В вокс-сети было тихо. Никто не просил о подкреплении, не требовал приказов. Монотонные песнопения, привычные для многих отделений Несущих Слово, в Гал Ворбак не практиковались. Сорок воинов, заброшенные в капсулах в четыре сектора королевского дворца, немедленно рассредоточились и начали резню, сопровождая ее приглушенным ворчанием. Перед воинами возникла еще одна баррикада, защищаемая десятками людей в роскошных белых с золотом одеяниях и вооруженных винтовками. Каждый выстрел сопровождался облачком дыма и звонким лязгом пули, высекающей искры и рикошетом отлетающей в сторону.

Два воина перешли на бег, разбивая подошвами каменный пол. Оба в одно мгновение взлетели на гребень баррикады, сооруженной из чего попало, приземлились одновременно и дали волю своей ярости. Порубленные тела защитников разлетались на части с такой скоростью, что было нереально уследить глазами.

Подобное единство было возможно только благодаря беспощадному знанию другого. Когда один пригибался, второй проводил верхний выпад. Их бой был подобен танцу, в котором каждый знал и предвидел все движения партнера, хотя все внимание обоих было сосредоточено на противнике.

Девятнадцать защитников баррикад быстро прекратили свое существование. Последний умер, будучи пронзен насквозь и обезглавлен одновременно двумя мечами.

С клинков и когтей обильно стекала кровь. Встав спиной к спине, воины окинули взглядом сцену бойни, за полсекунды распознали эухарцев, сопровождающих летописцев, и одновременно двинулись.

Аквилон побежал.

Аргел Тал покачнулся.

От изумления кустодий остановился. Обернувшись, он увидел, как Несущий Слово сделал еще один неуверенный шаг, а затем рухнул на колени среди поверженных им защитников дворца.

Аквилон раскрутил свой клинок, превратив его в щит, способный отвести в сторону любой выстрел. Его вокс не был подключен к сети легиона, и жизненные показатели Аргел Тала были недоступны кустодию. Но Аквилон не видел никаких признаков ранения. Лишь странные конвульсии.

— Ты ранен?

В ответ Аргел Тал только отрывисто вздохнул. Из решетки шлема вытекла черная жидкость — не такая густая, как масло, но гуще, чем кровь. Упав на камни, темные капли зашипели, словно кислота.

Аквилон, не переставая вращать клинок, остановился над коленопреклоненным Астартес. Куда бы он ни повернулся, в поле зрения не было никаких целей. Не было никакого убийцы, по крайней мере, он ничего не видел. Аквилон рискнул снова посмотреть вниз.

— Брат? Брат, что тебя мучит?

Аргел Тал вонзил когти в стену, опираясь на нее. На решетке шлема вздувались и опадали черные пузыри, посеребренные слюной.

— Ракаршшшк, — выпалил он в вокс.

Конвульсии постепенно прекращались, но Несущий Слово не торопился встать.

— Что тебя свалило?

— Хнх. Ничего. Ничего, — едва слышно прохрипел Аргел Тал. — Я… Скажи, что ты тоже это слышишь.

— Что слышу?

Аргел Тал не ответил. Вопль в его голове не утихал. Это был звук печали и гнева, но с каким-то странным привкусом наслаждения, — бессмысленная смесь несовместимых эмоций, соединенных в едином крике. И пока он продолжался, кровь с каждой секундой становилась горячее.

— Пора двигаться, — лязгая зубами, прорычал он Аквилону.

— Брат?

— Пойдем.

Торгал закричал в унисон с далеким воплем, повергая в панику стоявших перед ним защитников дворца. Вокруг него воины Гал Ворбак побросали оружие и вцепились руками в шлемы. Тронный зал огласился невыразимым страдальческим ревом вокса.

Ее психическое совершенство Шал Весс Налия IX смотрела на это неожиданное безумие сквозь пелену слез. До этого правительница Калиса корчилась на своем непомерно огромном троне — гора жира, прикрытая грудой пышных одеяний, — и во всеуслышание стонала и рыдала. Последние уцелевшие защитники — те, кто еще не сбежал, оставив ее погибать от рук захватчиков, — тоже были захвачены врасплох внезапным прекращением резни и криками воинов в красной броне.

Церемониальные клинки гвардии были бесполезны против брони Астартес, как были бесполезны и их бронебойные ружья. Вместо того чтобы броситься в атаку, защитники воспользовались мгновением передышки, чтобы отойти к трону ее психического совершенства.

— Ваше высочество, пора уходить, — обратился к ней капитан дворцовой гвардии.

Эти же самые слова он повторял на протяжении нескольких дней, но, если это не подействует сейчас, ему, по крайней мере, больше не придется и пытаться.

В ответ она разрыдалась. Все подбородки затряслись.

— Забудь про нее, — сказал кто-то из защитников. От громких криков захватчиков все лица вокруг были крайне напряжены. — Ревус, это наш последний шанс.

— Защищайте меня! — взвыла правительница. — Исполняйте свой долг! Убейте их всех!

Ревусу было уже пятьдесят два года, и он со всей преданностью служил отцу нынешнего психического совершенства — обаятельному и успешному правителю, любимому всем народом, чего так не хватало этой жирной паскуде, его дочери.

Но он не мог уйти. Точнее, не мог себе этого позволить.

Ревус повернулся и посмотрел на поверженных захватчиков, павших на колени и кричавших среди моря истерзанных тел. В этот момент он принял последнее в своей жизни решение. Он не побежит. Ему не подобает так поступать. Он будет защищать ленивую дочь своего господина ценой жизни и сломает клинок о броню врагов, напоследок выплюнув им в лица свое презрение.

— Бегите, псы! — бросил он своим людям. — Я умру, выполняя свой долг.

Половина стражников восприняла его слова как приказ и мгновенно разбежалась. Ревус увидел, как они исчезают в служебных проходах, и, несмотря ни на что, не смог осудить их за трусость.

Капитан дворцовой гвардии остался среди какофонии криков с восемью защитниками: все они были либо слишком горды, либо преданы своему долгу, и все были ветеранами, которым перевалило за сорок.

— Мы с тобой, — сказал один из них, повысив голос, чтобы перекричать вопли.

— Защищайте меня! — снова завыла отвратительная девка. — Вы должны меня оберегать!

Ревус прочитал короткую молитву с почтительными пожеланиями духу ее отца всех благ и пообещал скоро встретиться с ним в загробной жизни.

Захватчики уже поднялись. Крики перешли в стоны и ворчание. И они потянулись за оружием, которое валялось в лужах крови.

Ревус бросил клич «В атаку!» и сам выполнил свой призыв.

Он даже не надеялся убить хотя бы одного из захватчиков, зная, что это не в его силах. Он лишь стремился сломать лезвие о красную броню — нанести единственный удар, чего не смогли сделать многие из погибших защитников.

Он с криком рванулся вперед, но уже через мгновение рухнул на пол. Он даже не почувствовал боли, только мгновение слабости, и ноги вдруг выскочили из-под тела, а над ним нависла громада красного воина. Его клинок остался целым. В последнем желании Ревусу было отказано.

Захватчик наступил на грудь умирающего человека, переломав все кости и раздавив внутренние органы. Капитан дворцовой гвардии Ревус умер, так и не узнав, что его ноги и нижняя часть туловища после первого удара красного воина отлетели метра на три в сторону.

Торгал убил последнего из преданных защитников и первым из Гал Ворбак добрался до трона. Едкая слюна все еще обжигала гортань, но конечности обрели былую силу и снова ему повиновались. Вокс лихорадило от сообщений остальных отрядов, переживших такие же приступы боли и раскаты смеха в мозгу.

— Убирайтесь из моего мира! — орала на него со своего трона ее психическое совершенство.

Торгал выдернул ее с сиденья, схватив за толстую шею. Вес оказался значительным даже для доспеха Астартес. Он почувствовал, как под напряжением активировались гиросистемы в плечевом и локтевом суставах.

Рядом с ним Селфарис надевал шлем после того, как сплюнул черный сгусток на один из трупов.

— Да убей ты эту свинью. Нам пора возвращаться на орбиту. Что-то случилось.

Торгал покачал головой: