Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Четыре выстрела грянули почти одновременно и, как мановением магического жезла, остановили их порыв, хотя, по-видимому, никто из них не ранен. Только молниеносная быстрота атаки спасла на этот раз и помешала стрелкам, которые не могли уловить столь безалаберно движущиеся мишени.

В первый момент дикари невольно приостановились, удивленные, но не смущенные, и отступили немного как бы для того, чтобы взять разбег, затем снова устремились вперед. Этим коротким моментом умело воспользовались осажденные и дали второй дружный залп.

Двое дикарей падают, а остальные, вместо того чтобы продолжать начатую атаку, к превеликому удивлению пассажиров, как будто совершенно позабыв бателлао, накидываются с зверским бешенством на своих павших товарищей, рубят их своими тесаками на куски, рвут на клочья и продолжают выкрикивать свой дикий клич:

— Ка-на-е-е-е-мэ! .. Канаемэ! ..

Сбившихся таким образом в одну кучу, их не трудно было бы теперь уничтожить, но неожиданное замечание сеньора Хозе останавливает европейцев от намерения стрелять по неприятелю.

— Эх, черт возьми, да я не ошибаюсь; ведь это же наши индейцы!

— Не может быть!

— Да нет же, я их прекрасно узнаю.

— Что же, они помешались, что ли?

— Они, по-видимому, совсем взбесились!

— Что же нам делать?

— Да вот что, — это очень просто! — отвечает мулат, перерубив одним ударом тесака канат, которым бателлао был причален к берегу.

— Вот и все! — и, схватив могучей рукой крепкую форкильху, он сильно оттолкнулся ею от берега, добавив:

— Ну вот, теперь мы спустимся немного вниз по реке, куда нас понесет течением, затем ухватимся за какой-нибудь здоровый сук, подтянемся за него к берегу и переждем там ночь! Когда совершенно рассветет, мы вернемся сюда, и тогда пусть меня черт поберет, если этот приступ бешеного безумия не пройдет у них к тому времени!

Сказано — сделано. Бателлао, которого понесло течением вниз по реке, подтянулся и пристал к берегу всего на расстоянии каких-нибудь трехсот — четырехсот метров от своей прежней стоянки, и здесь пассажиры могли спокойно и ничем не рискуя дождаться восхода солнца, комментируя каждый по-своему это странное, трагическое происшествие.

Вой и беснования продолжались еще в течение трех часов; затем мало-помалу все стихло.

За экваториальной ночью быстро следует яркий день, почти мигом сменяющий мрак ночи.

Как только рассвело, бателлао тихонько поднялся вверх к своей прежней стоянке и причалил к берегу в том самом месте, где и вчера, и здесь европейцам представилось странное, омерзительное зрелище.

Вокруг костра, уже догоревшего и угасшего, спали, как убитые, человек шесть индейцев, совершенно нагих и испачканных в крови. Подле них валялись останки сырого мяса, лоскуты, не похожие на части человеческого тела, почти сплошь усиженные мухами и другими насекомыми. Шесть голеней, обчищенных и обскобленных так, что лучше не сумел бы сделать ни один препаратор-анатом, лежали тут же на земле возле спящих.

Индейцы спали так крепко, что они даже не слышали, как сеньор Хозе и трое европейцев сошли на берег, вооруженные с ног до головы, и отобрали у них оружие.

Мулат не ошибся, это были действительно люди его экипажа. Схватив обеими руками один из длинных крепких луков индейцев, он со всей силы ударил им раз пять — шесть по спинам негодяев, которые только теперь шумно пробудились и загудели, как рой потревоженных пчел.

— Как, негодяи, так это были вы?! — с бешенством набросился он на них.

— Да, мы, шкипер! — отвечал один из них обычным убийственно флегматичным тоном без малейшего замешательства.

— Что вы здесь делаете?

— Мы спали!

— Где ваши товарищи?

— Ах, да… товарищи… их нет! ..

— Что вы с ними сделали?

— Что мы с ними сделали? ..

— Да?

— Они умерли!

— А вы их съели?

— Не знаю!

— Как же ты не знаешь?

— Не знаю!

— А это что такое?

— Это голенная кость!

— На что она?

— На то, чтобы сделать из нее дудку!

— А на что такая дудка?

— Я не знаю.

— Отвечай, не то я тебе сейчас же размозжу голову!

— Я и отвечаю, шкипер… отвечаю…

— Почему вы вчера не вернулись к ночи!

— Не знаю!

— Почему вы хотели нас убить?

— Потому что мы поели «bicho de taquera»?

— Что же из того, что вы поели «bicho de taquera»?

— Это сделало нас канаемэ… и мы были канаемэ всю ночь.

— А теперь?

— А теперь мы пойдем и будем работать ганчо и форкильхой, как раньше!

ГЛАВА III

После взрыва «Симона Боливара». — Все вместе. — Новый проект. — Шарль не хочет отказаться от начатого дела. — Ассоциация. — Реорганизация серингаля. — Хинные деревья в Гвиане. — Немного местной географии. — Лунные горы. — Гидрографическая система этой местности. — План исследований. — Отъезд. — Фантазия Маркиза. — Влияние среды. — Гастрономические предрассудки. — Кое-что о лягушках и слизняках. — Отравление беладонной. — Объяснение аналогией. — Рио-Бранко.

Возвратимся немного назад и изложим сжато события, последовавшие за освобождением несчастных пленников, томившихся в общей каюте «Симона Боливара». Опишем также и последствия бегства и спасения, организованных Маркизом с такой неустрашимостью и с таким счастьем. Присутствие охотников за каучуком близ Рио-Бранко также будет объяснено читателю в свое время.

После взрыва и вероятной гибели всей шайки разбойников, находившихся на палубе «Симона Боливара», Шарль Робен, Винкельман, его брат эльзасец Фриц, Раймон и Маркиз направились к селению Мапа, где местные колонисты оказали им самое широкое и сердечное гостеприимство.

В их распоряжение был предоставлен прекрасный голет, и все пятеро отправились на нем в фазенду на Апуреме, где рассчитывали застать маленький отряд, прибывший с Марони, вместе с его предводителями, а также и госпожу Робен с детьми.

Шарль, сведущий во врачебном деле, не желал никому доверить уход за двумя ранеными, Раймоном и Винкельманом. Принявшись за серьезное лечение, он окружил их самым внимательным уходом, благодаря чему здоровье их быстро пошло на улучшение и поправку.

Когда голет прибыл в фазенду, окончательное выздоровление больных являлось теперь только вопросом времени. Здесь они застали, как и рассчитывали, старика Робена, сына его Анри, прелестную подругу Шарля вместе с ее детьми, нашедших приют у радушного фазендейро. Они узнали от одного из бежавших индейцев о некоторых событиях, последовавших за благополучно окончившейся экспедицией старика Робена.

Хотя эти сведения были далеко не полны, они тем не менее обнадежили семью Шарля. Зная его изобретательность, находчивость, его удивительную энергию и знание местной жизни, а также, насколько продолжительны и затруднительны здесь всякие передвижения, особенно в этой области, еще совершенно дикой и почти безлюдной, близкие Шарля сумели заставить себя терпеливо ожидать его возвращения.

К счастью, ожидания их осуществились даже раньше чем они смели надеяться.

Можно себе представить, с какой неописуемой радостью приветствовали в фазенде благополучно спасшихся беглецов. Горячими потоками благодарности осыпали Маркиза, их общего спасителя и благодетеля. Радостное опьянение охватило всех при свидании, столь долгожданном и столь желанном.

Молодой артист, смущенный столькими похвалами, хотя и вполне заслуженными, глубоко расстроганный той лаской и любовью, какие все ему выказывали, совершенно растерялся и не знал, что ему делать, и только бормотал какие-то несвязные слова благодарности.

С этого времени, как заявил ему глава семьи, старик Робен, он сделался членом его семьи, равно как и его товарищи.

Когда раненые полностью оправились и почувствовали себя совершенно здоровыми, старик Робен стал поговаривать о возвращении на плантацию на Марони, вместе со всеми участниками экспедиции. Эта мысль казалась ему наиболее рациональной. Он думал, что его сын Шарль окончательно распростится с Арагуари и со спорной территорией, которая оказалась для него столь негостеприимной, и где его постигло такое ужасное несчастье.

92
{"b":"254451","o":1}