Заметив гостей, мессэ поднялся, затушил сигару, убрал ее в специальную коробочку и пошел навстречу. Обменявшись с Илмаром рукопожатием, сосредоточил свой взгляд на Ролане.

– Дочка Кэрридэна? Как устроилась? Тебя хорошо приняли в долине?

– Все отлично, мессэ, – кивнула Ролана. – Мне здесь очень нравится! Только я пришла к вам с просьбой.

– Обсудим? – приглашающе кивнул Теннир в сторону дома.

В доме было тепло и тихо. Усадив гостей за стол, мессэ вытащил запыленную бутылку вина, несколько чарок, поставил перед Роланой вазу с фруктами. Разлил вино и, опустившись на стул во главе стола, уставился на ледану внимательным взглядом.

– Я готов выслушать твою просьбу, девочка. Но сначала позволь узнать, как обстоят дела у твоего отца. Почему он забыл нас и не пришел вместе с тобой?

– …Похоже, моего отца нет в живых, – после короткой паузы ответила Ролана. – Я не знаю точно, потому что никогда его не видела, но, судя по всему, это так. Все, что у меня осталось от него – это медальон.

– Какие же обстоятельства разлучили вас? – нахмурился Теннир.

Ролана вздохнула, словно перед прыжком в воду, сцепила руки в замок и решительно заговорила, не отрывая напряженного взгляда от поверхности стола:

– Волею судьбы я оказалась в монастыре ледан и провела там всю свою жизнь, сколько себя помню. Не знаю, известна ли вам та красивая сказка, которая ходит в народе, но на самом деле монастырь – обитель порока и смерти. В его стенах творится самый настоящий беспредел: туда свозят маленьких девочек, из которых путем побоев и ежедневных жестоких тренировок делают настоящих убийц. Очень многие гибнут в первый же год, когда только учатся наносить удары и впервые берут в руки оружие. Нас вынуждают убивать друг друга на потеху знати, которая ежеседьминно стекается в монастырь на кровавые зрелища. Причем убивать как можно медленней, чтобы присутствующие смогли насладиться сполна видом чужой крови. Редко кто из послушниц доживает до совершеннолетия. Я единственная сумела бежать, потому что оказалась двуипостасной. И теперь пришла к вам с просьбой о помощи. Пожалуйста, помогите нам уничтожить смотрительниц! У самих ледан не хватает для этого ни сил, ни знаний, потому что смотрительницам известна техника вашего боя, при помощи которой они держат нас в подчинении и страхе.

Замолчав, она перевела взгляд на мессэ и вздрогнула.

Глаза Теннира, и без того темные, словно густая ночь, почернели, а лицо превратилось в застывшую маску. Казалось, напротив сидит каменная статуя, а не живой человек. Воздух в помещении сгустился, словно перед грозой.

«Прогонит, – с тоской поняла Ролана. – Откажет и прогонит».

Вопреки мрачным предчувствиям мессэ очнулся, одним движением опрокинул в рот чарку, налил следующую, выпил одним махом и неожиданно тихим голосом, резко контрастирующим с его свирепым лицом, попросил рассказать подробности.

Обрадовавшись тому, что ее слова нашли живейший отклик в душе старейшины и что, похоже, прогонять ее не будут, девушка успокоилась и обстоятельно пересказала уклад жизни в монастыре. Не забыв упомянуть о кровавых развлечениях на арене и методах воспитания, которые применяли смотрительницы к послушницам. Потом рассказала о своем побеге и встрече с Илмаром, смотревшим на нее поначалу лютым зверем. Напоследок, опустив подробности и имена, поведала, как попала в дом к одному влиятельному человеку, у которого забрала свой медальон. О Лютом перевале решила смолчать. Во-первых, за окнами уже повисла густая ночь, а во-вторых, Теннир еще на середине ее рассказа буквально посерел лицом, и Ролане очень не хотелось огорчать его еще больше.

– Так вы поможете мне, мессэ? – вновь повторила она с надеждой в голосе.

Теннир очнулся, схватил со стола початую бутылку вина и большими глотками осушил до дна. Потом поднялся, с грохотом отодвинув стул и отошел к окну, сложив руки за спиной. Повисла звенящая тишина.

Прошло несколько долгих минут. Ролана откровенно нервничала, с трудом удерживаясь от вопросов, но старательно сохраняла внешнее спокойствие. Илмар, казалось, полностью погрузился в свои мысли, забыв о том, где находится и зачем вообще пришел – настолько отсутствующим был его взгляд. Мессэ неотрывно смотрел в окно. Когда же терпение Роланы достигло предела и она, не выдержав, вскочила со стула, Теннир ожил и отвернулся от окна.

– Сделаем так, девочка. – После напряженной тишины его голос прозвучал оглушающе. – Через три дня состоится праздник Харайн, которую почитают все элимы. Давай не будем до него будоражить народ твоей историей. А после праздника я поговорю с воинами, и все будет зависеть от их решения. Договорились?

Три дня… Ролана закусила губу, не зная, радоваться или огорчаться. С одной стороны, терять время не хотелось. С другой – самого страшного не случилось. Ей не отказывают, а всего лишь просят подождать.

– Большое спасибо, мессэ. – Ролана согласно кивнула. – Разумеется, я подожду.

– Значит, выпьем за это! – Теннир прошелся по комнате и достал из шкафа новую бутылку. Посмотрев на полные чарки гостей, с неудовольствием тряхнул головой и приложился к горлышку. Опустошив бутылку, шумно выдохнул и вытер рукой пот со лба.

– Что еще за Харайн? – поинтересовалась Ролана на обратном пути. – И что мне делать эти три дня?

Илмар, пребывавший весь вечер в каком-то отстраненном состоянии, даже не повернул головы, продолжая сверлить задумчивым взглядом бархатно-черный горизонт. Но все же ответил:

– Харайн – языческая богиня элимов. Судя по преданию, она имеет две ипостаси, как и все мы. Раз в год в ее честь в долине проходит грандиозный праздник, во время которого вся община в буквальном смысле слова встает на уши: устраиваются соревнования, пляски, угощения и прочие увеселения на целые сутки. Ночью все гуляют, днем отсыпаются. А насчет того, что тебе делать все это время… Помнится, ты мечтала научиться нашей технике боя. Вот тебе и занятие на три дня.

– И кто же будет меня обучать? – растерялась девушка. – Я же здесь толком никого не знаю.

Охотник наконец повернулся к ней.

– Ты знаешь меня. Поверь, этого более чем достаточно.

– Расскажи мне об отце, – неожиданно попросила Ролана. – А то мы общаемся на какие угодно темы, но только не на эту. Помнится, ты говорил, что вы были друзьями.

– Были друзьями, – согласным эхом повторил охотник. В его словах послышалась неприкрытая горечь. – Кэрридэн пришел в долину мальчишкой, точно таким же, какими приходили мы все. И, несмотря на трудности, с которыми, так или иначе, сталкивались все двуипостасные, он не озлобился, а, наоборот, остался веселым и общительным. Мы провели с ним много времени вдвоем, несколько лет я обучал его; он стал моим другом. Здесь у него было все: дом, свобода, защита. Потом грянула Холодная битва, и мы вместе сражались все три месяца. Я прикрывал его с воздуха, не позволяя ни единой вражьей твари приблизиться к нему. Он не получил ни царапины. А по окончании битвы наши взгляды на жизнь разошлись. Как я уже говорил, получив разрешение на возвращение, он еще некоторое время, раздумывая, пробыл в долине, а потом забыл всю ту боль, которую причинили ему люди, и ушел. Разумеется, это было его право, его судьба, и я не имел права вмешиваться. Но он просто бросил меня и всех элимов ради тех, кто однажды уже предал его. И ладно, если бы он был счастлив в своей новой жизни. Но самое обидное, что я оказался прав, говоря, что ничего хорошего от его затеи с возвращением ждать не стоит. Ведь его попросту убили. И если я раньше только подозревал это, то теперь, встретив тебя, полностью в этом уверен. Извини, мне больно вспоминать о нем.

– Послушай, может, все не так мрачно? – осторожно попыталась смягчить трагичность его последних слов Ролана. – Возможно, отец умер от старости?

– От старости?! Не смеши меня! Сейчас Кэрридэну исполнилось бы всего девяносто лет, что в пересчете на обычный человеческий возраст означает около сорока. О какой старости ты говоришь? Просто человеческая подлость не знает границ. Лично я в этом давно убедился. И очень жалею, что не сумел убедить в этом твоего отца.