– Да, мой принц… Это она.

Путешествие, которое казалось бесконечным, завершилось. Завершилось неожиданно и как-то слишком буднично: скала высилась среди пустоши, в которую превратилось высохшее болото. Против всех ожиданий принца Руаса и всех опасений молчаливого Салима, вокруг не было ни души – ни врагов, ни союзников. Серый седой камыш и серый седой песок…

– Ну что ж, мой друг и мой наставник. Вот место нашей ссылки… Примем же ее как должное…

– Однако, думаю, ссылка, тем более бесконечно долгая, не должна быть отшельническим служением.

Руас усмехнулся.

– Воистину, ты прав. Она таковой и не будет – я страж брата, но отнюдь не монах. Мы устроимся со всеми возможными удобствами. Тем более что сейчас нас никто не видит и можно вспомнить кое-что из своих умений.

«Да и сил прибавилось… – Это соображение, вернее, ощущение было самым верным признаком того, что цель обретена. – Спасибо тебе, брат мой…»

Ночь, которая все-таки опустилась на пустоши, скрыла и распростертые руки Руаса, и столб пыли, выросший, казалось, прямо из его ладоней. Тишину поглотил сначала храп коней, а потом скрежет камня о камень… Лишь холодные звезды могли что-то рассмотреть в этой мешанине и расслышать что-то в этой какофонии.

Лишь звезды и не менее молчаливый Салим были свидетелями подлинного колдовства. Наконец пыль рассеялась, и Руас устало опустил руки.

Да, умения наследника сотни поколений великих колдунов были более чем велики. За искомой скалой выросла еще одна, весьма на нее похожая. Они, словно две сложенные ковшиком ладони, приняли на себя стены дома. Дома, куда более напоминающего крепость. Одна из стен была утыкана осколками черного камня и снабжена распахнутыми сейчас воротами.

– Это и есть наш дом, Салим. Наш вечный дом.

Салим молча поклонился – но он видел и конец этой вечности, видел новый поворот судьбы. Пусть и не знал, как далеко от сегодняшнего мига, но видел так же ясно, как своего господина.

Ибо явится эта судьба в образе стройной белокурой девушки, которой неоткуда взяться здесь, в самом сердце знойной Аравии.

Руасу же открылась совсем иная картина будущего. Вскоре проедет по дороге, ведущей к дому, пышная кавалькада. И сам властитель здешних мест, возмущенный появлением на султанских землях наглого пришельца, явится, дабы высказать свои претензии на ничейные земли.

Удивление владыки будет невероятно велико. Однако нужда в прорицателе и колдуне окажется куда больше этого поистине немалого удивления.

– Мне даже не придется призывать тебя, властитель… Ты сам придешь ко мне… Сам призовешь на службу… Сам скроешь меня от всего мира, превратив в никчемного прорицателя и неразговорчивого звездочета.

Руас видел грядущее более чем отчетливо: серые губы султана, бегающие глаза его визиря и испуг…

– О да, глупый царек, ты будешь меня бояться так, как не боялся никого и никогда. И потому не сможешь ни принудить меня ни к чему, ни выставить за дверь по первому желанию.

Все это Руас видел совершенно ясно, ибо это было делом недалекого будущего. Далекое же грядущее было затянуто тяжкой серой пеленой – словно он, принц ар-Ракс, пытался пронзить взглядом толщу камня.

Тихий, непонятный гул множества голосов откуда-то издалека проник в сознание Равенны. На мгновение ей показалось, что она все еще там, на борту «Весельчака». Нет, не похоже… Не слышно ни запаха моря, ни качки. И потом, она отлично помнила, как вода стала подниматься, как заскрипели мачты перед тем, как порыв опрокинул верткое суденышко.

«Так я, должно быть, погибла…» Девушка попыталась пошевелить пальцами. Боль обожгла ее. «Нет, я еще жива… К несчастью… Но что произошло? Где я? Почему голоса вокруг звучат так неотчетливо, глухо? И почему я лежу на спине с закрытыми глазами?»

У девушки не было никакого желания открыть глаза и осмотреться. Однако ощущения нарастали – неудобство, духота, боль.

То, на чем она лежала, не было мягким ложем и при каждом, даже незначительном, движении шуршало, будто матрас, набитый старой соломой. И, похоже, соломы было совсем немного – отчетливо ощущались доски настила. Духота… Похоже, неизвестное помещение заперто. Давно и надежно. Сырость… каменные стены? Чем-то похожие на стены ее погибшего дома?

Равенна пыталась сосредоточиться на голосах, тем более что их стало лучше слышно. К ее удивлению, все они были женскими. Множество женщин-иноземок: девушка отчетливо различала слова, но не понимала их смысла.

Как бы то ни было, но надо понять, что произошло и куда она попала. Однако девушке было страшно открыть глаза – похоже, что ее приключения завели ее не в самое приятное местечко. И все же она попыталась сосредоточиться на голосах. Отдельные слова стали просачиваться в ее разум – некоторые слуги ее дома, пришедшие на берега Альбиона вместе с ромейскими воинами, говорили на похожем языке. Что ж, значит, она где-то неподалеку от родных берегов.

– Какое счастье! – произнесла Равенна и вдохнула полной грудью. Потом открыла глаза – и онемела.

Слабый красноватый свет освещал с полдюжины лиц, склонившихся над ней и с любопытством разглядывавших ее. Это были, вне всякого сомнения, женщины. Грязные, в струпьях, с больными зубами: у одних кривые, у других сильно выдавались вперед, у некоторых совсем отсутствовали. Кроме того, в помещении невыносимо пахло потом и помоями – Равенна едва сдерживала приступы тошноты. Господи, где она очутилась? Кто эти женщины? Как она оказалась здесь?

Пока Равенна размышляла над этим, женщины тихо переговаривались, не зная, как подступиться к ней. Они казались испуганными, словно опасались чего-то. И только одна из них, лет пятидесяти, самая неряшливая, казалось, не испытывала страха. Своим отвратительным резким голосом она что-то говорила остальным. Она настолько приблизилась к Равенне, что та почувствовала ее гнилое дыхание. Не в состоянии шевельнуться, девушка оцепенело смотрела на черные зубы во рту старухи, от которых исходило зловоние.

И только когда бабка начала лапать ее своими грязными руками, Равенна вновь пришла в себя. Чувствовать, как по твоему телу шарят мозолистые пальцы с обломанными ногтями, было слишком даже для сна.

Равенна громко вскрикнула от отвращения и ужаса и вскочила, надеясь, что так сможет избавиться от лап ночного кошмара. Но чуда не произошло. Какой страшный сон! Женщины, которые поначалу в страхе отпрянули, как будто Равенна восстала из мертвых, вновь кольцом окружили ее. Девушка стала отползать назад, пока не уперлась спиной во что-то твердое, к чему можно было прислониться. Дрожь пробежала по ее телу, когда они приблизились к ней, как стая голодных львов к загнанной газели. Сердце ее стучало, как паровой молот. А вдруг они сейчас набросятся? В отчаянии она посмотрела на пол, ища хоть что-нибудь, чем можно было обороняться. Но ничего, кроме соломы, не нашла. Что делать? Может, умереть во сне?

Неожиданно раздался громкий мужской голос. Короткой плеткой мужчина без разбора раздавал удары налево и направо, продвигаясь вперед. С воем и причитаниями женщины отскакивали в стороны, освобождая ему дорогу, пока тот не приблизился к Равенне. Низкорослый толстяк в шароварах грязно-белого цвета, наполовину лысый, был не на шутку разъярен. Облик дополняла темная борода, неожиданно ухоженная и даже как будто умащенная, в мочках ушей красовались широкие золотые кольца. Он был похож на цыгана-лошадника, который иногда появлялся в поместье отца….

– Какое счастье, – Равенна вздохнула с облегчением. Кто знает, что могли бы сделать с ней женщины, если бы не он. – Объясните мне, что здесь происходит? Я вообще ничего не понимаю…

Сильный удар по ребрам заставил ее замолчать, от дикой боли перехватило дыхание. Впервые она усомнилась в том, что это сон. Со слезами на глазах Равенна взглянула на толстяка, стоявшего перед ней с широко расставленными ногами и кричавшего на чужом, непонятном языке, угрожая плеткой. Казалось, он что-то требует от нее, с каждой секундой все больше свирепея. Его лоснящийся от жира живот трясся, как студень, когда он подскакивал от ярости. Однако ей было не до смеха. Глядя на кровавые рубцы от плетки на руках и лицах других женщин, Равенна сочла за благо молчать и ждать, что будет дальше.