Он написал так: «Твое предупреждение и совет пришли слишком поздно, дорогой друг. Дело сделано. Каким бы недостойным не казался твой покорный слуга тебе или кому-либо, связанному с известной семьей «Д», все увидят, что изменить уже ничего нельзя. Девчонка любит меня и верит мне. Я не позволю ни отцу, ни другим родственникам разлучить нас». Затем последовало несколько осторожных намеков на те суммы, которые ему задолжал Артур, и так называемые «долги чести». Упоминал он и о договоре, согласно которому долги могут быть аннулированы. В конце Эджертон прибавил угрозу, что обнародует этот договор, если Артур не исполнит свои обязательства вплоть до последней буквы.

Ты не увидишь, как я покраснел,

И не изменится лицо мое.

/«Генрих VI. Часть I». Шекспир/

Была душная летняя ночь. В угодьях одной из самых больших и самых красивых деревень в предместье Цинциннати неторопливо прогуливались два джентльмена.

Несмотря на существенную разницу в возрасте, они были давними и близкими друзьями. Они не виделись уже несколько лет, и вот, наконец, встретились. Им было что сказать друг другу. В первые несколько часов они оживленно беседовали, однако постепенно разговор утих, и последние несколько минут они шли молча.

Тишину нарушил более молодой джентльмен, воскликнув с неподдельной сердечностью:

— Это изумительное местечко, Бересфорд! Я от всего сердца рад видеть, что ты преуспеваешь!

— Да, здесь красиво, Травилла, но... — и он глубоко вздохнул, — я опасаюсь, что богатство мое не станет для моих детей благословением. По сути, мое обогащение разрушило жизнь моего первенца.

— Что ты говоришь! Рудольф плохо себя ведет?

— Плохо? — простонал отец, уронив голову на грудь. — Да он просто катится в бездну. Разве ты не заметил, как грустна и обеспокоена его несчастная мать? Или я? Этот парень разбивает нам сердце. И мне не с кем об этом поговорить, кроме тебя, мой испытанный друг. Я чувствую, что могу облегчить свое сердце в разговоре с тобой, ибо уверен в твоем искреннем сочувствии. — И он рассказал о том, что его сын, с ранних лет решивший, что богатство отца дает ему возможность не прилагать ни малейших усилий для достижения успеха, вырос бездельником. Он вел распутный образ жизни и скатывался все ниже и ниже, сделавшись пьяницей, игроком, завсегдатаем притонов.

— День и ночь мысли о нем тяжким бременем лежат у нас на сердце, — продолжал несчастный отец. — Когда он приезжает к нам, мы ужасно страдаем, наблюдая, как его невоздержанность разрушает его. Когда он нас покидает — это еще хуже: мы не знаем, какому греху он предается и какой опасности подвергается. Не удивительно, что временами мы просто приходим в отчаяние. Ах, Травилла, как ни люблю я свою жену и детей, иногда я почти завидую твоей холостяцкой свободе. У тебя нет подобных забот и печалей!

Доброе сердце мистера Травиллы было глубоко тронуто. Он болезненно ощущал, что неспособен утешить друга. Но он мог рассказать ему о Боге, Который силен изменить даже огрубевшее сердце грешника. Он мог рассказать о Его готовности спасать, о Его обещаниях тем, кто обращается к Нему за помощью во время испытаний.

— Спасибо. Я знал, что ты посочувствуешь нам. Твое сочувствие утешает меня, — ответил мистер Бересфорд, сжимая ладонь друга в своих руках. — И спасибо за твои слова. Бывает, что мы склонны забывать о хорошо известных нам истинах именно в тот момент, когда они больше всего нужны. Но уже поздно. Ты, должно быть, устал после долгого путешествия. Идем, я покажу тебе твою комнату.

Прошло три дня. Рудольф ни разу не появился дома, и родители не имели представления о том, где он находится. Они всеми силами старались обеспечить удобство и отдых своему гостю, однако ему было совершенно очевидно: они страдают от тревоги и неизвестности.

Поздно вечером на третий день мистер Бересфорд сказал своему другу:

— Мой экипаж стоит у дверей. Мне следует поехать в город и поискать сына. Я тщетно делал это уже несколько раз с тех пор, как он в последний раз ушел из дома, но сегодня я должен попытаться еще раз. Ты поедешь со мной?

Травилла охотно согласился, и они сразу же выехали.

По дороге в город мистер Бересфорд объяснил: с недавнего времени у него появились опасения, что сын стал завсегдатаем одного из игровых притонов. До сих пор ему не удавалось проникнуть туда, чтобы поискать сына, но сегодня один профессиональный игрок, хорошо известный в этом доме, пришел к нему и предложил свою помощь.

— В его сопровождении, я думаю, мы проникнем в притон, — добавил мистер Бересфорд. — Мне пока не понятны мотивы этого человека, но, кажется, он испытывает неприязнь к некоему новичку, который, по его словам, выигрывает у Рудольфа большие суммы денег. Мы оставим лошадь и экипаж в платной конюшне Смита, а затем пойдем в притон, который находится всего в нескольких кварталах от конюшни. Проводник встретит нас на углу дома возле конюшни Смита.

Все шло по плану. Проводник ожидал в условленном месте и сразу же повел их в игорный дом, о котором говорил мистер Бересфорд. Их впустили без вопросов и возражений. Уже в следующий момент они оказались перед столом, за которым сидело множество мужчин, настолько поглощенных игрой, что они, похоже, совершенно не замечали присутствия наблюдателей.

Внимание Травиллы привлекли двое игроков, сидевших друг напротив друга. Оба были молоды, хотя между ними, по-видимому, была разница в несколько лет. Взглянув на своего друга, Травилла заметил, что тот тоже увидел этих молодых людей и не отрываясь смотрит на того, кто помоложе. На лице его было написано страдание. Дрожа от нахлынувших чувств, чуть не задыхаясь, он наклонился к Травилле и прошептал:

— Это он: мой сын.

В тот же миг лицо юноши мертвенно побледнело. Он вскочил с пронзительным криком «Я разорен!», вытащил из-под рубашки пистолет и направил дуло себе в рот.

Но мистер Травилла прыгнул к парню и выбил пистолет из его руки, прежде чем тот успел нажать на курок.

В зале возникло страшное смятение, которое позволило отцу и Травилле вывести молодого Бересфорда прочь.

Неделю спустя мистер Травилла приехал утренним поездом в Лэндсдэйл. Он остановился в гостинице и поспал несколько часов. Затем принял ванну, позавтракал и узнал, как пройти к дому мисс Стэнхоп.

Подойдя к открытой двери, он собрался уже позвонить в колокольчик, но тут увидел Элси, спускавшуюся по парадной лестнице.

— Ах, мистер Травилла, мой добрый старый друг! Вот уж кого не ожидала здесь увидеть! — воскликнула она с радостным удивлением и протянула ему в приветствии руки.

Он взял ее за руки и расцеловал в обе щеки.

— Все такая же свежая и цветущая, как роза. Все тот же радостный огонек в милых глазах, — сказал он, с любовью глядя на девушку.

— А вы все такой же старый льстец, — ответила она, густо покраснев. — Входите и садитесь. Когда вы в последний раз видели папу? А маму и маленького Хораса? Ах, увидев вас, я сразу же затосковала по ним.

— Я расстался с ними в Кэйп Мэй где-то две недели назад. Все чувствовали себя хорошо и были счастливы, но очень скучали по тебе. Думаю, папа вряд ли еще долго выдержит без своей дорогой доченьки.

— А его дорогая доченька без него. Иногда я так хочу увидеть его, что мне кажется, еще немного, и я напишу и попрошу его приехать за мной. Прошу прощения, но я отлучусь, чтобы позвать тетю Уэлти.

— Не сейчас. Давай сначала немного побеседуем. Без сомнения, после столь долгой разлуки старым

испытанным друзьям было что сказать друг другу.

Время пролетело незаметно. Через полчаса пришел мистер Эджертон. Он вошел без звонка — вольность, которую он позволял себе в последнее время — и обнаружил Элси и мистера Травиллу сидящими рядышком на диване и погруженными в оживленную беседу. Рука Элси лежала в руке ее дорогого друга, а лицо ее сияло счастьем.