Английский посол в Египте был очень доволен его деятельностью и с похвалой отзывался о нем в своих сообщениях в Лондон. Однако вскоре обнаружилось, что Маклин злоупотребляет спиртным. Иногда это было очень заметно всем окружающим. Что послужило причиной его нервного срыва? Вероятнее всего, это произошло из-за огромного переутомления, из-за тех подозрений, о которых он знал, и из-за того, что видел опасность, нависшую над ним.

Но он продолжал работать на советскую разведку, обычно уходил с работы поздно, с папкой, набитой секретными документами. Главный сотрудник безопасности посольства в Каире И.У. Сенсон вообще очень строго смотрел на любые нарушения правил обращения с секретными материалами кем бы то ни было. Его административное рвение привело к тому, что он распорядился обыскивать перед уходом с работы даже девушек-машинисток, чтобы убедиться, что они не захватили с собой, может быть и по ошибке, служебных документов. Сенсон направил в отдел безопасности Форин оффис докладную записку о поведении Маклина.

Министерство иностранных дел запросило мнение посла. Тот ответил, что его заведующий канцелярией (а именно на этой должности был Маклин) — «один из самых выдающихся работников, когда-либо занимавших этот пост и которых он встречал за время работы в Форин оффис». Но Маклину все же пришлось возвратиться в Лондон «для лечения» и на время поселиться у матери. По-видимому, в министерстве Маклина настолько ценили как прекрасного работника, что в конце года ему предложили возобновить работу в Форин оффис уже в качестве руководителя американского отдела.

Это было время корейской войны. Премьер-министр Англии намеревался нанести визит в Вашингтон. Маклин участвовал в его подготовке. На Лубянку он передал все справочные материалы к визиту премьера, а впоследствии и отчет о состоявшихся переговорах. В марте 1951 года в Москву пошла специальная докладная записка об американской политике на Дальнем Востоке, в которой говорилось о ее неразумности, об опасности ситуации, о том, что действия США могут бросить мир в пучину ядерной войны.

Подбирались американские власти и к Берджесу. Да и сам он в известной степени содействовал ухудшению своего положения. По словам биографа, его поведение далеко не соответствовало элементарным дипломатическим нормам. Берджес любил быструю езду, скорее — бешено быструю. В один и тот же день его трижды останавливала вашингтонская полиция за превышение скорости — более 100 миль в час (около 160 км). Не всегда он был за рулем трезвым. Однажды оставил на рабочем месте секретные документы. «Все это выглядело так, — пишет один из авторов, — будто он умышленно вызывает посла на то, чтобы тот откомандировал его в Лондон».

Как-то Берджес вошел в кабинет К. Филби. Тот только что прочитал секретный документ о том, что Берджес попал под подозрение. Филби сказал: «Ты не можешь себе представить, какую чепуху пишет ФБР. Оно утверждает, что ты стал шпионом». Берджес выслушал новость совершенно спокойно, и оба «кембриджских разведчика» весело посмеялись. Потом Филби добавил: «Они и Маклина тоже подозревают». Так в виде шутки (кто знает, может, прослушивался и кабинет Филби) Берджесу было сказано то, что он должен быть более аккуратным и осмотрительным.

Косо стали посматривать сотрудники американской разведки и на самого Филби, ведь он дружил с Берджесом и однажды даже предоставил ему кров.

Первая реакция Берджеса на сообщение была, однако, следствием его большой выдержки. Он, конечно, не был так спокоен, как казалось, он переживал и, по словам Филби, «был даже близок к срыву». В апреле 1951 года Форин оффис посоветовал ему подать в отставку. 1 мая 1951 г. он покинул США и 5 мая на пароходе «Куин Мэри» прибыл в Англию. Прежде всего он встретился с Маклином, о чем его просил Филби. Последний рекомендовал ему сделать это официально, под предлогом его доклада руководителю американского отдела Форин оффис о работе в Соединенных Штатах.

Во время беседы Берджес должен был положить на стол записку с указанием места, где они могли встретиться, чтобы обсудить возникшую проблему. Берджес подумал, что им лучше увидеться первый раз не на работе, а дома у Маклина, где проще было разговаривать. Узнав, что Дональд живет не дома, а в небольшой деревне, с которой телефонная связь поддерживалась через ручной коммутатор (а он мог быть подключен к системе прослушивания, да и телефонистки могли подслушать разговор), Берджес вернулся к старому плану, рекомендованному Филби, и встретился с Маклином в МИД.

К счастью, Маклин, поняв ситуацию, перенес беседу, как это иногда делали дипломаты, чтобы им не мешали телефонные звонки, в «предбанник» — маленькую комнату перед кабинетом, где не было телефонов и было меньше вероятности, что их могли подслушать. Берджес ознакомил Маклина с обстановкой в США, передал ему приветы от общих знакомых (для маскировки он перед отъездом из Вашингтона посетил их). Теперь, если бы того или другого собеседника спросили, зачем они встречались, они оба в унисон могли сказать почти чистую правду. Они условились в тот же день пообедать в ресторанчике. По словам Берджеса, у них с Маклином было потом по меньшей мере еще две встречи, на которых они окончательно отработали детали побега из Англии в СССР. «С известной долей уверенности можно предположить, — писал упоминавшийся мною Д. Фишер, — что совместную поездку… Берджес замыслил в соответствии с планом, разработанным в Нью-Йорке русскими»⁴⁴.

Существуют, правда, и другие версии их побега. Так, Джон Кастелло утверждает, что Берджес обратился к Бланту с просьбой связать его с советским посольством на «предмет его выхода из игры». А о решении Маклина покинуть Англию Берджес будто бы узнал от него самого и не только поддержал это решение, но и предложил сделать это вместе, так как ему тоже угрожала опасность. Впоследствии, впрочем, некоторые биографы Берд-жеса утверждали, что ему нечего было бояться и якобы не было необходимости в отъезде. Наконец, появились предположения, по-моему необоснованные, что Маклин был недоволен принятым Центром решением и что именно Берджес неправильной информацией убедил Лубянку в необходимости их отъезда из Англии и предложил покинуть Англию вместе. На самом деле Центр считал, что им обоим небезопасно оставаться в Англии и было бы лучше, если бы они покинули Лондон вместе. И совершили бы свой отъезд из Лондона якобы для отдыха: это меньше привлекло бы внимание властей. В противном случае каждому из них для большей безопасности, может быть, следовало дать в качестве сопровождающих русского агента, что могло бы осложнить все дело.

Какова роль Бланта в побеге Маклина и Берджеса? Если читатель ждет обстоятельного ответа на этот вопрос, со всеми деталями, то он разочаруется. Есть несколько версий по этому поводу, но нет одного, абсолютно точного ответа. Однако мне, кажется, удалось восстановить довольно точную картину событий, предшествовавших их побегу.

Известно, что Берджес по прибытии в Лондон сразу направился на обед к своим друзьям, где должна была состояться его встреча с Блантом. Он дал знать ему, что хочет его видеть.

Состоялась ли встреча там или в другом месте, не совсем ясно, но совершенно очевидно, что Блант нес основную ответственность за прикрытие побега двух разведчиков. Он был «участником заговора» с самого начала, и вероятнее всего — руководителем побега. Это видно, в частности, из отчета Джека Хэвита, хорошего знакомого Бланта. Именно он встречал Берджеса на океанском терминале в Саутгемптоне. В тот вечер Берджес не поехал к себе домой на Бонд-стрит, Хэвит отвез его в директорскую квартиру Бланта в Куртолдз-институте. Блант еще до приезда Берджеса встретился со своим «контролером» «Петерсом» (Юрием Модиным), чтобы обсудить все детали побега.