Второе состояние сознания — мышление, рефлексия. Мышление всегда нестабильно, оно постоянно колеблется. Арджуна находится на этой стадии. Он говорит: «Дай мне возможность понаблюдать. Дай мне возможность взглянуть и понять. Тогда я смогу вступить в бой». Разве понаблюдав и разобравшись в ситуации, хоть кто-нибудь в этом мире смог пойти на войну? Наблюдением и пониманием можно вымостить дорогу к бегству с войны, но не к участию в ней.
Кришна находится на третьей стадии. Это — состояние безмыслия. Здесь также отсутствует мысль, но оно непохоже на состояние безрассудства. Между безмыслием и безрассудством есть лишь кажущееся сходство, но они отмечены фундаментальным различием. Человек на стадии безмыслия осознал тщету мышления и возвысился над ним.
Рефлексия показывает тщету всего: даже жизни, даже любви, даже семьи, даже богатства, даже мира, даже войны. Но если человек решается сделать следующий шаг, то мышление демонстрирует ему тщетность самого мышления. И в этот момент он входит в состояние безмыслия. Затем, на стадии безмыслия для человека все становится возможным — он уподобляется безрассудному. Но у такой личности совершенно другие качества и действия. Она напоминает маленького ребенка.
Когда человек в пожилом возрасте достигает святости, он вновь становится похожим на ребенка. Вместе с тем, сходство между святостью и детством существует лишь на поверхности. Глаза мудреца невинны как у ребенка, но в ребенке все качества еще дремлют, им только суждено проявиться. Следовательно, дитя — вулкан: он еще не извергается, но в этом и вся разница. Невинность ребенка поверхностна: в глубине все готово к извержению. Семена прорастают внутри него, они уже дали побеги. Половые особенности, гнев, враждебность — все проявится в свое время. А сейчас идет подготовка. Ребенок — бомба с часовым механизмом: пройдет немного времени, и она взорвется.
Но мудрец пошел дальше. Все те семена, которые готовились прорасти, взошли, они оказались бесполезными и увяли. Теперь внутри не осталось ничего: глаза мудреца вновь стали невинными; все очистилось.
Один человек спросил Иисуса, кто унаследует царство небесное. Иисус ответил: «Те, кто будут как дети». Иисус не сказал, те, кто является детьми, — потому что дети не смогут унаследовать царство небесное. Он сказал, как дети, а не дети. Из этого следует, что не детям, но подобным детям будет пожаловано царствие.
Если бы дети могли войти на небеса, то не было бы никакой проблемы: каждый человек унаследует царство небесное. Но нет, детям не суждено туда войти. Только люди, подобные детям, преодолевшие себя, смогут войти на небеса.
Итак, между невеждой и человеком с превосходным пониманием есть много общего. Человек, обладающий высочайшим знанием, своим внешним видом будет напоминать невежду. Вместе с тем, в простоте невежды скрыта сложность, которая со временем проявится. Человек с превосходным пониманием утратил всю сложность.
Безрассудный все еще может думать. Однажды он обязательно задумается: способность к мышлению дремлет в нем. Но человек, достигший состояния безмыслия, перешагнул через мысли: он погрузился в медитацию, вошел в самадхи, вышел на высочайший уровень созерцания.
Именно эта проблема раскрывается в Гите, этот внутренний конфликт красной нитью проходит через текст поэмы. Арджуна может вступить в бой только двумя способами: либо он станет безрассудным, сделав шаг вниз по направлению к Дурйодхане и Бхиме, либо он поднимется до уровня Кришны и станет человеком безмыслия. В обоих случаях он сможет воевать.
Но если Арджуна не изменится, — останется посредине, отягощенный мышлением, — то направит свой путь к лесу, он не сможет вступить в войну. Арджуна уйдет с поля боя, он убежит.
Остальное мы обсудим вечером.
ГЛАВА 2
Корни жестокости
Арджуна сказал:
Тех знать я хочу, что сошлись там, в сраженье.
Готовясь исполнить волю Дхритараштры, коварного сына.
Санджая сказал:
Вняв словам Гудакеши, остановил Хришикеша
Огромную колесницу между двух войск, Бхарата.
Пред лицом Бхишмы, Дроны и всех царей воскликнул:
«О Партха, смотри на сошедшихся куру!»
И увидал тогда Партха дедов, отцов, наставников, дядей,
Товарищей, братьев, сыновей и внуков,
Тестей, друзей, стоящих в обеих ратях;
Всех сошедшихся вместе родных увидал Каунтея.
Состраданием тяжко томим, скорбный, он так промолвил.
Арджуна сказал:
При виде моих родных, пришедших для битвы, Кришна,
Подкашиваются мои ноги, во рту пересохло
Дрожит мое тело, волосы дыбом встали,
Выпал из рук Гандива, вся кожа пылает;
Стоять я не в силах, мутится мой разум.
Зловещи знамения вижу, не нахожу я блага
В убийстве моих родных, в сраженье, Кешава.
Не желаю победы, Кришна, ни счастья, ни царства;
Что нам до царства, Говинда, что в наслаждениях жизни?
Арджуна сказал:
Тех знать я хочу, что сошлись там, в сраженье,
Готовясь исполнить волю Дхритараштры, коварного сына.
Санджая сказал:
Вняв словам Гудакеши, остановил Хришикеша
Огромную колесницу между двух войск, Бхарата.
Пред лицом Бхишмы, Дроны и всех царей воскликнул:
«О Партха, смотри на сошедшихся куру!»
И увидал тогда Партха дедов, отцов, наставников, дядей,
Товарищей, братьев, сыновей и внуков,
Тестей, друзей, стоящих в обеих ратях;
Всех сошедшихся вместе родных увидал Каунтея.
Состраданием тяжко томим, скорбный, он так промолвил.
Арджуна сказал:
При виде моих родных, пришедших для битвы, Кришна,
Подкашиваются мои ноги, во рту пересохло. Дрожит мое тело, волосы дыбом встали.
Война не завладела Арджуной, но он также и не против войны. У Арджуны нет отвращения к насилию. Ведь по существу вся его жизнь, все обучение и образование, которое он получил, все условия его жизни наполнены жестокостью и войной.
Но необходимо понять, что, чем более жесток разум, тем сильнее привязанность. Ум, чуждый жестокости, переступает через привязанности. Жестокость и привязанность идут вместе, рука об руку. Само чувство «моего» является насилием. Как только человек сказал «мое», он начинает отделять себя от чужого. Как только я назвал кого-то другом, я сделал кого-то другого своим врагом. Когда я очертил своих, я также очертил чужих по отношению ко мне. Всякая жестокость является результатом границы, проведенной между «моими» и всеми остальными, «не моими».
Именно поэтому Арджуна неожиданно слабеет, теряет почву под ногами. Члены его тела отнимаются — и вовсе не потому, что он вдруг становится противником войны. Он по-прежнему не видит ничего плохого в готовящемся насилии, его разум не сомневается в праве людей на жестокость. Арджуна испытывает слабость из-за того, что его ум вдруг осознает другую, противоположную сторону насилия; сознание героя столкнулось с глубочайшим компонентом жестокости, ее фундаментальной основой. Разум Арджуны поражен чувством собственности, привязанностью.
Чувство собственности, привязанность является не чем иным, как жестокостью. Чтобы понять Гиту в целом, необходимо прежде разобраться в этом вопросе. Тем, кто не смог постичь данную мысль, может показаться, что Арджуна действительно настроен против насилия, к которому его побуждает Кришна. Но если человек действительно противится жестокости, Кришна никогда не станет убеждать его в обратном. По существу, даже если Кришна захочет переубедить такого человека, у него ничего не выйдет.
Суть ситуации в том, что Арджуна ни на йоту не против насилия. Ум Арджуны сделал шаг вперед и наткнулся на самое основание жестокости. И именно чувство собственности является ее основанием.
Арджуна видит своих собственных людей — любимых, родственников. Если бы Арджуна не любил их и не находился с ними в родственных отношениях, то он зарезал бы их как скотину. Но ему сложно решиться на это, поскольку перед ним его собственные люди. Если бы Арджуне предстояло сразиться с чужаками, он без зазрения совести изрубил бы врагов на куски.
