спросил Эррит, с трудом перекрывая шум.

Лорла кивнула:

— О да, отец! Это просто чудесно!

Это действительно было чудесно. Для Эррита это стало осуществлением его мечты. Как Божий слуга, он не женился и не знал женщин с тех пор, как принес обет. Он был лишен семьи и детей — таких, как Лорла. Но теперь он получил то ощущение нормальной жизни, которого так ему не хватало. У него были Бог и ребенок, которых он мог обожать, и он был счастлив. Лорла привязалась к нему — сильнее, чем он мог надеяться. Она не просто называла его «отец». Поселившись в соборе, она действительно стала ему дочерью. Между ними возникли благословенные узы, и Эр-риту не было дела до того, что кто-то это замечает — и смеется у него за спиной. Сплетни существуют всегда, даже среди священнослужителей. Некоторые люди говорили о нем гадости. Однако Эррит знал, что сердце его чисто. Глядя на Лорлу, он видел только жизнь, которую мечтал бы назвать своей, и огромный потенциал юности. Бог любит детей. Бог призвал человечество любить детей. И Эррит был уверен, что его поведение соответствует Божественному закону.

Он снова взял Лорлу за руку, показывая ей разных зверей, удивляя ее своими знаниями. Он бывал на множестве празднеств, и каждый год на них приезжали зверинцы из Дории. Эррит наизусть знал все их программы. Но знакомство с трюками животных не притупляло его удовольствия, и когда слоны встали на задние ноги и гулко затрубили, Эррит расхохотался вместе со всеми, зажимая себе уши.

— Ох! — радостно воскликнула Лорла. — Как громко!

Так громко, что она чуть не уронила свое лакомство, но все-таки успела его поймать раньше, чем оно упало ей на платье. Решив, что самое надежное место для ледышки — это рот, она снова начала сосать сладкий замороженный сок, радостно раскачиваясь в такт музыке. И пока она ела, Эррит краем глаза смотрел на нее, наслаждаясь возможностью быть с нею. Всего через несколько дней у Лорлы будет день рождения. Ей исполнится девять лет. Ему хотелось сделать этот день для нее особым. Для ребенка в таком возрасте каждый год — настоящая веха. Эрриту хотелось, чтобы у Лорлы не было сомнений относительно его привязанности к ней. Именно поэтому он разрешил ей ходить по всему собору, не запретил время от времени мешать Дараго и любоваться его росписью, хотя его самого смотреть фрески не пускали. Лорле уже пришлось пережить так много бед — в таком нежном возрасте! Черный Ренессанс превратил ее жизнь в пустыню, лишил ее родителей и близких. Но теперь у нее в соборе началась новая жизнь, а у Эррита — еще один повод раздавить Бьяджио с его мерзким стремлением к власти.

— Лорла, смотри! — сказал Эррит, указывая на группу клоунов, начавших представление на другой стороне улицы.

Клоунов было трое. Они стояли на высоких ходулях, а лица у них были размалеваны белой краской со злобными рубиновыми улыбками. На всех были длинные яркие одеяния, расшитые лентами и широкими полосами материи всех цветов радуги. На плечах тряслись пряди ярко-зеленых париков.

Лорла нахмурилась.

— Они страшные, — сразу же решила она. — Они мне не нравятся.

— А ты знаешь, кто они? — спросил он, уверенный в том, что она не знает. Своими белыми лицами и ужасными улыбками они больше походили на демонов, чем на клоунов. — Это клоуны Истрейи. Они символизируют грехи. Один — Гордость, второй — Похоть, а третий — Ненависть. Это то, чего мы должны избегать во время крейна.

Лорла с громким хлопком вытащила изо рта сладкую сосульку.

— Клоуны Истрейи? Я никогда о них не слышала. Почему у них такой гадкий вид?

— Чтобы напомнить нам, что они всегда с нами. Каждый год клоуны Истрейи ходят в толпе. Они пытаются напугать детей так, чтобы они запомнили их лица. Так дети учатся. — Эррит благодушно засмеялся. — И некоторые взрослые тоже.

— Они противные! — твердо заявила Лорла. — По-моему, им здесь не место.

— А вот и место, — возразил Эррит. — Они должны напомнить нам, чтобы мы всегда их опасались, даже в такое приятное время, как это.

— А кто из них кто? Эррит рассмеялся снова:

— Не знаю. А ты как думаешь?

— Скажи еще раз, как их зовут?

— Похоть, Ненависть и Гордость, — ответил Эррит. — Три главных греха Нара. Думаю, что вон тот — Похоть. — Он указал на меньшего, у которого ходули были короче, чем у других. Этот клоун щурил глаза так, что Эрриту представилось нечто нечистое. — Как ты считаешь? Лорла понизила голос. — А вон тот — Ненависть, — уверенно сказала она.

— Правда? — Встревоженный ее серьезным тоном Эррит внимательно посмотрел на нее. — Откуда ты узнала?,

— Я его уже видела. — Девочка оторвала взгляд от клоунов и посмотрела вдоль улицы. — Я его узнаю.

— Где ты могла его видеть, Лорла? — мягко спросил Эррит. Он понимал, что вступил на скользкую почву, но не смог удержаться. Лорла была такая непонятная девочка, в ее голове пряталось столько тайн… Эррит был твердо намерен раскрыть эти тайны. — Ты можешь мне рассказать, — попросил он. — Я больше никому не скажу. Даю слово.

Лорла серьезно задумалась над его словами. И наконец, подняв на него глаза, она сказала:

— Такое лицо бывает у герцога Энли, когда он думает о своем брате. И сейчас он такой.

Это пугающее признание заставило Эррита выпустить Лорлину руку. Она вдруг похолодела, унеслась куда-то далеко. В ее удивительных глазах, так похожих на его собственные, вспыхнула скрытая ярость. Эррит сразу же пожалел о своем вопросе. Она видела, что произошло на Драконьем Клюве, и это изменило ее. Она перестала быть просто маленькой девочкой.

— У герцога Энли все будет хорошо, — заверил он ее. — На всем Драконьем Клюве будет мир, как только генерал Форто одержит победу. А он ее одержит, даю тебе слово. — Он неловко улыбнулся. — Ты ведь мне веришь, правда?

— Наверное.

— Не сомневайся, малышка. У Форто хватит солдат, чтобы снова отвоевать Драконий Клюв для Бога. У герцога Энли все будет хорошо. Скоро он будет править всем Драконьим Клювом. И может быть, когда-нибудь ты снова его увидишь: когда на Драконьем Клюве снова будет спокойно. Если хочешь, я смогу это устроить. Не сейчас, конечно. Но когда-нибудь.

— Я не хочу возвращаться на Драконий Клюв, — ответила Лорла. — Никогда. Теперь мой дом не там… отец. Эррит улыбнулся:

— Тогда ты навсегда останешься жить здесь, в соборе. Как Элиоэс.

При упоминании о сиротке встревоженное лицо Лорлы прояснилось.

— Расскажи мне о ней еще. Хоть одну историю!

— Л орла…

— Ну пожалуйста! — взмолилась она. — Любую.

Эррит растерялся. Он уже рассказал Лорле все, что он знал о сиротке. И Лорла жадно впитывала его рассказы. В маленькой калеке она нашла свою святую покровительницу, и рисунок Дараго ее не удовлетворял. Ей хотелось большего. Как и любой ребенок, она все время хотела чего-то еще.

— Я уже рассказал тебе все, что знал, — признался Эррит. — В святых книгах про нее написано совсем немного. Только то, что ты уже слышала.

— Тогда расскажи мне еще раз, — мечтательно проговорила Лорла. — Расскажи, как она была сироткой, как встретила нашего Господа и как Он ее исцелил. Это хорошая история. Она мне нравится.

На самом деле это была единственная история про Элиоэс, но Эррит рассказал ее снова. И когда он говорил, Лорла, казалось, забыла о шумящем вокруг празднестве, не обращая внимания на зверинец, на крики разносчиков. Рассказывая, Эррит наблюдал за ее глазами, и всякий раз, когда он произносил слово «сиротка», за изумрудной пеленой ее взгляда словно вспыхивал свет. Лорла обожала простую историю Элиоэс, историю, которая должна была утешать детей и убеждать их в святом могуществе Бога. Но Лорла слышала не просто незамысловатую притчу. Она слышала правду.

— Бог увидел в Элиоэс нечто особенное, — закончил наконец Эррит. — Так же как Он видит нечто особенное в каждом из нас. Даже в тебе и во мне.

— А что особенного Он видит в тебе? — спросила Лорла. Дожидаясь ответа, она лизнула конфетку. Эррит беспомощно перебрал набор штампов, но потом решил сказать ей то, что он думает на самом деле.