- Бог судья, Бог судья, - осенился крестным знамением иеромонах и взглянул в оконце. - А вот уже и Клопская обитель зовёт нас златыми главами!

Евфимия загляделась:

- Борисоглебский монастырь в Торжке мне казался дивен. Сей же ещё прекраснее!

- Истинно! - похвалил князь её восторг и обратился к Симеону: - Ты не досказал, отче, что ныне с Исидором?

- Отступник Православия, - оповестил инок, - был заточен в Чудове монастыре. С Крестопоклонной недели сидел всё лето. На днях бежал из Кремля, из Москвы. Куда ж ему теперь? В Рим!..

В Клопской обители отстояли конец обедни. Монашеский хор на клиросе пел демеством, старинным напевом, взятым у греков, гнусливым и в один голос. Евфимии показалось, что среди лета попала на великопостную службу. Хотя вспомнила: батюшке Иоанну Дмитричу такая певческая «мусика» нравилась. Находил её «сотворяющей свет от прекрасного осьмигласия».

По крестоцеловании ко князю и Симеону подошёл игумен Феодосии. Втроём удалились для задушевной беседы. Боярышню же с девицей препоручили монаху, что повёл показывать монастырь.

Долго созерцали Евфимия и Раина каменную церковь Пресвятой Троицы.

- Была сия храмина деревянной, - рассказывал провожатый. - Обитель посетил много лет назад нынешний спутник ваш князь Константин Дмитрич. Встретил здесь Христа ради юродивого инока Михаила. В рубище явился Михаил из Москвы к игумену Феодосию. Весьма скоро прославился прозорливостью и чудотворениями. При трёхлетнем бездождии его молитвами возник в монастыре источник, над коим соорудили колодезь.

- Чем же облагодетельствовала нашего князиньку встреча с юродивым? - полюбопытствовала боярышня.

- Он узнал в Михаиле ближайшего своего родича, без вести пропавшего, - объявил монах. - Не эта бы встреча, никто бы не ведал в обители, что новый наш брат происхождения весьма знатного. В честь того дня и воздвигнут иждивением князя на месте деревянного каменный храм.

- Где же сейчас юродивый? - спросила Раина.

- Отошёл в Новгород по неведомой нам причине. Обещал вернуться спустя седмицу.

У врат обители их нашли Константин Дмитрич и Симеон.

- Пора в путь, - позвал князь. - Трапезовать будем в Новгороде. Осталось пятнадцать вёрст. Отец Симеон поспешает к Евфимию, архиепископу новгородскому, уведомить о судьбе Исидора, поклонника Флорентийской унии.

Уже сидя в карети, князь с грустью промолвил:

- Жаль, не застал я в обители блаженного Михаила. Не говаривал ли тебе, Евфимьюшка, о сём редкостном человеке?

- Не говаривал, - отозвалась Всеволожа. - От провожатого-инока узнала о нём. И церковь каменную узрела, возведённую твоим иждивением.

- История стоит большой беседы, - принялся было за рассказ князь, однако же не успел начать.

Едва проехали реку Мету, приблизились к Волховцу - до Новгорода оставалось пять вёрст, - и вдруг…

- Что это? Поглядите-ка! - встрепенулась Раина.

За оконцами почернело. Ветер хлестанул в них, пришлось прикрыть. Лошади стали. Конная обережь скучилась. Один из охранышей спешился, подошёл к карети.

- Небывалая хмарь, господине! Сухой дождь движется на нас!

- Экая несусветица! - осудил оробевшего Константин Дмитрич.

И тут началось светопреставление. Дождь сухо забил по кожаной крыше. Кареть шаталась. Всадники съёжились в сёдлах, накинули полы одежд на головы. Капли дождевые изумляли чудесным видом. Симеон оттулил оконце, высунул руку с простёртой дланью, показал спутникам толику пшеничных и ржаных зёрен.

- Господь ниспослал хлебный дождь! - молвил он дрогнувшим голосом.

- Надо ж случиться такому чуду! - не верил князь, перетирая пальцами зерна.

- Неподалёку буря была сильна, - надоумила Раина спокойно. - Вихрь взял зерна с полей и принёс сюда.

Тем временем дождь иссяк. Князь открыл кареть, и все вышли.

- Ой, всё в зерне! И поле, и лес, - обозревала угомонившееся пространство Евфимия.

- А вон и селяне с торбами, - показал князь. Он подошёл к ближней бабе, что склонилась, сбирая зерна в подол. - На стол вам, бабонька, манна с неба?

- Не на стол, Господину Великому Новгороду в продажу, - голосисто отвечала селянка. - Там ныне сухмень и хлебная дороговь, и с того люди мряху. Нам прибыток, а гражане обрадуются.

Священноинок перекрестился, усаживаясь на своё место:

- Чудны дела твои, Господи! Кареть продолжила истекающий путь.

Повечер миновали Волховец и приблизились к Нову Городу. Раина, глядевшая со своей стороны в оконце, внезапь отпрянула.

- Что с тобой, душенька? - спросила Евфимия.

- Тьма впереди пугает.

- Дню приходит конец, - объяснила боярышня.

- Дню приходит конец с востока, не с запада, - возразила лесная дева.

- Буря, принёсшая хлебный дождь, теперь злодействует над Великим Новгородом, - оповестил Симеон.

Как бы над их головами грозно грянул гром.

Не хлебный, водяной дождь обрушился на кареть, заструился по слюдяным оконцам. Вспышки молний, на миг-другой ярко высвечивали испуганные лица крестящихся путников.

- Страсти какие! - шептала боярышня.

- Чуть-чуть до дому не дотянули! - сожалел князь.

Подъехали к городским вратам. Ливень стих, кареть же остановилась. Возница, сошед с облучка, приотворил дверцу:

- Далее нет езды. Улицу запрудила толпа.

- С Божьей помощью доберёмся пешехожением, - вздохнул князь, покидая тёплое место.

Симеон - за ним.

- Боюсь быть в толпе, - вспомнила Евфимия новгородские злоключения.

Раина прижала к своему боку боярышнину руку:

- Небось!

Молнии ещё пыхали окрест. Кое у кого появились факелы, ибо совсем стемнело.

- Ступайте к церкви Пресвятой Богородицы, - слышался позов. - Там сторожа Андрея убило молнией!

У паперти над трупом выла женщина. Другая громко поясняла:

- Цепь паникадильную порвало, двери царские ожгло.

- Внутрь вошёл огнь? - ужасались голоса.

- У нашего святого Николы в воротах под церковью двоих убило! - свидетельствовали очевидцы. - Одни упали, как мёртвые, другие онемели, иные без ног стали и оглохли…

- А в церкви у святого Константина иконы опалились!

- И у Предтечи, и у Василия Божий гнев оставил отметины…

- Пропустите князя Константина и людей его!.. А ну, отхлынь! - кричала обережь вокруг Евфимии и её спутников.

Чья-то мужняя жёнка под выцветшим убрусом в толчее просочилась сквозь охранышей, оказалась меж Раиной и боярышней.

- Не зря вчера в вечернюю зарю являлось знамение на небеси!

Женщина тряслась от страха. Евфимия спросила:

- Какое знамение?

- А не видала? - полуплача, крикнула напуганная дивом горожанка. - Все видели! На западе звезда немалая взошла, аки копьё, а сверху, с острия, воссиял луч. Это ради грехов наших. Так толкуют сведущие. Всё преобразуется, претится и велит покаяться.

- В чём каяться? - услышал их беседу князь.

- В том, что русские между собой секутся, брат куёт копьё на брата, острит меч приятель на приятеля, стрелами стреляет ближний ближнего, сулицею прободает сродник сродника, племенник своего племенника низлагает и правоверный единоверного рассекает, юноша седин старческих не стыдится, и раб Божий раба Божьего не щадит…

- Куда, куда отжимают нас? - сопротивлялся князь толпе, что с обережью вкупе понесла их вправо от Великого моста. - Нам на Владычную сторону!

- Любезный княже, - стонал сдавленный с боков Симеон. - Говорят, инок свят внезапно начал в колокола звонить, и многие сходятся… Он же уродствует…

- Что толкуешь, отче? Какой инок? - продолжал сопротивляться толпе Константин Дмитрич. - Ох, и вправду колокольный звон!

Дождь то уходил, то приходил, загашивая факелы.

И вся толпа, спешащая на зов, напоминавший набат, вдруг погружалась во тьму кромешную. Лишь вспышки молний озаряли бесконечность жарких глаз, всклокоченных бород, высоких шапок…