— Были ли для вас неожиданными распад Организации Варшавского договора и смена общественного строя в восточноевропейских странах?

— Пока не начался реальный развал социалистической системы, особенно до событий в ГДР, у меня не возникала даже мысль о возможности ликвидации Варшавского договора. Виновником случившегося, безусловно, является политическое руководство СССР тех лет во главе с Горбачевым.

— Разбирался ли Горбачев в военных вопросах?

— А в чем он глубоко разбирался? Скажу откровенно, Горбачев не знал Вооруженных сил, забот их не ведал, да и не особенно старался вникать в военные проблемы. Сколько раз маршал Ахромеев, будучи начальником Генштаба, ездил к нему докладывать, какие меры предполагается предпринять по военной линии в связи с политическими новациями. Приезжал из Кремля Сергей Федорович в расстроенных чувствах. Все то, что произошло с нашей великой страной и ее Вооруженными силами, — «заслуга» Горбачева.

Часто приходилось мне сталкиваться с тогдашним министром иностранных дел Шеварднадзе. Проводя политику разоружения, он зачастую шел на неоправданные уступки США. И только благодаря настойчивым усилиям Генштаба, министра обороны, благодаря поддержке КГБ нам удавалось на заседаниях «пятерки» у секретаря ЦК Зайкова хоть как-то ставить преграды на пути этого политика. Было несколько моментов, когда он игнорировал совместно выработанные указания для участников переговоров. Никогда не забуду, как он единолично принял решение о сокращении морской авиации. Переговоры шли о сокращении Сухопутных войск от Атлантики до Урала, а морская авиация относилась к ВМФ, поэтому военное ведомство считало обоснованным вывести ее из предмета переговоров…

— Доводилось ли вам позднее встречаться с кем-то из своих восточноевропейских товарищей по оружию?

— Увы, не встречался. Знаю только, что они были очень обижены на руководство нашей страны и Министерство обороны за то, что мы их бросили. Начальник Главного штаба Национальной народной армии ГДР генерал-полковник Фриц Штрелец говорил об этом открыто: «Вы нас предали». Он прав по сути, как это ни горько сегодня признавать. Для офицерского состава ГДР крах их государства был жизненной трагедией. Многие офицеры армий Варшавского договора — это наши воспитанники, закончившие наши военные академии. Все они были, так скажем, прорусски подготовлены. После политических перемен на них пошли гонения. Многие оказались безработными, мало кому посчастливилось обрести достойную работу.

— В конце 1980-х годов начался массовый вывод советских войск из стран Восточной Европы. Привлекался ли Генштаб к определению оптимальных сроков передислокации войск, и насколько вообще в Кремле прислушивались к мнению военных профессионалов?

— Да, привлекался. Я сам рассчитывал сроки вывода войск из Венгрии. Для их согласования мы с большой группой генералов и офицеров вылетели в Будапешт и вместе с начальником венгерского Генштаба генералом Пачеком определили их в 2,5—3 года. Я доложил все начальнику Генштаба, тот — министру обороны, а он в свою очередь — Горбачеву. Но наше политическое руководство это не устроило. В Венгрию был командирован первый заместитель министра обороны, видимо, он получил другие указания, и срок был сокращен до полутора лет.

Надо признать, что вывод войск, особенно нашей основной группировки в ГДР, был осуществлен неорганизованно. С мнением специалистов Генштаба в Кремле считаться тогда не хотели. Немцы готовы были пойти на огромнейшие уступки — даже на то, чтобы оставить часть нашей группировки в восточных районах Германии на длительное время. Мы до сих пор могли бы там присутствовать, даже американцы не возражали. Нам шли навстречу и в экономическом плане, выходили с конкретными предложениями. Но Горбачев на все эти предложения никак не отреагировал. Он все сдал…

— Возможно, это и привело министра обороны в состав членов ГКЧП. Интересно, а какова была роль Генштаба в тех событиях? Советовались ли с вами по поводу введения чрезвычайного положения?

— К сожалению, не советовались. Этот вопрос даже не обсуждался в Министерстве обороны. Буквально за неделю до ГКЧП начальник Генштаба генерал армии Моисеев был отправлен в отпуск, и в те драматические дни я исполнял его обязанности. Но не был посвящен ни в один из планов организаторов августовских событий. Для меня до сих пор большая загадка — почему они просто-напросто проигнорировали Генштаб? Может, боялись, что увидим «второе дно» в их намерениях. Много в тех событиях неясного, видимо, всей правды мы так и не узнаем.

— В декабре 1991 года Горбачев утратил контроль за ситуацией в стране. Возникла опасность анархии и нового смутного времени в ядерной державе. На ваш взгляд, армия в такие судьбоносные для страны моменты вправе оставаться пассивным наблюдателем национальной трагедии?

— Очень непростой вопрос, все зависит от конкретных исторических обстоятельств, настроений народа. Если говорить по большому счету, армия предназначена для одной-единственной цели — защиты территориальной целостности государства от посягательств внешнего врага любыми способами. И не дело армии вмешиваться во внутриполитические процессы. Есть другие государственные институты, структуры, предназначенные для решения этих задач. Когда же возникает такая серьезная угроза, как развал страны, и все другие пути предотвращения намечающейся трагедии исчерпаны, военные, возможно, и не должны быть пассивными наблюдателями. Но в нашем случае — к декабрю 1991 года — маршал Язов сидел в тюрьме, Ахромеев трагически погиб, начальник Генштаба Моисеев, также, как и все заместители министра обороны, многие начальники главных управлений, был снят с должности. Да и что теперь говорить, былого уже не вернешь…

Александр Иванович Лебедь — личность хорошо известная в России. Генерал Воздушно-десантных войск, участник афганской войны, событий на территории СССР до и после его распада. В августе 1996 года совместно с Асланом Масхадовым подписал Хасавюртовские соглашения, которые многие военнослужащие расценили как предательские по отношению к армии и другим силовым структурам РФ, противостоявшим экстремистам на Северном Кавказе. Будучи губернатором Красноярского края, погиб в апреле 2002 года при падении вертолета.

Как бы ни оценивать постсоветский период жизни генерала, его свидетельства, касающиеся августовских событий, весьма ценны для историков. Тогда генерал-майор Лебедь был заместителем командующего Воздушно-десантными войсками по боевой подготовке и военно-учебным заведениям. 19 августа 1991 года, выполняя приказ командующего ВДВ генерал-лейтенанта П. Грачева, обеспечил охрану здания Верховного Совета РСФСР силами батальона 106-й Тульской воздушно-десантной дивизии. Журналисты, в том числе «Красной звезды», не раз обращались к А. Лебедю с вопросами о том, что происходило 20 августа 1991 года, когда решался вопрос о штурме Белого дома. Александр Иванович дал нам тогда фрагмент своих воспоминаний, знакомство с которыми позволит читателю самостоятельно сделать вывод о тех событиях. Позднее они вошли в воспоминания А. И. Лебедя «За Державу обидно…»

20 августа генерал-майор Лебедь был вызван к 13.45 к заместителю министра обороны Владиславу Ачалову. Далее следует его рассказ.

Пригласили в кабинет. За длинным столом сидело человек 20—25. Генерал-полковник Владислав Алексеевич Ачалов расхаживал по кабинету. Он пригласил меня пройти во главу стола и сесть на место. Слева от меня первым сидел генерал армии Валентин Иванович Варенников, справа, в конце стола — весь взъерошенный Грачев, генерал-полковник Б.В. Громов, командир «Альфы» генерал-майор В.Ф. Карпухин и еще какие-то люди в форме и штатском. Не знаю, о чем шла речь до этого, но с моим появлением Грачев вскочил и, указывая в мою сторону, сказал: «Вот генерал Лебедь, он длительное время находился у стен здания Верховного Совета, пусть он доложит».