И они могли разговаривать и смеяться вместе. И каждый день приносил новые приключения. Она часто наблюдала за приходящими в храм паломниками: белокожими дорианцами и янтарными кроутами, за бедняками и богачами и за нищими, умоляющими о подаянии. Проходили церемонии и пышные, сложные молебны, на которых сам Эррит призывал Бога снизойти на собравшихся — и люди падали в обморок, не выдержав прикосновения Его невидимого перста. На Седьмой День, самый святой день недели, главный притвор собора переполняли нарские аристократы, а вокруг здания собирались любопытные простолюдины. Эти простолюдины, которым места внутри не полагалось, дожидались под дождем, чтобы Эррит вышел на балкон и передал им послание с Небес. Огромный собор был настоящим театром, цирком с пышными шествиями и блеском — и Лорла наслаждалась его спектаклями.

Но из всего, что происходило в соборе, Лорла предпочитала свадьбы. Каждый день в храме появлялась вереница нар-ских дам в белых нарядах, пышных и безупречных, с широко распахнутыми глазами, полными слез. Лорле они казались прекрасными, а их видные мужья, разряженные с королевской роскошью, заставляли ее печалиться. Они напоминали Лорле о ее истинном возрасте и о том, каким карликом она стала и какой кажется окружающим. Они будили в ней что-то животное, какое-то чувство, которое рвалось на волю. Отец Эррит редко совершал бракосочетания, обычно предоставляя это своим подчиненным, но порой, в случае особо влиятельной пары или просто когда он был настроен благодушно, он сам являлся в собор и проводил церемонию. В этом случае собравшиеся приветственно кричали, плакали и бросали на алтарь золотые монеты. Эррит объяснил Лорле, что это — дары Богу и именно поэтому их сгребают священнослужители.

После приезда в собор Лорла видела сиротский приют только в окно кареты. Она не нуждалась в друзьях, и ее пугало то, с чем она может там столкнуться. Эррит предлагал сводить ее в приют, чтобы она могла познакомиться со своими ровесниками, но Лорла упорно отказывалась, играя на слабостях епископа: она говорила ему, что ей никто не нужен, кроме него. При этих словах его странные синие глаза таяли — и Лорла понимала, что уже может управлять Эрритом. Все складывалось так, как предсказывал герцог Энли: священник не смог перед ней устоять. Однако причина здесь была не та, о которой говорил Энли. Эррит привязался к ней потому, что он был печален, одинок и встревожен важными вещами. Он не оказался похотливым демоном, как опасалась Лорла. Он был добр к ней. И он делал ей подарки, не ожидая награды, просто по щедрости души. Порой Лорле было больно о нем думать, потому что она твердо помнила свой долг. Каким бы хорошим ни казался Эррит, он был врагом Господина, а значит, он должен быть уничтожен.

Девятый день ее пребывания в соборе ничем не отличался от предыдущих: ничего особенного не происходило, но ее ждало множество открытий. По просьбе Эррита Лорла избегала большого зала, где трудился художник Дараго, но в этот день у нее было почему-то бунтарское настроение, и после обеда она спустилась вниз, чтобы увидеть, что за поразительные фрески творит легендарный художник. Она никогда не видела Дараго, но Эррит предостерег ее: по его словам, это был человек суровый, не терпящий, чтобы ему мешали. Прилагая все старания, чтобы остаться незамеченной, Лорла прокралась к большому залу, вздрагивая от скрипа своих башмаков на мраморном полу. Зал был ярко освещен десятком факелов, а также естественным светом, лившимся сквозь цветные стекла витражных окон. Стоял шум от усердной работы подмастерьев. Слышны были и голоса, по большей части юные. А потом резкий окрик заставил остальных замолкнуть.

— А, чтоб тебя черт побрал! — гневно провозгласил голос. — Я же сказал — сухой, дурак! Сухой, а не мокрой!

Лорла застыла на месте, но запах краски манил вперед. Не справившись с любопытством, она пошла дальше. К залу вел плавно изгибающийся коридор. Лорла дошла до поворота и осторожно выглянула. Отсюда был виден потолок, ранее закрытый мешковиной. Хотя панно еще не было закончено, оно поражало. Лорла уставилась на него, позабыв об осторожности. Сверху на нее смотрели пухленькие херувимы и краснокрылые демоны, а за ними святые и распятые мученики боролись со змеями. Разглядывая изображения, Лорла вспоминала то, что рассказывал ей Эррит о Кевине Крестителе и золотом Граале, который питал Богоматерь. Эррит утверждал, что на панно изображена вся история творения. Лорла остро ощутила собственную ничтожность по сравнению с величественными изображениями на своде. Хотелось забраться наверх, прикоснуться к панно, ощутить его невероятную мощь.

— А это еще кто? — прохрипел сердитый голос.

Лорла резко очнулась и посмотрела в зал. В центре лесов, поднимавшихся на сорок локтей над полом, стоял мужчина с дико горящими глазами, держа в руке мастихин. Он был забрызган краской и гипсом, а черные волосы падали ему на плечи водопадом. Он спускался с лесов, но застыл на месте в изумлении и гневе, завидев Лорлу.

— Эй, ты! — крикнул он. Окружавшие его подмастерья испуганно вздрогнули, а потом, заметив, к кому обращен крик, облегченно вздохнули. — Да, ты! Ты что здесь делаешь?

— Просто смотрю, — ответила Лорла как можно более невинным тоном. Она не была уверена, подействует ли ее уловка на художника, но все равно решила попробовать. — Я ничего плохого не делала. Я просто хотела посмотреть.

— Здесь не на что смотреть! Убирайся отсюда!

— Ты — Дараго? — спросила Лорла. — Наверное, да. Я угадала?

Художник возмущенно фыркнул.

— Конечно, я Дараго! А кто еще мог бы написать этот шедевр? — Он раздраженно махнул на нее мастихином. — Только такая глупая девчонка может меня не знать. А теперь — брысь! Мне надо работать.

— А можно мне посмотреть? — спросила Лорла, отважившись сделать шаг вперед. — Честно слово, я не буду мешать. Я только хочу посмотреть, как ты работаешь.

— Тут тебе не цирк, и я не акробат! — прогремел Дараго. — Клоунов ищи в другом месте, а я — художник.

Пожав плечами, Лорла посмотрела на потолок.

— Я не понимаю и половины из того, что там происходит. Не такой уж ты и великий живописец.

Круглое лицо Дараго побагровело. Подмастерья опустили инструменты, испуганно глядя то на девочку, то на своего разъяренного наставника.

— Что? — прошипел Дараго, уронив мастихин. Инструмент зазвенел по ступеням, брызгая красной краской на мешковину, застилающую мраморный пол. Художник весь трясся от злости. — Ты, кретинка малолетняя, как ты смеешь меня судить? Что ты понимаешь в искусстве великого Дараго? Мне нет равных!

— А кто вон там? — спросила Лорла, указывая на один из потолочных плафонов. — Они похожи на эльфов. Ты действительно хотел нарисовать эльфов?

— Это ангелы Форио, — ответил Дараго. Он соскользнул с лесов — почти скатился с них — и подошел к Лорле. Возвышаясь над ней, он пронизывал ее гневным взглядом. — Ты что, совсем ничего не знаешь? Это духи, которые унесли Божественного Форио на Небеса.

Лорла заморгала.

— Это из книги Галлиона!

— А…

Дараго вытаращился на нее в изумлении:

— Да открой же ты глаза! Тут все видно.

— Да, — сжалилась над ним Лорла. Ей понравилось дразнить Дараго. Он оказался ужасно тщеславным. — Очень мило.

— Это не просто мило! Это…

Дараго посмотрел на подмастерьев. Они все изумленно уставились на него.

— А ну, за работу! — рявкнул он. Они немедленно схватились за кисти и краски, притворяясь, будто не слушают их разговора. Дараго хмуро посмотрел на Лорлу. — Ты — ужасно глупая девочка, раз не знаешь истории Форио.

— Я не здешняя.

— А откуда? С луны? Историю Форио знают все! Это первая из священных книг!

— Наверное…

Это снова взбесило художника.

— Кто ты такая? И почему ты мне помешала? Зал закрыт для посещений, пока я не закончу работу и не буду сам ею доволен!

— Я — Лорла Лон, подопечная епископа, — объяснила Лорла. — И мне просто было любопытно, мастер Дараго. Я не хотела обидеть твой потолок. Он очень красивый. — Она одарила его своей самой лучшей улыбкой. — Правда-правда.