В отличие от всех этих народов, коренных жителей Австралии миновали те почти кардинальные изменения, которые происходили в большинстве других частей мира на протяжении последних десяти тысяч лет. Разрыв между новоприбывшими и старожилами был глубиной с пропасть. Таланты и умения аборигенов, так отличающиеся от европейских, редко могли распознать и оценить новые поселенцы. Было бы странно ожидать, чтобы они сразу поняли, что большинство аборигенов владеют несколькими языками и диалектами, имеют обширные познания в ботанике и зоологии каждого района, освоили незаметные и в то же время простые методы охоты и рыболовства, а их рацион отличается разнообразием, недоступным для большинства жителей Европы. Они вряд ли могли понять, что браки, рацион, обряды, представления о собственности и земле у аборигенов подчиняются установившимся в незапамятные времена правилам, которые хотя и труднопостижимы, но в некоторых отношениях по изощренности не уступают ритуалам аристократии Стокгольма или Варшавы.

Точно так же и аборигенам казались необъяснимыми английские образ жизни, законы и учреждения, религия, манеры поведения и одежда, земледельческие и ремесленные методы, чтение и писание, хранение продуктов в бочках, мешках и амбарах. Они даже представить себе не могли глубину научных знаний той цивилизации, которую покинули новопоселенцы (многие из них были необразованными). Техника пришельцев — будь это большие корабли, или огнестрельное оружие, или тикающие часы — казалась в высшей степени загадочной. Домашние животные были абсолютно новы для аборигенов, которые иногда считали овец или коров женами, сопровождающими белых мужчин.

Аборигены плохо защищали свою территорию. По сравнению с новозеландцами, они жили не такими многочисленными группами, не были так хорошо организованы, не строили укреплений и с большим трудом объединялись, чтобы противостоять нападающим. Десятилетие за десятилетием бесконечная процессия белых лиц и неизвестных животных продвигалась все дальше в глубь малонаселенного континента. В тысяче заповедных мест время от времени звучала стрельба или летали копья. Что еще хуже, оспа, корь, грипп и другие неизвестные прежде заболевания охватывали один лагерь аборигенов за другим — так же, как распространялись они по Америке триста лет назад, когда там появились первые испанцы. Главными победителями аборигенов станут болезни и их спутник — деморализация. Этой трагедии ученые ничего — в тот первый век науки — противопоставить не могли.

В течение столетий большая часть Африки оставалась практически недостижимой для жителей и империй Европы. Возможно, в римское время она была более доступной, чем позднее. Ведь римляне колонизировали Африку успешнее, чем любая другая европейская держава до 1900 г., хотя и колонизировали только ее северную кромку.

В какой мере Сахара представляла собой действительно непреодолимый барьер — и в какой мере это был предрассудок? Многие свидетельства говорят о том, что эта пустыня была такой пугающей преградой, что европейские и азиатские империи не решались вплоть до современности проникать в Африку южнее Сахары. Сердце Африки оказалось менее открытым для поколений европейцев, чем центр Азии, которая находится гораздо дальше от Европы. Кроме того, это сердце было слишком большим, и ни одно из окружающих государств не могло контролировать его полностью.

ЗАГАДКА ПУСТЫНИ

Эта крупнейшая в мире пустыня занимает четверть всей территории Африки. Состоящая не только из песка, но и из горных массивов, она такая огромная, что могла бы накрыть всю континентальную часть США. Вероятно, она больше напоминала море, чем сушу, — сухое море, в плавание по которому с риском для жизни пускались люди, иногда погибавшие на своем пути между отдаленными пустынными портами. Как и на море, в пустыне были пираты, нападавшие на купцов. Как и на море, здесь случались штормы, и мудрые туареги закутывали нижнюю часть лица тканью, чтобы хлещущий летучий песок не попадал в рот.

То здесь, то там из песка поднимаются скалистые горы, которые притягивают осадки. Большая их часть выпадает в виде сильных ливней и быстро испаряется на солнце и раскаленной земле. Пустыня движется, и на протяжении тысячелетий она то расширяется, то сжимается понемногу под влиянием климатических изменений или по мере того, как мелкий и крупный рогатый скот вытаптывает окрестности зарослей колючих кустарников и жесткой травы.

Сахара вовсе не была непроницаемым барьером. Ее бороздили караваны верблюдов. Столетие за столетием ее пересекали из конца в конец мусульманские торговцы, завоевывавшие множество новообращенных. По ней передвигались властители из Западной Африки, и в 1324 г. император Мали прибыл в Каир, где оставил по себе долгую память, осыпав золотом — так, словно это было конфетти, — тех, кто сумел заслужить его благосклонность. Европейские торговцы путешествовали по пустыне чаще, чем это можно было бы представить. В 1470 г., в эпоху Ренессанса, купцы из Флоренции были замечены в Томбукту, на дальнем краю пустыни. Но белокожих редко можно было увидеть в этих богатых, окруженных стенами, снабженных оросительными системами городах на южной кромке Сахары.

Открывавшийся взору путешественника тропический африканский город с раскачивающимися под ветром макушками финиковых пальм, Томбукту казался загадочным и волшебным европейцам, впервые слышавшим его название. Этот город был сухопутной перевалочной базой для северной трети Африки, складом товаров, прибывавших с караванами верблюдов, на головах носильщиков или спинах ослов и быков из Судана, и конечным пунктом для редких грузов из Южной Европы. К нему реже приближались со стороны ближайшего побережья Западной Африки, чем от берега Средиземного моря и от внутреннего марокканского города Марракеш. В конце 1500-х гг. в Марракеш прибывали мулы и верблюды, груженные золотом Томбукту, а также, время от времени, небольшие группы рабов. Одна партия, состоявшая из 15 девственниц, была особенно примечательна. Существенно то, что товары, пересекающие пустыню, такие как золото, слоновая кость и красивые женщины, а также дороговизна их перевозки, диктовали высокую цену за килограмм.

Африку от вторжения посторонних защищала не только пустыня, но и реки этого континента. Многие из них прерывались водопадами, стремнинами и порогами. Ни одно судно не могло пройти реку сверху донизу из-за бурных участков, встречающихся почти на всех главных африканских реках. На Заире (Конго) много порожистых участков. Течение величавой Замбези прерывает водопад Виктория. История Европы была бы иной, если бы Дунай, Рейн, Рона и Эльба тоже прерывались водопадами.

Судоходные реки способствуют торговле и обмену идеями; но в Африке есть лишь одна длинная и судоходная река — Нил. Вполне возможно, что успехом в создании цивилизации Египет во многом обязан этой реке, чья долина служила транспортной магистралью и источником продовольствия, а также тому факту, что она впадала в море неподалеку от другого центра древней цивилизации. Если бы Нил впадал в океан в Западной Африке, его роль была бы менее значительной.

К югу от Сахары, в бескрайних просторах тропической Африки, не было реки, сравнимой с Нилом. Кроме того, Африка в целом была уязвима со стороны тех заливов и глубоких бухт, тех морских проливов, которые позволяли парусным или гребным судам глубоко проникать в ее внутренние районы. В Европе более 33% суши составляют полуострова или острова, в то время как в Африке таковых всего 2%. Для Африки это было существенным недостатком, к которым следует отнести также огромные пространства, покрытые джунглями.

Во влажных лесах тропической Африки летают кровососущие насекомые цеце; размером не больше обычной мухи, они очень опасны для людей и вьючных животных, так как служат разносчиками возбудителей сонной болезни. Почти на четверти территории Африки от этой инфекции гибли все домашние животные, за исключением кур. Малярия, сонная болезнь и другие тропические заболевания способствовали созданию невидимого барьера вокруг тропической Африки, отпугивая или убивая и иноземцев, и африканцев. Сонная болезнь особенно препятствовала экономическому развитию. Недостаток сельскохозяйственных животных в таком большом районе не только сокращал количество белка в рационе африканцев, но и лишал их вьючных животных, поэтому им самим приходилось быть и носильщиками, и тягловым скотом. Отсутствие домашних животных приводило к недостатку навоза, поэтому поля оставались без удобрений, имеющихся в других частях Африки, где мухи цеце не водились и скот жил привольно.