Смерть просто приходила к людям. Все они по очереди толпились в одном из торпедоподобных разрушителей. Каждый был подвергнут деперсонализации, и миниатюрный человек управлялся мыслью. Хорошо обученные в ограниченном действе люди-автоматы часто вспыхивали на линии боя. Иногда конец наступал быстро, иногда им удавалось избежать удара, но рано или поздно происходил контакт с врагом; и это было все, что требовалось. Мгновенно человек сморщивался и из линии ожидающих следующий двигался к трупу, чтобы заменить его.

Могли быть разные варианты. Люди-машины сталкивались с врагом и умирали вместе со своими водителями или бесцельно мчались стрелой, выйдя из-под контроля. Быстрые металлические истребители налетали с обеих сторон, чтобы захватить желанную добычу и иногда побеждали планетарианцы, иногда — Глориус. Гарсон подсчитывал: один, два, три… менее четырехсот человек стояло перед ним. Когда он осознал, как близка его очередь, холодный пот проступил на его лице. Минуты! Проклятье, ему нужно было вычислить правила этой битвы или броситься туда без плана, без надежды.

Семь крепостей, множество истребителей у каждого корабля и все они действовали, как единое целое в едином сложном маневре.

И, благодарение небесам, у него была часть ответа. Единое целое. Не семь из семи крепостей вышли из битвы, а одна супернейтрализующая машина, движущаяся в семи измерениях. Не удивительно, что он не мог проследить переплетения этих чудовищ между собой, отходы и наступления. Математики двадцатого века могли решать только легкие задачи с четырьмя уравнениями. А это была задача на семь уравнений; и генеральный штаб Глориуса не мог продвинуться вперед в решении, только шагнуть назад. Этот шаг стоил им сорок футов в день.

Подошла очередь Гарсона. Он полез в корпус торпедоцикла, тот оказался даже меньше, чем Гарсон ожидал. Машина соответствовала его телу полностью, как перчатке. Без каких-либо усилий она скользила вперед очень плавно, очень охотно, в этот ослепительный блеск прожекторов, в водоворот машин. «Один контакт, — подумал он, — один контакт с врагом означает смерть»; его план прорыва выглядел таким же неясным, как и его представление о том, как в действительности работает маневр в семи измерениях.

Пораженный этим чудом, Гарсон даже позволил себе надеяться.

Норма начала замечать странную дрожь, подобную пламени, внутри себя. Она ощущала живое тепло, новый вид бодрости, добавляющийся к жизни, всегда существовавшей в ней.

Физически она еще была согнутой каргой, ноги ее подгибались; она еще плохо видела, и тяжелая металлическая боль в ногах неизменно давила на кости и мышцы ее колен. Но теперь вдоль каждого нерва пробиралось удивительное чувство благополучия, странной необычной силы. Оно приводило к неистовству мысли, вспыхивающей в ее разуме: «Где она? Что произошло? Что…»

Мысль оборвалась от того, что в голову Нормы вторглась другая, чужая мысль, не принадлежащая ее разуму, даже не адресованная ни ей, ни другим людям!

— …Щупальце 2731 сообщает Наблюдателю. Предупреждающий свет вспыхивает на… (неразборчиво)… машины времени. Прием!

Ответ пришел в то же мгновение, обдав холодом:

— Нарушитель… на первичной машине времени. Предупреждение по всей секции доктора Леля. Щупальце 2731, немедленно активизируйся, уничтожь нарушителя. Прием!

Ошеломляющая необъятность глухого шепота сообщения и ответа пронеслась эхом по тусклым закоулкам Нормы. Поразительный факт, что она без малейшего усилия перехватила мысленные волны, моментально показалось непосредственной опасностью. Неожиданно Норма почувствовала смертельную угрозу.

Перед этой колоссальной опасностью даже осознание того, где она, пришло совершенно ненавязчиво, подобно слабой гармонии в лязге шумного диссонанса. Ее настоящее местоположение было слишком очевидным. Повернув ключ, она понеслась сквозь время в век Глориуса, к первичной машине времени, где фантастические вещи, именуемые щупальцами и наблюдателям, непрестанно стояли на страже.

Если бы только она могла видеть! Она должна видеть, или она погибнет прежде, чем сможет начать надеяться. Она неистово напряглась, пытаясь преодолеть черноту, плотно запечатавшую ее глаза.

Она видела!

Это было так же просто, как и не видеть. Один миг, слепота. Следующий — побуждение видеть. А потом полное зрение даже без первоначального расплывчатого пятна, словно Норма открыла глаза после мирного сна.

Простоту действия вытеснил из ее разума кружащийся водоворот впечатлений. В нем смешались две мысли: краткое удивление тому, каким путем к ней вернулось зрение — просто по ее желанию; а еще — воспоминание о лице, промелькнувшем, когда она вынырнула из тьмы времени: «С этого великого момента ты получаешь власть и начинаешь выполнять свою цель».

Картина, связующая все ее мысли, распалась. Норма увидела, что находится в комнате, обширной и куполообразной. Там были прозрачные стены. Сквозь них она увидела мерцающий розовый огонь — большой купол, покрывающий небо и заполняющий собой ночную вселенную.

Попытка разглядеть все вокруг утомила Норму. Ее взгляд устремился с неба вниз; она заметила, что все прозрачные стены, обращенные к ней, имеют бессмысленный узор. Маленькие балкончики, каждый из которых восходил к блестевшему, странно угрожающему механизму: оружие! Так много оружия! Для чего? С резким дребезжанием, потрясшим ее, мысль распалась. Норма в ужасе уставилась на металлическую трубу, тянущуюся от нижнего обода машины времени. Множество блестящих фасеточных глаз, как у насекомых, пытались рассмотреть ее.

— Щупальце 2731, уничтожь нарушителя…

— Нет! — Это был ее собственный отчаянный голос, продукт неподдельной паники. Все мужество, позволившее ей осуществить эксперимент с ключом в начале, сжалось перед странной, чужой угрозой. Мысли завертелись. Она сжалась от ужасного страха, что этот металл может спалить ее каким-то невероятным огненным оружием прежде, чем она поймет, что происходит, прежде, чем сможет убеждать или даже пошевельнуться!

Ее гордости и накошенного мужества осталось лишь настолько, чтобы почувствовать спазм стыда от слов, что бесчувственно сорвались с ее губ:

— Нет! Нет! Вы не можете! Убирайтесь… назад… откуда вы пришли! Идите…

Норма остановилась, заморгала, вытаращившись. Тварь убиралась!

Она едва осознала реальность происшедшего прежде, чем раздался грохот. Он шел снизу, из-под обода машины. Инстинктивно Норма побежала вперед, всматриваясь вниз. Похожий на пропасть, стофутовый скат машины времени, попавшийся ей на глаза, сделал ее отступление затруднительным. Но она быстро ползла вперед, более осторожно, с крайним изумлением посмотрев еще раз на то, что обнаружил первый испуганный взгляд.

Там, на далеком полу, было нечто вроде трубы. Когда Норма увидела ее, в ней зародилась надежда, от слабого импульса чужой мысли:

— Щупальце 2731 сообщает: трудности. Женщина использует лучи разума Инсела… энергия 100… дальнейшее действие этой единицы невозможно… непригодность 74 механических…

«Я сделала это», — недоверчиво подумала Норма. Она пожелала мысленно восстановить картину. Ее отчаянная мысль послала щупальцу разрушение и гибель. Лучи разума Инсела, энергия 100! Почему, это означало… это могло означать…

Мысль куда-то перепрыгнула и ослабела. Одна из дверей в стене, выходящих к Норме, открылась и спешно появился высокий человек. Норма нажала на металлическую грань за пределами видимости; ей показалось, что эти знакомые насмешливые глаза смотрели прямо на нее. Потом тяжелая, потаенная мысль доктора Леля пришла, как непрерывная серия разящих ударов по ее крошащейся надежде:

— Это — повторение манипуляции времени и пространства. К счастью, центр трансформации в семнадцатый раз — мисс Норма Матхесон, которая неспособна математически грамотно использовать энергию в своем положении. Ее нужно держать в постоянном смятении. Решение о ее быстром уничтожении — концентрация сил третьего порядка, не механических, согласно Плану А4. Прием!