Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Но оказалось, что они ошиблись. Бывший солдат морской пехоты обладал недюжинным мужеством и силой воли. Он принадлежал к той категории людей, из которых рождаются самые неустрашимые и неутомимые искатели приключений.

Таким образом, злой умысел индейцев, если таковой у них был, не привел ни к каким результатам. Когда пришла ночь, сами они, по-видимому, совершенно выбились из сил.

Путешественники и на этот раз приняли все те же меры предосторожности, как и накануне. Шарль занялся приготовлением ужина вместо Маркиза, которого поспешили уложить на густой подстилке из листьев.

Потому ли, что Шарль не обладал кулинарными способностями своего больного друга, или же потому, что припасы от нестерпимой жары и сырости начали портиться, только обед был отвратительный, настолько, что Шарль, совершенно отбросив свое самолюбие, рассыпался в извинениях.

Винкельман, всегда всем довольный, счел должным протестовать, хотя и должен был признаться, что все это имело какой-то своеобразный привкус.

— Привкус! — воскликнул Шарль. — Нет, право, вы очень добры, милейший! Ведь рыба была совершенно горькая, перец почему-то с сахаром, сало отдавало муравьями, а мука плесенью… Настоящая отрава, добрейший!

— Я с вами согласен, что касается вкуса самих пищевых продуктов! — сказал Хозе. — Но посмотрите, Бога ради сеньор, что проделывают эти гады-индейцы… Как они брезгливо морщатся! Смотрите, с каким показным омерзением они опрокидывают свои латки и выливают свою пищу, отплевываясь с отвращением!

— В самом деле! Это что-то необычайное! Несмотря на их прожорливость, они не дотронулись до пищи и, по-видимому, собираются лечь спать без ужина.

— Разве только они успели уже чем-нибудь наесться там, в лесу?!

— Конечно, и это возможно. Однако что нам так заниматься ими — сторожить их надо! Лучше будем спать или, вернее, хоть только отдыхать.

— Отдыхайте вы, — сказал Шарль, — а я останусь на страже!

Зная, насколько легко заснуть, с одной стороны, и насколько трудно, с другой, удержаться от сна после столь утомительного дневного перехода, Шарль старался не садиться, а принялся медленно прохаживаться вокруг костра, время от времени приостанавливался и, прислонившись к стволу толстого дерева, задумчиво смотрел на огонь.

Он размышлял о тех событиях, которые за последнее время нарушили мирное и однообразное течение его жизни, столь спокойной и вместе с тем столь деятельной. Он вызывал в воображении образы своих близких и дорогих, жены и детей, которые теперь дожидаются его возвращения, заранее предвкушая радость свидания. Вдруг почувствовал, что им овладевает внезапная дремота.

Напрасно он пробует бороться с ней, напрасно пытается преодолеть внезапное ощущение, будто на него вдруг напал столбняк. Он чувствует, что руки и ноги его отяжелели, что он не в состоянии двинуться с места; затем ноги отказываются держать его, подкашиваются под ним. Он медленно опускается на землю, не в состоянии воспротивиться этому. С широко раскрытыми глазами он остается лежать у подножия дерева, подле которого он стоял. На лбу у него проступает пот, дыхание становится затруднительным, и он все сильнее чувствует, как весь немеет.

Однако, он еще не потерял сознания, глаза его еще видят, хотя несколько туманно, точно сквозь дымку; мозг еще воспринимает впечатления, но тоже как-то смутно. Он хочет крикнуть, сделать какое-нибудь движение, но язык не повинуется ему.

Сколько времени продолжалось это состояние? Быть может, час, быть может, и больше. Во всяком случае, оно было так ужасно, что Шарль не в силах был ничего предпринять даже тогда, когда при свете догорающего костра увидел, как индейцы тихонько и осторожно вылезают из своих гамаков, подходят к его товарищам, дотрагиваются до них руками и громко хохочут, видя, что те не шевелятся, точно мертвые. Затем они шепотом сговариваются о чем-то и снова принимаются смеяться. Немного погодя, совершенно успокоенные неподвижностью белых, они не спеша берут одного за другим Маркиза, Хозе и Винкельмана, подымают их и бережно кладут на землю. Потом проворно сбрасывают листву, служившую постелью спящим, складывают тюки и свои панаку. Но вдруг один из них спохватывается и указывает остальным на Шарля, все еще полулежащего у подножия дерева против костра.

Прервав на минуту свое занятие, они подходят к молодому человеку и смотрят на него. Тот, что первым обратил внимание на него, говорит своим гортанным голосом:

— Он спит!

— Но у него глаза открыты!

— Это ничего не значит, он все-таки спит. Он принял ассаку, который я подложил и к рыбе, и к перцу, и к муке. Вот посмотри!

С этими словами говоривший схватил Шарля за бороду и потянул за нее, и тот не сделал ни малейшего движения.

Индейцы рассмеялись.

— Теперь ты видишь, что он спит?

— Да!

— А много они приняли ассаку?

— Не знаю!

— Но если они съели слишком много?

— Тогда они не проснутся больше.

— Значит, они будут мертвы?

— Да!

— А ты много положил в рыбу, в перец и в муку?

— Не знаю!

— Но если они умрут, то придут другие белые и убьют нас!

— Не знаю!

— Так заберем все и бежим скорее отсюда!

— Да, да… бежим скорее отсюда!

Шарль явственно слышал эти неутешительные слова, но был не в состоянии ни шевельнуться, ни издать ни малейшего звука, даже не мог моргнуть веками широко раскрытых глаз.

Он видел, как негодяи поспешно складывали в свои панаку их имущество, припасы, заряды, даже гамаки и, не теряя ни минуты, улепетывали среди ночи со всей этой добычей.

Зная теперь, что и он, и его товарищи отравлены страшным индейским ядом, несчастный переживал тысячи мучений при мысли, каковы будут последствия этого отравления.

— Как велика была доза яда, примешанная к нашей пище? Такова ли, чтобы стать только сонным снадобьем или же смертельной отравой? Вечный ли это сон одолевает меня, — думал он, — или только временный? Проснусь ли я завтра, чтобы стать свидетелем этого разгрома, почти столь же ужасного здесь, в этих местах, как и сама смерть?

ГЛАВА XIII

Продолжительный сон. — Тревоги и опасения Винкельмана. — Обезумевшие. — Бред. — Тайна объясняется. — Отравление. — Лекарство против ассаку. — Соль. — Что делать? — Пальма парипу. — Ресурсы Винкельмана. — Соль парипу. — Что содержится в золе. — Спасенье. — Сон, восстанавливающий силы. — Неприятное пробуждение. — Туземная музыка. — Индейцы. — Туксау и пажет. — Обманутая алчность. — Тщетные надежды. — Берцовые кости охотников за каучуком могут стать музыкальными инструментами.

Солнце совершило уже более половины своего дневного пути, когда Винкельман, разбитый, с тяжелой головой, с затуманенным взглядом, наконец проснулся.

Страшно удивленный тем, что он мог проспать так долго, он огляделся, и глазам его предстала такая картина: Шарль полулежал, полусидел на корточках у дерева, Маркиз лежал на земле подле Хозе, листья и ветви валялись на земле. Невольное проклятье вырвалось у него из уст — исчезли индейцы.

— Сотни тысяч чертей! .. Что это значит? Что со мною? .. Я едва сам себя слышу… слова не срываются с языка, я как будто совсем осип!

Он встает с большим трудом, пытается сделать несколько шагов и грузно падает на землю.

— Хм, у меня и ноги-то каменные, да и мысли как-то путаются; я чувствую, что слаб, как малый ребенок… Что бы это значило? А остальные все спят как убитые! Да что бы это значило? Индейцы бежали, и все наше имущество исчезло! Нечего сказать, хороши мы теперь!

Не в состоянии удержаться на ногах, он на четвереньках подобрался к Шарлю, неподвижно лежащему и бледному, как мертвец.

Страшное беспокойство и тревога овладели им при виде этой ужасной бледности. Он касается руки молодого человека и с ужасом замечает, что рука чуть теплая, почти холодная. Он громко вскрикивает в порыве отчаяния:

120
{"b":"254451","o":1}