— И что, на ней восемь пальцев? — вкрадчиво спросил я.

— Не знаю почему, но рука показалась мне загорелой, — медленно сказал он. — Это о чем-нибудь говорит?

Лонни последовал за Дином в коридор, и я проводил их обоих до лифта. Когда вернулся в гостиную, Шэрон смотрела на меня таким взглядом, словно я был воплощением всех ее девических грез. И конечно же я был им. Просто ей потребовалось чертовски много времени, чтобы осознать очевидное!

— Мистер Бойд… Дэнни! — проговорила она, задыхаясь. — Вы были великолепны!

— Ага, — уверенно сказал я, потому что не было смысла опровергать неопровержимое.

— Сначала я подумала, что этот ужасный Дин собирается хладнокровно нас убить! — Она изящно задрожала. — Потом, когда он сказал, что вместе с напарь ником собирается похитить нас и отправить за город на несколько дней… — Теперь ее дрожь была очаровательной — все три сборки прозрачного черного крепа одновременно приподнялись… — Ну, — Шэрон театрально вздохнула, — могу представить, что могло бы произойти с девушкой, предоставленной недоразвитому милосердию такой парочки!

Глаза ее сверкали так ярко, что готовы были, казалось, извергнуть пламя. А может, была и совсем другая причина, почему они слегка вылезли из орбит?

— Вы преувеличиваете? — спросил я подозрительно.

— Разве что чуть-чуть. Вы действительно были великолепны, когда разделались с этим громилой, Дэнни. Но… — Плечи ее беспомощно задрожали, и она неожиданно буквально взорвалась смехом. — То, как вы демонстрировали мне свой профиль и все прочее… я просто не могу не… — Шэрон разразилась истерическим хохотом, который, очевидно, был результатом нервного перенапряжения за последние полчаса. И если бы не издевка насчет моего профиля, я бы ей даже посочувствовал.

Я убрал стаканы с маленького столика перед диваном и отнес их в бар, потом приготовил еще пару порций. К тому времени, как я уселся на диван рядом с ней, три оборки черного крепа постепенно перешли от отчаянного вздрагивания к медленному подергиванию, напоминавшему твист в исполнении пожилых членов загородного клуба.

— Простите. — Шэрон промокнула глаза прозрачным как дымка носовым платочком. — Я знаю, что это серьезно, Дэнни! — Она снова хихикнула, потом сделала большое усилие и взяла себя в руки. — Почему вы не сдали их полиции?

— Это было бы единственным верным способом предотвратить наш завтрашний дневной вылет, — сказал я ей.

— О! Я об этом не подумала. — Шэрон медленно кивнула. — Вы сообразительней, чем я думала, Дэнни.

— Я гораздо сообразительней, — прорычал я.

— А что же мисс Смит? — спросила она.

Я пересказал суть разговора, который провел с мисс Смит по телефону. Шэрон приняла задумчивый вид, изящно попивая спиртное, словно вкушала чай с экс-президентом, или что-то вроде того.

— Непонятно, — проговорила она наконец, — я имею в виду, если мисс Смит сказала правду, что не работает на Рэнца, то на кого же?

— Вы помните последнюю реплику Лонни о том, что он видел руку, когда дама сняла перчатку, чтобы вытащить деньги из кошелька?

— Что-то насчет того, что рука была загорелой? Для меня в этом нет никакого смысла, — бросила Шэрон.

— Да. Ее рука была цвета загара — бронзового или желтого цвета, — напомнил я. — Но если она не была просто загорелой, то должна была быть естественного цвета кожи дамы. Не так ли?

— Вы хотите сказать, — на мгновение Шэрон уставилась на меня с классическим выражением внезапного озарения на лице, — что мисс Смит — китаянка?

— Если это действительно так, единственное, что приходит мне на ум в этом случае: Эдвин Слейтер прав! — раздраженно сказал я. — И из-за этого мы можем прямиком влететь в петлю или же нам придется исхитриться украсть этот антиквариат! И… — Я в отчаянии застонал. — Если то второе письмо, которое он получил, означает, что красный Китай желает получить свои предметы старины назад, а мисс Смит — одна из его представительниц, тогда Слейтер опять прав — мне придется сматывать удочки!

Шэрон прекратила изящно потягивать свой напиток и покончила с ним одним большим глотком.

— Вы ведь не думаете, что возможна повторная попытка со стороны мисс Смит, Дэнни? Я хочу сказать, она не попробует вновь помешать нам отправиться завтра из Нью-Йорка?

— Полагаю, что такой шанс есть, — скорбно сказал я, — определенно, нам не стоит рисковать.

— Думаю, вы правы. — Шэрон на мгновение закусила свою чуть оттопыренную нижнюю губку. — Может, мне лучше провести эту ночь в отеле?

— Даже и это рискованно, если мисс Смит так умна, как кажется. — Я медленно покачал головой. — Боюсь, есть только один способ обеспечить вам безопасность сегодня ночью, Шэрон.

— И какой же?

— Остаться здесь, — просто сказал я. — Я не спущу с вас недремлющего ока.

— Обоих, я надеюсь? — Женщина тихонько засмеялась. И почему-то ее смех прозвучал чертовски неприятно, неприятнее, чем если бы она рассмеялась хрипло. — Вы проницательны, Дэнни, да в придачу еще и развратны!

— Я просто думаю о вашем благополучии, — скромно пояснил я.

— Я похожа на манекен у входа в магазин для мужчин? — Шэрон встала, и в том, как она решительно расправила свои колыхающиеся оборки, была категоричность обреченности. — Благодарю за беспокойство, мистер Бойд. Но лучше уж я испытаю свою судьбу в одиночестве в отеле, чем проведу ночь под замком с хитроумным развратником.

— Вы даже не представляете, чего лишаетесь, — умоляюще сказал я.

— Я отлично знаю, чего лишаюсь, — парировала она, — и именно поэтому я решила воспользоваться отелем!

Когда мы покидали Нью-Йорк, закат догорал, а когда добрались до Лондона, солнце тоже только что закатилось. То есть я хочу сказать, что ночью там не слишком темно, но зато днем, в свою очередь, темновато. Ну, нечто вроде пасмурной полутьмы, висевшей над городом с девяти утра до двух пополудни. После чего мгла как бы постепенно растворялась, а к четырем уже снова становилось темно. Я всегда считал, что в полутемных пещерах живут только отшельники, и для меня было совершенно в новинку узнать, что и англичане порой уподобляются им.

Шэрон О’Берн забронировала нам смежные номера в новом американском отеле на Парк-Лейн. Гостиница оказалась самой что ни на есть шикарной. Настолько шикарной, что вместо привратников у дверей стояла парочка герцогов. Шэрон сказала, что все лучшие отели в Лондоне таким образом одевают своих привратников. Однако когда дверь тебе открывает парень в цилиндре и охотничьем наряде, это действует на нервы. Во всяком случае, меня это нервировало, и я все время ожидал, что мне на завтрак вместе с полуостывшим чаем принесут лису под стеклянной крышкой.

На следующий день после прибытия мы обедали в ресторане на самом верхнем этаже, откуда открывалась прекрасная панорама всего Лондона. Но только в этот день мы не могли ею насладиться, поскольку вокруг все утопало в густом тумане.

— Я уже начинаю чувствовать себя туристом, — признался я Шэрон, — окруженным людьми, говорящими со странным акцентом. Что такое, черт побери, этот трехпенсовик?

— Восьмигранная монета достоинством приблизительно в пять центов, — отвечала она безмятежно. — Самая большая монета у них — полкроны, чуть больше нашего двадцатипятицентовика.

— Вот это да! — Я был поражен. — И сколько же у нее граней?

Шэрон посмотрела на меня с выражением, похожим на жалость.

— Она круглая. Полагаю, вы впервые в Лондоне, Дэнни?

— Как вы догадались?! — Я несколько раз согнул и разогнул указательный палец, и через секунду передо мной возник строй официантов.

— Сообразим на двоих? — спросил я мою спутницу.

— Вы так элегантно все это проделали! — сказала Шэрон холодно.

— Только амброзия подходит для ваших сладких уст, Цецилия, — сказал я, как можно старательнее имитируя английский акцент. — Меня же пьянит глубина ваших красивых глаз, где можно просто утонуть!

На какое-то мгновение она в изумлении открыла рот.