Она писала: «… Что если сердце мое узнает и назовет того, кто беспрестанно думает обо мне, краснеет при одном имени моем, что если я напишу ей, что угадала его имя, то он приедет в Петербург и будет просить моей руки», - вот и весь роман; кто знает, какая еще будет развязка?
МИШЕЛЬ
Но что-то вы ведь про себя решили?
КАТРИН
Да, я решаюсь выйти за него
Без сильной, без возвышенной любви,
С уверенностью, буду счастлива.
Он добр, он благороден и не глуп,
Меня он любит, дома я несчастна!
Я так хочу любимой быть!
МИШЕЛЬ
О, Боже!
Когда бы вы хотели догадаться,
Как любят вас! С какою пылкостью,
С какой покорностью вас любят,
С каким неистовством в вас влюблены!
КАТРИН
Я знаю, вы опять загадками
Ведете речь о нем, кому вверяю
Судьбу свою, уверена в его
Любви, и страсть его я первая…
МИШЕЛЬ
Вы думаете, хлопочу о нем?
КАТРИН
О ком же речь, о, если не о нем?
Вы о себе всегда красноречивы.
Какое дело вам, я полюблю
Лопухина, когда вы о себе
Хлопочете? Иль это лишь игра?
Она вас недостойна и постыдна!
Хулите друга и меня за выбор.
Из зависти и даже из любви –
Равно запутали меня бесчестно.
(Уходит в сторону.)
Сцена 3
Квартира Арсеньевой Е.А. Гостиная и кабинет Мишеля. Слышны голоса с половины Елизаветы Алексеевны.
Входит Алексис, весьма полный молодой человек в сюртуке, с румяным лицом, серьезный и степенный. В комнату вбегает Мишель, на себя не похожий, с детской непосредственностью на лице, словно помолодел на несколько лет.
МИШЕЛЬ
Известье о твоем приезде, Боже,
Подействовало удивительно!
Едва я не сошел с ума, представь,
От радости! Я прыгал и смеялся!
Я разговаривал с самим собой,
При этом потирая руки… Знаешь?
Двух страшных лет как не бывало!
АЛЕКСИС
(с удивлением)
Ужель тебе так плохо было в Школе
Подпрапорщиков?
МИШЕЛЬ
(с хохотом)
Весело, как пьянице!
(Декламирует, разыгрывая.)
Гусар! Ты весел и беспечен
Надев свой красный доломан;
Но знай – покой души не вечен,
И счастье на земле – туман!
Крутя лениво ус задорный,
Ты вспоминаешь стук пиров;
Но берегися думы черной, -
Она черней твоих усов.
Пускай судьба тебя голубит,
И страсть безумная смешит;
Но и тебя никто не любит,
Никто тобой не дорожит.
Гусар! Ужель душа не слышит
В тебе желания любви?
Скажи мне, где твой ангел дышит?
Где очи милые твои?
Молчишь – и ум твой безнадежней,
Когда полнее твой бокал!
Увы – зачем от жизни прежней
Ты разом сердце оторвал!..
Ты не всегда был тем, что ныне,
Ты жил, ты слишком много жил,
И лишь с последнею святыней
Ты пламень сердца схоронил.
АЛЕКСИС (со смехом, подпадая под настроение Мишеля). Внешне ты мало изменился, лишь раздался в плечах, и гусарская бравада так и прет.
МИШЕЛЬ. Все детство в Москве я рос среди кузин, словом, в милом женском обществе, а в Школе впервые оказался среди мужчин, недалеких и грубых, и я сделался среди них бесстрашнее и циничней всякого. Теперь мне море по колено, самое время явиться в свете.
АЛЕКСИС. Гусар и рыцарь Мишель Лерма?
МИШЕЛЬ. О, да! Вступая в свет, я увидел, что у каждого есть какой-нибудь пьедестал: богатство, имя, титул, связи… Ничего этого у меня нет… Но я увидел, что если мне удастся занять собою одну особу, другие незаметно тоже займутся мною, сначала из любопытства, потом из соперничества.
АЛЕКСИС. Ну, как?
МИШЕЛЬ (расхохотавшись). Алексис! Говорят, ты приехал свататься?
АЛЕКСИС (тоже расхохотавшись). Кто говорит? Это же тайна!
МИШЕЛЬ. Не могу утверждать, что тебя уж очень ожидают. Может быть, просто не в курсе относительно твоих намерений?
АЛЕКСИС. Ха-ха-ха! Я сам не уверен относительно моих намерений!
МИШЕЛЬ. Но Катрин Сушкова уверяет, что ты любишь ее.
АЛЕКСИС. Как! Мишель ты возобновил с нею знакомство?
МИШЕЛЬ. Получив известие о том, что ты собираешься в Петербург свататься, естественно, я встретился с Катрин, чтобы подготовить для тебя почву, чем занялась Сашенька Верещагина, по твоей просьбе. Вот откуда мне все известно. Но Катрин я сказал, что я все знаю от тебя, поскольку мы друзья, и у нас нет тайн. Не выдавай меня.
АЛЕКСИС. Ну, так поедем к ней!
МИШЕЛЬ. Поедем? Она живет за два дома отсюда. Явиться запросто мы не можем. Тут не Москва. Меня принимают, как соседа, а ты жених с пятью тысячами душ, важный господин, которого станут принимать и привечать по всем правилам, весьма чинно. Боюсь, я не выдержу и все испорчу.
АЛЕКСИС (рассмеявшись). Ты прав!
МИШЕЛЬ. В доме задает тон тетка Марья Васильевна, женщина властная и необразованная, но именно она занималась воспитанием Катрин, чем весьма гордится. У нее есть сестра Лиза, вчерашняя институтка. Обрати на нее внимание. Я бы на твоем месте на ней женился.
АЛЕКСИС. А Катрин?
МИШЕЛЬ. Было время, когда она мне нравилась…
АЛЕКСИС (расхохотавшись). Как же! Как же! Я помню. Мишель, как ты страдал! Ха-ха-ха!
МИШЕЛЬ. Теперь она почти принуждает меня ухаживать за нею…
АЛЕКСИС. Это я знаю по себе.
Друзья снова расхохотались. Независимо от причин, им было весело, точно вернулись в золотые дни детства.
МИШЕЛЬ. Но, не знаю, есть что-то такое в ее манерах, в ее голосе грубое, отрывистое, надломленное, что отталкивает; стараясь ей нравиться, находишь удовольствие компрометировать ее, видеть, что она запутывается в собственных сетях.
