Удвоив награду, он немного притих, а Эш пошел искать Джоан, чтобы взбодрить ее новым стимулом.

– Ну как, есть идеи? – спросил он. – Я лично пас.

Джоан покачала головой:

– Не сдавайтесь. Подумайте еще. Мы с вами за одну ночь потеряли десять тысяч. Как будто наследство отняли! Я так не могу. Я не согласна снова писать про всяких графов.

– А я как подумаю о Гридли…

– Да, вы ведь пишете детективы! Вам и карты в руки. Что бы тут сделал ваш Гридли?

– Это просто. Подождал бы счастливого случая.

– У него что, нет своих методов?

– Как не быть! А вот толку от них нет. Одна надежда – эти случаи. Что ж, давайте подумаем. Когда вы вошли в музей?

– В час ночи.

– Скарабея уже не было. О чем это говорит?

– Не знаю. А вы?

– То же самое. Думаем снова. Тот, кто его стащил, знает про награду.

– Тогда почему он не пошел к Питерсу?

– Верно. Ну, еще раз. Тому, кто его стащил, срочно нужны деньги.

– Да, но как выяснить, кому они срочно нужны?

– Опять вы правы. Действительно, как?

Они немного помолчали.

– Индукция не работает, – признал Эш. – Подождем случая. У меня предчувствия, я вообще привык ко всяким совпадениям, чем-чем, но ими я не обделен.

– Правда?

Эш огляделся, нет ли кого поблизости. Никого не было. Слугам в замке это выпадает редко. Места отведено им не так уж много, постоянно натыкаешься на лакея или на горничную. Сейчас в пределах слышимости не было ни высших, ни еще каких-либо слуг; и все-таки голос он понизил.

– Конечно, – сказал он. – Вот вам пример – мы с вами встретились.

– Что тут такого? Мы жили в одном доме.

– А вот это уже счастливый случай!

– Почему?

Эш огорчился. Логически она права, но неужели нельзя помочь ему? Знаменитое женское чутье могло бы и подсказать, что ни с того ни с сего голос не понижают. «Почему?»! Нет, как тут ответишь?

Отвечать не пришлось, ибо от замка к ним приближался лакей Фредди, отнимая и этот ничтожный шанс убедить ее в милости Провидения, вершащего свои таинственные дела. Лакей, без всяких сомнений, собирался что-то сказать, слова переливались через край, он забылся, он бежал, что там – он рассказывал на бегу:

– Мисс Симеон, мистер Марсон, так и есть! Как я говорил, так и вышло!

Эш с неприязнью на него глядел. Он вообще недолюбливал его, а теперь – ненавидел. С таким трудом подвести беседу к тайнам Провидения…

Да, с трудом. Джоан какая-то твердокаменная. Именно то, что дает ей силу грабить по ночам музеи – смелость, спокойствие, самостоятельность, – мешает говорить с ней про тайны Промысла или родство душ. То, что он в ней так любит, не дает сказать, что он любит ее.

Мистер Джадсон тем временем не умолк.

– В точности! Один к одному. Как я тогда говорил.

– Когда? – спросил Эш. – Что вы говорили?

– Да за столом, вы только приехали! Не помните? Про нашего Фредди. Ну, он еще писал девице, которая похожа на вас, мисс Симеон! Как бишь ее? А, Джоан Валентайн! Из театра. Писал чуть не каждый день. И доигрался! Шантажирует как миленькая. Все они такие, вы уж мне поверьте, все до одной.

Мистер Джадсон осторожно огляделся.

– Чищу я ему костюм, – продолжал он, – заглянул случайно – кх-кх – в карман, а там письмо, от какого-то Джонса. Девица требует еще тысячу. Пятьсот он ей вроде бы дал, где достал – не понимаю, но прямо написано: дал, этот самый Джонс вручил собственными руками. А ей все мало, не дадим тысячу – подает за нарушение. Вот, несу записку этому самому Джонсу.

Джоан слушала рассказ с удивлением, но тут вмешалась:

– Не может быть!

– Сам видел.

– Да ведь…

Она взглянула на Эша. У нее глаза округлились, у него – сузились. Он что-то понял.

– Значит, – медленно сказал Эш, – ему срочно нужны деньги.

– А то! – подтвердил мистер Джадсон. – Доигрался. Подаст как миленькая. Ух, нашим сказать, они прямо подскочат! Нет, – опечалился он, – сперва отнести в «Герб»… Фредди просил, чтобы поскорее.

– Не беспокойтесь, – сказал Эш, – я отнесу. Я сейчас свободен.

Мистер Джадсон очень обрадовался:

– Хороший вы человек. Ну, за мной не пропадет! Сами понимаете, рассказать надо, а то лопну!

И он резво убежал.

– Ничего не пойму, – сказала Джоан. – Чушь какая-то.

– Не поймете? Очень просто, счастливый случай. Теперь включаем индукцию. Взвесив все и вся, что мы получаем? Скарабей – у Фредди.

– Чушь какая-то! Я давно выбросила письма. Что мне их, хранить?

– Для Джонса – да. Кстати, что вы о нем знаете?

– Ну, толстый такой… приходил за письмами… Я сказала, что их нет, и он ушел.

– Так, это ясно. Играет с Фредди в простую, но неглупую игру. С другим не прошло бы, но, по слухам, Фредди умом не блещет. Проглотил, не поморщился. Теперь ему нужно достать тысячу фунтов. Он крадет скарабея…

– Как он догадался? Он же не знает про награду!

– Да, странно… А, понял! Ему Джонс сказал.

– Откуда узнал Джонс?

– Да, тоже странно. Откуда?

– Когда пришла Эйлин, его уже не было.

– Что-что? О чем вы?

– Ну, в тот, первый день. Я даже подумала, что он подслушал.

– Подслушал! Вот именно. Излюбленный метод Гридли Квэйла. Так. Мы на верном пути.

– Ничего не понимаю! Дверь была закрыта, он вообще ушел.

– Откуда вы знаете? Видели, как он выходил из дома?

– Нет, но из квартиры он вышел.

– И остался на лестнице. Помните, как у нас темно?

– А зачем?

Эш поразмыслил:

– Зачем? За-чем? Мерзкое слово. Его боятся все сыщики. А, знаю! Фредди послал его потому, что женится на вашей Эйлин. Так?

– Так.

– Вы говорите, что писем нет. Он уходит. Так?

– Ну, так.

– И тут слышит, что именно она пришла. Она же назвалась «мисс Питерc». Подозрительно? Еще бы! Поставьте себя на его место. Он бежит наверх, она заходит к вам, он спускается. И слушает.

– Да-да. Конечно, так и было.

– Я просто все вижу, словно сам присутствовал. Постойте! В тот день вечером? Да, я спускался по лестнице, шел в театр. Слышал у вас голоса. Мог об него споткнуться!

– Теперь все сходится, правда?

– Еще как! Без единой щелочки. Проблема в одном: что будет делать Фредди? Отнесу-ка я эту записку, все-таки обещал, и посмотрю, нельзя ли использовать Джонса. Да, это лучше всего. Бегу.

Болезнь плоха тем, что приходят тебя навестить, хуже того – подбодрить.

Фредди страдал ужасно. Общительным он не был, легкой беседой не владел, а главное – хотел читать про Гридли Квэйла. Устанет – полежит на спине, поглядит в потолок. Это трудягам, это деятельным натурам неприятно лежать в постели, а теперь, когда по милости судьбы за лень еще и не ругают, легко ли отвлекаться на всяких посетителей?

Минуты между визитами он посвящал размышлениям о том, кто из его родни самый противный. Он склонялся к тому, чтобы отдать пальму первенства полковнику («Помню, в зимнюю кампанию я черт его знает как вывихнул ногу!»); иногда его больше раздражали духовные дары епископа. Возглавлял порою список и Перси, лорд Стокхед, который беседовал только о том, как приняли в его семье злосчастное дело. Именно сейчас Фредди не хотелось обсуждать такие дела.

Однако в понедельник, поздним утром, от него вроде бы отстали, и он лежал читал, хотя и беспокоился, что вот-вот кто-нибудь пожалует.

И не зря. Только он углубился в коварную интригу (злодеи собирались подкупить кухарку, чтобы та положила щетины во фрикасе), как ручка в двери задвигалась и вошел Эш.

Не один Фредди страдал от визитеров, Эша они тоже допекли. Он давно томился в коридоре, рвался в бой, а войти не мог. Такой разговор нельзя вести при людях.

Увидев его, Фредди успокоился, все ж не епископ. Этот лакей помогал его тащить, наверное – пришел справиться о самочувствии. Он кивнул, не отрываясь от книги.

Однако, случайно поглядев наверх, он заметил, что Эш буравит его взглядом. Этого он не любил. Будущий тесть, к примеру, не нравился ему тем, что, получив от доброй Природы именно такой взгляд, развил его в процессе деловой жизни и теперь проделывал в людях дыры. Чтобы выдержать tete-a-tete с ним, нужны крепкие нервы и чистая совесть.