— Уж это точно. Мы чертовски счастливы, — согласился Дом.

Бланден улыбался, солидаризируясь с другом. Нэш энергично кивал головой. Взгляд Луи Симпсона стремительно перемещался с одного приятеля на другого. Только Габби по-прежнему созерцал огонь в камине. Возможно, он, подобно мне, вернулся в мир юности и переживал невинные чувства радости, свойственные этому возрасту. Доктор словно просматривал кадры старого фильма в ярком пламени очага. Дрова потрескивали, будто пленка в древнем киноаппарате. По кругу пустили новый косяк. Бланден затянулся и передал сигарету Габби. Тот взял, но даже не поднес к губам — тотчас протянул Нэшу.

— Не думал, что ты так подвержен ностальгии, если только это подходящее слово, — заметил Дом, обращаясь ко мне. — Всегда считал тебя… ну, другим парнем. Мне казалось, ты прагматик, живущий исключительно сегодняшним днем.

Габби повернулся лицом к присутствующим:

— Мы все в каком-то смысле живем в прошлом. Это все, чем мы на самом деле располагаем. Более того, нас формирует прошлое.

— Началось, — с сарказмом и недоверием в голосе произнес Нэш. — Скоро добрый доктор подвергнет нас всех психоанализу.

— Не волнуйся, Ангус. Твоя психика меня с профессиональной точки зрения совершенно не интересует. Есть такие вещи, на которые даже психоаналитик не пойдет ни за какие деньги.

Доминик и Бланден рассмеялись, Нэш улыбнулся. Затем Дом с присущим ему чувством такта напомнил нам об участии Родди в телевизионной дискуссии, посвященной проблеме наркомании.

— Ладно, Луи, — проговорил он наконец, — мы уже прилично заторчали, не так ли? Хочу сказать, ведь ты принес нам не верблюжий навоз, верно?

— Весьма забавно, — вступил в разговор Бланден, — однако эксперты однажды вынули из меня душу по поводу наркотиков, так что вам меня уже ничем не удастся удивить.

Однако мы продолжали доставать его около получаса. Родди в итоге все же умудрился сменить тему. Он сообщил нам, что почти все слухи, касающиеся политиков, оказываются правдой.

Раздался стук в дверь, вошла Суфи и объявила о том, что ужин будет готов через десять минут. Потом спросила, не хотим ли мы «переодеться в костюмы» (так она выразилась). Я просто умирал от голода и не отказался бы даже от мерзкого пудинга. Другие тоже, похоже, не прочь были хорошенько закусить. Все оживились, заерзали на своих местах. Суфи отошла в сторонку, освобождая проход всей ораве. Девушка морщила нос и махала руками, отгоняя густой дым, повисший в комнате. Он создавал эффект некой виртуальной запредельности.

— Жалкие школяры, — промолвила она презрительно.

— Да, настоящие мальчишки, — улыбнулся я.

В животе у меня начиналась битва между титанами и олимпийскими богами.

Впоследствии, вспоминая эти события, я не мог отделаться от мысли, что сценарий случившегося начал составляться именно во время этого ужина, когда мы в последний раз собрались все вместе за огромным столом. По крайней мере трое из сидящих в большом зале замышляли недоброе. Они обязательно должны были каким-то образом выдать себя. Ретроспективно мне припоминаются двусмысленные фразы, таинственные взгляды, намеки, определенные жесты. По ним можно судить о многом. Незначительные разговоры всегда вызывают подозрение.

Однако в то время ничего подобного не приходило мне в голову. Я не заметил в поведении друзей ничего странного. Возможно, виной тому «дурь» или то чувство единения, которого мы с таким трудом достигли, став наконец одной командой. Теперь уже никто не испытывал неловкости, царила вполне непринужденная, почти братская атмосфера. За ужином ни один из нас не держал камень за пазухой. Исчезло ощущение скрытой вражды, отравлявшее ранее наш праздник.

Нэш вспомнил о своем обещании предоставить мне лишний смокинг и выходные брюки. Я проследовал за однокашниками до северного крыла, а затем поднялся с Нэшем по винтовой лестнице в его комнату, точную копию моей собственной. Он открыл платяной шкаф, в котором висело множество всякой одежды.

— Вот и наш костюм, — сказал он, подавая мне зеленоватый пластиковый чехол.

— Очень мило с твоей стороны, — поблагодарил я. Затем, не желая казаться слишком серьезным и будучи не в состоянии сказать ничего остроумного, добавил: — Теперь я стану такой же крупной шишкой, как и вы все.

Нэш залился лающим смехом.

Выйдя от него, я вспомнил, что Родди предлагал мне свой галстук. Прошел в башенку, находившуюся в другом конце коридора.

— Войдите, — услышал я, постучав в дверь.

Он стоял передо мной в новой белой рубашке, черных носках и серых трусах. Я сделал вид, что смущен, и отвел взгляд.

— Не стесняйся, — захихикал он. — Галстук вон там, в шкафу, на полке слева.

Шкаф древний, громадный и уродливый. Здесь свободно можно спрятать слона. В дверце, на которой висит короткий шелковый халат, торчит ключ. Никак не могу открыть шкаф, халат падает на пол. Здорово нервничаю, оказавшись в спальной комнате мужика, стоящего передо мной без штанов. Наконец-то нахожу галстук.

— Да, он белый, — говорит Родди, замечая мое удивление. — Не совсем то, что нужно, но мне такие всегда нравились. Извини. Вещь, конечно, не шикарная. Помочь тебе завязать его?

Я смотрю на Родди, на его толстые, лишенные волосяного покрова ляжки, на короткие пальцы с ухоженными ногтями. Он вытягивает шею, чтобы застегнуть последнюю пуговицу на рубашке. На мгновение мне показалось, что он пытается заигрывать со мной.

— Сам справлюсь, — отвечаю я. — Мне не впервой.

— Как хочешь. Увидимся в пять часов.

Я поспешил в свою комнату и начал примерять одежду. Брюки Нэша оказались тесноваты, пришлось даже не застегивать до конца ширинку. В целом же все сидело на мне отлично. Материал, из которого сшит смокинг, плотный, как шторы, и лацканы чертовски здорово блестят.

Когда я спустился в столовую, никто ничего не сказал по поводу моего внешнего вида. Что это — тактичное поведение или издевательство? Мы уселись на свои привычные места. Доминик, как обычно, во главе стола. Слева от него Родди, потом я, далее Габби, напротив — Симпсон и Нэш. Вдруг Дому пришло в голову пересесть на место уехавшего Тойнби между Ангусом и Луи.

Вошла Энджи и принялась суетиться возле стола, вновь накрытого с вызывающей аристократической роскошью. На ней короткая черная юбка и симпатичные маленькие туфельки на высоких каблуках.

— У вас такой шикарный вид, мистер Мориарти, — обратилась она ко мне. — Просто красавчик. Но не могла бы я…

Энджи потянула меня за лацкан смокинга, заставляя подняться. Затем развязала неумело повязанный галстук, переделала все по-другому и, закончив, похлопала меня по груди. У нее розовые, чистые и умелые пальцы, в ее дыхании чувствуется запах свежего хлеба. Она делала все на удивление изящно и мило. Просто очаровала меня. Возникла смелая мысль: не приударить ли за девушкой? Более того, я смотрел в ее серые бездонные глаза, и на мгновение мне показалось, что мы уже обручены с ней в какой-то другой галактике. Испытал прилив радости, видя, какое замечательное угощение приготовила повариха для ребят. Да, она отлично вела этот особнячок, затерянный среди сельских просторов и дремучих лесов, куда ветер доносит звуки моря. В той другой галактике я был профессором, с успехом читающим лекции в провинциальном университете (никакого Туниса и обиженной мной там девочки). Жена незлобиво подшучивала надо мной, когда я по рассеянности не мог найти ключи или забывал о ее дне рождения, да и своем тоже, и путал дни недели. Энджи старалась не подпускать детей к моему кабинету, где я работал по вечерам, однако порой они все же врывались туда. Маленькая девочка прыгала мне на колени и просила рассказать сказку, а мальчик разбрасывал по столу ручки, скрепки для бумаг и другие заманчивые предметы.

Вскоре я вновь возвращаюсь к суровой реальности. Энджи удаляется на кухню. Чувствую себя одураченным.

Она оказалась не домохозяйкой из комедии положений пятидесятых годов, а амбициозной бизнес-леди, которая не желает терять время понапрасну с жалким неудачником. В любом случае я не создан для счастливой семейной жизни.