Хотя невозможно выразить или найти предел истиной ценности духовной тайно действующей помощи, оказанной им тем людям, с которыми он встречался, я все же попытался кратко осветить его жизнь и подвиги, составив повествование в двух частях. В первой рассказывается о его мирской жизни, а во второй – о его религиозном служении до самого перехода в Нирвану.

Вначале я расскажу о его происхождении и его родовом имени, а затем о ранней смерти его отца, после которой родственники захватили все имущество семьи и обрекли вдову и сирот на жизнь в нищете. Пережитое горе оставило глубокий след в сердце Миларепы и было воспринято им как живое свидетельство жестокости судьбы, испытанной им самим.

Затем следует глава, повествующая о его занятиях черной магией, посредством которой, он погубил своих врагов по настоянию матери.

А сейчас я начну жизнеописание Миларепы с его родословной и рождения.

ПУТЬ ТЬМЫ[45]

Некогда, как я слышал, Великий Йог, этот бриллиант среди йогов школы Аннутара-Ваджраяна[46] – Джецюн-Мила-Жадпа-Дордже жил в Пещере в Форме Желудка в Ньянаме[47], которая сейчас является священным местом паломничества. Здесь жили также Великие Йоги – Речунг-Дордже-Тагпа, Шива-Вед-Репа, Нган-Дзон-Репа, Себан-Репа, Кхьира-Репа, Бри-Гом-Репа, Лан-Гом-Репа, Сангьяй-Кьяп-Репа, Шан-Гом-Репа, Дампа-Гья-Пхупа и Тенпа-Шакья-Гуна[48].

Они являются его наиболее развитыми учениками, в совершенстве владеющими йогой и приведшими свой ум в спокойное состояние. Здесь также были ученицы Лесай-Бум и Шендормо, не считая многих почитателей-мирян, мужчин и женщин. Присутствовали еще Пять Бессмертных Богинь из высшего ордена фей, впоследствии эволюционировавшие в ангелов, и несколько высокоодаренных йогов мужского и женского пола. Некоторые были людьми, а некоторые происходили из богов. Все они были высокоразвитыми личностями[49].

Именно здесь, перед своими последователями, Джецюн привел в движение Колесо Буддийской Махаяны.

Однажды ночью Речунг, медитировавший в своей келье, имел видение во сне, которое он затем описал: «Я шел через местность, которая, как мне сказали, называется западной Страной Ургьян. Там жили ангелы мужского и женского пола. Это была прекрасная страна, в которой дома и дворцы были построены из золота, серебра и драгоценных камней. Проходя через ее столицу, я видел жителей, одетых в шелка, носивших тиары из драгоценных камней и металлов и костяные украшения. Все они были очень красивы, и каждый из них, глядя на меня, одобрительно улыбался, но ни один не попытался заговорить со мной. Там я повстречал свою старую знакомую из Непала, которая была ученицей одного из моих гуру – Типхупы. Облаченная в красное одеяние, она председательствовала на собрании и, увидев меня, обратилась ко мне со словами приветствия: «Племянник, – сказала она, – я очень рада, что ты пришел». Она повела меня во дворец, сверкавший драгоценностями, где я был радушно принят. Затем она сказала мне: «Будда Акшобья[50] в данный момент проповедует Учение в этой стране Ургьян. Если ты, мой племянник, хочешь его послушать, я пойду попросить у него разрешения». Я очень хотел послушать его и выразил ей благодарность.

Она повела меня в центр города, где я увидел огромный трон из драгоценных металлов и камней, и на нем Будду Акшобья, красотой и величием намного превосходившего созданный моим воображением образ, на котором я обычно медитировал. Он проповедовал Дхарму перед несметным числом собравшихся. При виде его меня охватила волна невыразимого счастья и восторга, и я едва не лишился чувств. «Подожди здесь, а я пойду попрошу разрешения у Будды», – сказала моя провожатая. Моментально получив его, она вернулась за мной, чтобы представить меня Будде. Выразив почтение Будде и получив от него благословение, я сел слушать беседу, и Святой некоторое время глядел на меня с улыбкой, выражающей благожелательность и беспредельную любовь. Темой его беседы были родословные, рождения и деяния Будд и Бодхисаттв прошлого, и, слушая его, я проникся глубокой верой. Он рассказывал о жизни Тилопы, Наропы и Марпы[51] более подробно, чем Джецюн, и у каждого присутствовавшего его рассказ вызывал чувство глубокого восхищения и веры. В заключение он сказал, что собирается рассказать о Джецюне-Миларепе и что этот рассказ превзойдет в описании чудесного все другие, и пригласил всех нас его послушать. Некоторые сказали, что уже не может быть ничего замечательнее того, что они уже слышали, но если есть что-нибудь превосходящее то, что уже известно, это, должно быть, будет необыкновенная по содержанию история жизни. Другие выразили иное мнение: «Мы только что узнали о тех, кто в течение нескольких жизней искупил свои грехи и приобрел заслуги, но Миларепа за одну жизнь приобрел заслуги и достиг Просветления, и его достижения не ниже, чем у его предшественников». А третьи сказали так: «Если это представляет такой интерес, то нам, ученикам, будет непростительно, если мы не попросим рассказать о Миларепе ради блага всех живущих. Мы должны обязательно услышать о нем». Когда кто-то спросил: «Где сейчас Миларепа?», другой ответил: «Он сейчас в Ог-мине[52] или Нгьон-гахе[53]», и я (Речунг) тогда подумал: «О чем они говорят? Ведь Миларепа сейчас живет в Тибете. Но они как будто намекают на то, чтобы я сам попросил Миларепу рассказать о себе. Я так и сделаю». Тогда монахиня, с радостью пожав мне руку, сказала: «Племянник, ты понял?»

Затем я (Речунг) проснулся и увидел, что утро только начиналось. Мои мысли тогда были очень ясными, и я искренне и от всего сердца молился. Вспомнив увиденное во сне и размышляя о нем, я подумал о том, что этот сон о моем пребывании в стране Ургьян и присутствии на проповедях Будды Акшобьи очень поучителен и я должен благодарить судьбу, что встретился с Джецюном в этой жизни. То, что я был приглашен послушать проповедь Будды, пусть даже во сне, также произошло, я считал, по милости Джецюна. Одновременно я укорял себя в недостатке веры и проницательности, вспоминая о мыслях, возникших у меня тогда, когда кто-то сказал, что Джецюн может быть в Ог-мине или Нгьон-гахе. Теперь я понял, что проявил недостаточное почтение моему Гуру, когда подумал о нем как об обыкновенном человеке[54], который живет в данное время в Тибете. «Какой я глупый и ограниченный! – говорил я себе. – Разве я не должен был знать, что Джецюн достиг совершенного просветления и, являясь действительно Буддой, может производить свой образ несчетное число раз[55]? Кроме того, где бы ни жил Джецюн, это место разве не станет священным и не уподобится Ог-мину или Нгьон-гаху?»

Этот сон о монахине и других присутствующих на проповеди я воспринял как указание свыше написать о жизни Джецюна и возымел твердое намерение попросить самого Джецюна рассказать о себе. Приняв это решение, я проникся верой в моего Гуру, глубокой и благоговейной, и молился всем сердцем. Затем я привел свой ум в состояние безмятежного покоя и пребывал в нем некоторое время.

Когда во время небольшого перерыва я снова заснул, мне приснился уже другой сон, менее яркий, чем первый. Передо мной возникли пять прекрасных молодых девушек – белая, синяя, желтая, алая и зеленая[56], которые прибыли, как мне сообщили, из страны Ургьян, и одна из них сказала: «Завтра будут рассказывать о жизни Миларепы. Пойдем послушаем!» Другая спросила: «А кто будет рассказывать?» Третья ответила: «Ближайшие ученики Джецюна собираются просить его рассказать о своей жизни». И во время этого разговора они все смотрели на меня и улыбались. Одна из них сказала: «Это будет такая замечательная проповедь, что все будут слушать ее, затаив дыхание. Не должны ли мы также помолиться о том, чтобы это произошло?» Другая ответила: «Ученикам подобает молиться о благе, а наша обязанность, приносящая нам радость, – распространять и защищать Учение». И после этих слов они исчезли, как исчезает на небе радуга.