— Платону Смолякову, — сказал он твердо. — Командиру полка перегонщиков «аэрокобр». С Испании его знаю — отличный летчик, волевой командир, да к тому же и «кобры» прекрасно освоил…

— С Испании, говорите? Действительно, кандидатура подходящая. Хорошо, подумаем. Ну, а коль друга прочите на свой полк, значит, согласны принять 19-й гвардейский?

— Выходит, что так. Очень уж соблазняют меня Ла-7…

— Считаем, что с этим вопросом все улажено. А теперь скажите, семью давно видели?

— Последний раз — при прощании в Одессе.

— А знаете, где она сейчас?

— В Башкирии.

— Что ж, даю вам десять суток. Поезжайте, найдите семью, посмотрите, как она устроена, побудьте с родными, а затем уж приступайте к делу. 19-й полк ждет вас под Москвой…

Распрощавшись с Платоном, обрадовав его известием, что он может быть назначен командиром 9-го гвардейского, Лев Львович отправился в путь к далекой Туймазе.

Убыл Лев Львович в Москву — и мы на время потерями его из вида.

Узнали о его дальнейшей судьбе от прибывшего к нам подполковника Платона Ефимовича Смолякова. И вообще его перевод в наш полк был кстати.

Морозов, которому сначала намечалась должность заместителя командира дивизии, по не известным для нас причинам остался на своем месте. Смолякова определили к нему в качестве стажера. Но тот недолго пробыл у нас. Впоследствии его назначили командиром 85-го истребительного полка. Но и за то короткое время, которое он провел с нами, мы очень многое узнали от него об испанском периоде в жизни Льва Шестакова.

Вскоре меня постигла большая неудача: после столкновения с «Фокке-Вульфом-189» мне пришлось воспользоваться парашютом, приземлиться на оккупированной территории. Я попал в плен. Бежал. Партизанил. Потом снова вернулся в полк.

Я ни на минуту не терял веры в то, что вернусь к штурвалу истребителя. Эта вера в конце концов и вернула меня в свой родной полк. Не было предела радости моей и моих боевых товарищей. Я заметил Золотые Звезды Героев у Павла Головачева, Ивана Борисова и вторую звезду у Алексея Алелюхина. 1 ноября 1943 года он стал нашим первым дважды Героем Советского Союза. Участник обороны Одессы, он достойно продолжал школу Шестакова.

Ребята обрадовали меня и письмом от Льва Львовича. Оно было небольшое, но очень теплое. В нем сообщалось о поездке в Туймазу, о встрече с семьей, о 19-м гвардейском особом маршальском полку, который он уже принял.

19-й гвардейский после переучивания под Москвой на Ла-7 в составе 2-й воздушной армии громил врага над Южным Бугом в направлении Проскурова по личному заданию Главкома ВВС, как и было положено особому маршальскому полку.

Правда, на первых порах пришлось трудновато — летчики прибыли из разных мест и ранее не были знакомы. Но общительный характер, доброжелательность, простота и душевность Льва Львовича, сочетаемые с его строгим спросом, позволили ему сравнительно быстро завоевать в полку авторитет, повести за собой людей.

К тому же Льву Львовичу совершенно неожиданно пришла помощь в лице Анатолия Комосы. Летчик-инспектор 2-й воздушной армии, он большую часть своего служебного времени проводил в 19-м гвардейском, оказывая всяческое содействие Шестакову. Вдвоем они без осложнений раньше намеченного срока переучили полк, доложили Главному маршалу о его готовности к отправке на фронт.

Командарм 2-й воздушной генерал С. А. Красовский очень обрадовался такому пополнению. О Шестакове он уже давно был наслышан как о настоящем асе, возлагал на него большие надежды. И они оправдались.

Два месяца сражался 19-й гвардейский за Правобережную Украину. Этого времени оказалось достаточно, чтобы и здесь при одном появлении группы Шестакова в воздухе фашистские самолеты поспешно покидали поле боя.

В феврале 1944 года на имя Шестакова поступила радиограмма:

А вскоре командующий и сам позвонил по телефону:

— Лев Львович, еще раз лично поздравляю тебя со званием полковника и хочу предложить тебе несколько дней отдохнуть. Где твоя семья сейчас?

— Да еще в Туймазе.

— А в Киеве кто-нибудь есть?

— Мать жены.

— Хочешь ее проведать?

— А как это сделать?

— От нас в Киев идет самолет. С ним и вернешься.

— Хорошо бы…

— Тогда выезжай к нам немедленно. Отдохнуть тебе нужно обязательно — впереди предстоит большая работа.

— Спасибо, товарищ командующий, еду.

28 февраля 1944 года Лев Львович впервые за несколько прошедших лет снова ступил на священную киевскую землю. Он не узнавал город, в котором начиналась его летная служба. Крещатик весь в руинах. Много разрушений в других районах города.

Мать жены Варвара Семеновна не сразу узнала в вошедшем в ее комнату своего зятя. Сначала подумала, что прибыл кто-то из Левиных сослуживцев. Но когда рассмотрела, кинулась ему на грудь, заплакала.

Многое пережила эта женщина здесь, в оккупированном врагом Киеве, и горя, и голода, и унижений. Но, слава богу, все кончилось.

Она обнимала, целовала Левушку, вся дрожа от волнения, вздрагивая от нахлынувших рыданий. Вот точно так же встретили его Олимпиада, мать с отцом.

— Варвара Семеновна, а я ведь был в Туймазе, видел своих.

— Знаю, Лева, знаю. Липа писала мне. Расскажи, как они там, что с ними?

Рассказать было далеко не просто. При одном воспоминании о той встрече у Льва Львовича спазмы сдавили горло. Он ведь пытался предупредить о своем приезде, но приехал быстрее, чем пришла телеграмма. Его никто не ждал. И все просто онемели, увидев его. Первым опомнился сынишка Левушка. Он смутно помнил отца, но сообразил, что это он, и с криком «Папа приехал!» бросился ему на руки. Что тут началось! Льва Львовича обнимали, целовали и этому не было конца.

Маленький Лева так и не слезал с отцовских колен. Перебирал его награды, без конца трогал Золотую Звезду. Это единственное воспоминание об отце и останется с ним на всю жизнь. Ему ведь было тогда неполных четыре года…

Веселый, жизнерадостный, уверенный в том, что он еще не один раз вернется в Киев, расставался Лев Львович с Варварой Семеновной. Но она была последней из близких ему людей, видевшей его живым…

4 марта на проскуровско-черновицком направлении началось наступление войск 1-го Украинского фронта. Наши войска уверенно продвигались к предгорьям Карпат, к государственной границе. Фашисты сражались с отчаянием обреченных, цепляясь за каждый метр советской земли. Ожесточенные бои завязались за Проскуров.

Полк Шестакова во главе со своим командиром большую часть светлого времени находился в воздухе. Летчики-шестаковцы перехватывали бомбардировщики, уничтожали разведчиков, производили штурмовки. Командиры эскадрилий Петр Кутахов, Евгений Азаров, Олег Беликов по примеру Льва Львовича смело шли в атаки, одного за другим сваливали врага на землю.

В те дни в полк пришло пополнение. Шестаков взял личное шефство над молодыми летчиками. Он бережно и осторожно вводил их в бой. Встретив фашистов, старался одного-двух оторвать от их основной группы, а затем показывал своим ведомым, как нужно с ними разделываться: заходил со стороны солнца, под самым выгодным ракурсом и с расстояния 150—100 метров бил в упор, наверняка.

Такая наука шла на пользу молодым. Особенно быстро осваивал ее лейтенант Алексей Боков. Повторяя действия командира, он привносил в них что-то свое, собственное, и это выдавало в нем талантливого воздушного бойца.

Шестакову очень понравился этот энергичный молодой летчик, и он чаще других брал его с собой на боевые задания. А вскоре Алексей открыл и свой личный счет: сбил Ю-87, а затем «Фокке-Вульф-189».