С натуры Солнце садится, и бар на углу закрылся. Фонари загораются, точно глаза актриса окаймляет лиловой краской для красоты и жути. И головная боль опускается на парашюте в затылок врага в мостовой шинели. И голуби на фронтоне дворца Минелли ебутся в последних лучах заката, не обращая внимания, как когда-то наши предки угрюмые в допотопных обстоятельствах, на себе подобных. Удары колокола с колокольни, пустившей в венецианском небе корни, точно падающие, не достигая почвы, плоды. Если есть другая жизнь, кто-то в ней занят сбором этих вещей. Полагаю, в скором времени я это выясню. Здесь, где столько пролито семени, слез восторга и вина, в переулке земного рая вечером я стою, вбирая сильно скукожившейся резиной легких чистый, осенне-зимний, розовый от черепичных кровель местный воздух, которым вдоволь не надышаться, особенно – напоследок! пахнущий освобожденьем клеток от времени. Мятая точно деньги, волна облизывает ступеньки дворца своей голубой купюрой, получая в качестве сдачи бурый кирпич, подверженный дерматиту, и ненадежную кариатиду, водрузившую орган речи с его сигаретой себе на плечи и погруженную в лицезренье птичьей, освободившейся от приличий, вывернутой наизнанку спальни, выглядящей то как слепок с пальмы, то – обезумевшей римской цифрой, то – рукописной строчкой с рифмой. 1995, Casa Marcello Стакан с водой Ты стоишь в стакане передо мной, водичка, и глядишь на меня сбежавшими из-под крана глазами, в которых, блестя, двоится прозрачная тебе под стать охрана. Ты знаешь, что я – твое будущее: воронка, одушевленный стояк и сопряжен с потерей перспективы; что впереди – волокна, сумрак внутренностей, не говоря – артерий. Но это тебя не смущает. Вообще, у тюрем вариантов больше для бесприютной субстанции, чем у зарешеченной тюлем свободы, тем паче – у абсолютной. И ты совершенно права, считая, что обойдешься без меня. Но чем дольше я существую, тем позже ты превратишься в дождь за окном, шлифующий мостовую. 1995 Ere perennius Приключилась на твердую вещь напасть: будто лишних дней циферблата пасть отрыгнула назад, до бровей сыта крупным будущим чтобы считать до ста. И вокруг твердой вещи чужие ей встали кодлом, базаря «Ржавей живей» и "Даешь песок, чтобы в гроб хромать, если ты из кости или камня, мать". Отвечала вещь, на слова скупа: "Не замай меня, лишних дней толпа! Гнуть свинцовый дрын или кровли жесть - не рукой под черную юбку лезть. А тот камень-кость, гвоздь моей красы - он скучает по вам с мезозоя, псы: от него в веках борозда длинней, чем у вас с вечной жизнью с кадилом в ней". 1995 Август Маленькие города, где вам не скажут правду. Да и зачем вам она, ведь все равно – вчера. Вязы шуршат за окном, поддакивая ландшафту, известному только поезду. Где-то гудит пчела. Сделав себе карьеру из перепутья, витязь сам теперь светофор; плюс, впереди – река, и разница между зеркалом, в которое вы глядитесь, и теми, кто вас не помнит, тоже невелика. Запертые в жару, ставни увиты сплетнею или просто плющом, чтоб не попасть впросак. Загорелый подросток, выбежавший в переднюю, у вас отбирает будущее, стоя в одних трусах. Поэтому долго смеркается. Вечер обычно отлит в форму вокзальной площади, со статуей и т. п., где взгляд, в котором читается «Будь ты проклят», прямо пропорционален отсутствующей толпе. <январь 1996 г.> Роману Каплану на следующий день после его 55-летия [103] Прости, Роман, меня, мерзавца, дай по лицу. Но приключилось нализаться вчера певцу. И потому в твоей гостиной был только Юз. Роман, я был всегда скотиной и остаюсь. Прощенья нет подобной твари (плюс иудей). И нет мне места в «Самоваре» среди людей. В приличный дом теперь ублюдка не станут звать. Там, где блистают <...> [104], Людка, мне не бывать. Теперь мне пищей, вне сомнений, - одна маца. Ни шашлыка мне, ни пельменей, ни холодца, ни рюмки дорогой отныне. Душою стар, войду я, как Моисей в пустыне, в ближайший бар и прошепчу, припав к стакану сухой губой: "Ура! 55 Роману! O boy! O boy!" <1990-е> вернутьсяСтихотворение прочитано Р. Капланом (совладельцем ресторана «Русский самовар») в телефильме о Бродском. Не датировано. Сообщено А. Голицыным. – С. В. вернутьсяВ этих скобках <...> – женское имя, которое я из-за неуверенности не стал приводить (Зинка, Нинка, да какое угодно – не разобрать). – Прим. А.Голицына. |
