— У нас таких упырями зовут, — зачем-то бросил Ратибор.

— У нас, в универе, эту, как вы говорите, тварь, зовут, — Гала осеклась, — то есть, звали господином Никаром. Он декан нашего факультета… был.

— Никар? — со смесью удивления и восторга воскликнул Михай, — тот самый Никар?

— А ты его откуда знаешь? — спросила Гала.

— Ну, я же не за печкой живу. Общался с некоторыми… с вашего факультета. Особенно, с Виркой. Ну, слышал от них много… хорошего. Ну, Никар, в натуре кровосос, ему только вурдалаком и быть! Че, из тебя решил реально кровушки попить?

— Нет, — ответила Гала, — я не говорила, но он с самого начала узнал про наши поиски и давил на меня, желая, чтобы я отказалась.

— Давил?

— В основном, на другой грани. И в Святилище Правды, кстати. Мол, зачем ты жизнью рискуешь, зачем тебе эта дура Вирлена, ты же учиться стала хуже, какое будущее тебя ждет. Все в таком духе. Отчислить угрожал, да я не повелась. Еще думала, зачем ему это? Неужто правда печется о моей успеваемости? И это тот самый Никар, который студентов на своих экзаменах валил с легким сердцем! А потом отчислял пачками. Но в последние дни я поняла — он заодно с Мадраксом. Тогда ему действительно нет смысла меня выгонять, как же он тогда за мной следить сможет? А в этот раз Никар действовал… ну просто виртуозно. Навел на меня Морок, будто я не здесь, а у себя в общаге, а он — это Вирлена.

— Ну, блин! — воскликнул Михай, — девушкой прикинулся! Правильно его Вирка пидором назвала!

— А что вы хотели? — сказал Ялар, — вурдалаки — известные извращенцы. Этот Никар мог тебя совратить… в том же обличье.

— Гадость какая! — плюнула Гала, — а говорил — женат, двое детей, и вообще, не мыслит категориями «дала — не дала». Это его слова, я ничего не придумываю. И эта вечеринка… Как обычно у Вирлены, только под видом студентов мертвяки приперлись. А я почти поверила… хотелось верить, что все… наша миссия закончена.

— Увы, наша миссия только начинается, — сказал Боград, — все, что было до этого — разминка перед боем.

— Мадракс должен заплатить за свои злодеянья, — рявкнул Ратибор, — хоть я и выполнил задание князя, война остановлена, но я не могу вернуться домой. Потому, пойду с вами.

— Ты хороший воин, — с едва скрываемым уважением произнес Боград, — это хорошо. Нам каждый меч понадобится. Ну а ты, Сын Ветра? Сокровищ мы не нашли…

— Ничего, — Ялар отмахнулся, — надо будет — сами найдем. Раньше нам было трудно, лошади боялись мертвяков, да еще засады эти… скелеты из песка. Много наших здесь полегло. Но вурдалак мертв, а мертвяки теперь — как мальчики для битья. Так что…

С этими словами он снял цепочку со свистком с шеи и протянул Гале.

— Держи, ведьма. Как обрушишь стены — свисти. Удачи вам всем! До скорой встречи… у стен крепости Мадракса. И пусть ветер дует вам только в спину.

На доске объявлений возле деканата каждого входящего встречала большая фотография, пересеченная черной лентой. Егорий Никар, декан психологического факультета, профессор, заслуженный деятель науки и лауреат «чего-то там» сегодня ночью ушел из жизни. Смотрящее с фотографии интеллигентное, с какой-то доброй грустью, лицо совсем не напоминало вурдалака из Города Мертвых. И потому у Галы быстро пропала шальная мысль пририсовать к этому лицу клыки.

Назначенного первой парой семинара господина Никара, ясное дело, не было, поэтому студенты, облегченно вздохнув, разбрелись по корпусу. Кто-то даже выказал свою грусть… по поводу того, что «знали бы — проснулись позже».

Гала знала, однако пришла к первой паре, ибо так был заведен будильник. А попытаться уснуть после его трелей — пустая трата времени. И, потому, девушка пошла в универ, не проявив, разве что, привычной спешки при сборах.

В отличие от своих, курящих или болтающихся без дела, однокурсников, она решила использовать освободившееся время с толком. И, потому, не отходя далеко от деканата, Гала устроилась на одном из кресел и принялась повторять домашнее задание к следующей паре.

Здесь-то ее и нашла госпожа Янук, секретарь деканата. Она была не одна — в компании с коротко стриженной, высокой и худой женщиной средних лет в брюках и блузке, а также в строгих роговых очках. Посмотрев на нее, Гала подумала, что лет через двадцать-тридцать будет выглядеть примерно так же.

— Чагай, можно вас в деканат на минутку?

Тон у Янук был не вопросительный — приказывающий. Мол, зайдешь, и никуда не денешься. Поэтому Гала послушно побрела за ней и строгой женщиной.

— Чагай, это доктор Кирьян, — представила ее госпожа Янук, когда все трое зашли в деканат.

— Я тоже заканчивала этот факультет, — сказала почему-то доктор Кирьян, — здесь все так изменилось.

— Доктор Кирьян — ведущий специалист городской психиатрической больницы, — продолжала секретарь деканата.

Все, приплыли, подумала Гала. В наше время стрессов, неврозов и, порождаемых жизненным опытом, комплексов, что вполне могли и цивилизацию на другой грани погубить, роль психиатрии стала даже важнее, чем у правоохранительных органов. Во всяком случае, человек, которого вызвали на допрос в полицейский участок, и человек, кого навещает доктор психиатрии, страдает первые мгновения одной мыслью: «а меня-то за что?». А, в качестве оптимистической вариации — «это какая-то ошибка».

Ну ничего, мы побарахтаемся. Победу ведь одержит тот, кто сражается.

— Очень приятно, — с показным энтузиазмом ответила Гала, — когда я закончу, тоже собираюсь стать психиатром. А пока я на третьем курсе, мне некогда. Учиться надо. Так что извините.

— Чагай, доктор Кирьян здесь не по поводу вашего трудоустройства, — раздраженно перебила ее госпожа Янук, — скажу даже больше, ваше профессиональное, и даже студенческое будущее в свете последних событий становится весьма туманным.

— В наше учреждение, — начала доктор Кирьян тоном судьи, зачитывающего приговор, причем обвинительный, и, причем к высшей мере, — поступили сведения о многочисленных случаях неадекватного поведения с вашей стороны. Начать хотелось бы с вашего взаимоотношения с другими студентами…

— Ну, тут все просто, — перебила ее Гала, — трудно поддерживать хорошие отношения с теми, кто тебя не уважает. Я же не виновата, что для большинства моих сверстников готовиться к занятиям, отвечать на «отлично» — значит быть «зубрилкой» и «ботанкой». Что за мое равнодушие к спиртному и сигаретам меня зовут «маменькиной дочкой» или тупо «правильной». Как будто последнее — плохо. Причем эти слова я слышу от людей, большинство которых рассматривают учебу в универе как средство откоса от армии, а то и вовсе, как повод еще пять лет, ни о чем не заботясь, жить за счет родителей. Я готова поставить сколько угодно на то, что минимум половина из них, даже на вручении дипломов, не знает, что теперь будет делать дальше.

— Я это все прекрасно понимаю, — голос у Кирьян смягчился, — я сама сталкивалась с подобными нападками в вашем возрасте. Речь ведь идет о том, как вы реагируете на них.

— Ну… это уж простите. Я, осмелюсь напомнить, живой человек, и не могу… не всегда имею возможность предварительно обдумать, а как бы мне так среагировать, чтобы никто во мне не заподозрил психически больную.

— Госпожа Чагай, вы опять ничего не понимаете. Во-первых, я не говорила вам, что подозреваю в вас психически больную. Я не следователь, чтобы подозревать, я врач, мое дело — ставить диагноз, причем, исходя из результатов специальных обследований, а никак не на пустом месте. Заподозрить я могу лишь то, что с кем-то, что-то не в порядке. Как с вами. Потому как ваши реакции представляются чрезмерными… даже для живого человека, как вы говорите.

— Поясните.

— Устроить истерику, с кем-то подраться, или замкнуться в себе — это еще ладно, эти реакции характерны. Еще можно припугнуть папой — «большой шишкой», другом-бандитом… и все в таком духе. Но вы, пожалуй, переходите все границы. Соседи по общежитию, а это зафиксировано в полицейском протоколе, утверждают, что вы побили и в грубой форме выставили из комнаты подселенную к вам первокурсницу Мару Семирог, которая умерла в ту же ночь.