Единственное место, куда можно позвонить ничего не опасаясь, это место, где они встречались, на Роланд-Мьюс. Только вчера они были вместе и их тела сливались в экстазе, но, кажется, это было несколько лет назад.

Она была в нескольких метрах от турникета, когда вдруг поняла, что было бы неразумно просить водителя отвезти ее на Роланд-Мьюс. С того времени, как они начали встречаться, Катя научилась заметать следы. Пусть шофер посидит пока в машине. Она позвонит ему потом и скажет, чтобы ехал домой.

Катя развернулась к вышла через задний выход на Саут-Одли-стрит. Гардероб. Черт! Она чуть не забыла. Гардеробщик уже ушел и на вешалке сиротливо висел лишь ее плащ.

Сидя в обычном черном лондонском такси, она опустила подбородок, скрыв половину лица в бархатной ткани плаща, чтобы таксист не узнал ее. Через несколько минут они подъехали к Бэкингемскому дворцу, где Катя молча открыла дверку машины и протянула водителю через внутреннее окошко десять фунтов, дав ему на чай в три раза больше, чем нужно.

Водитель чувствовал, что где-то видел свою пассажирку, но, выйдя из такси, она еще сильнее закуталась в плащ и исчезла в темноте.

Катя торопилась, но при этом шла на цыпочках, чтобы ее каблуки не стучали о булыжную мостовую. Роланд-Мьюс была застроена домами семнадцатого века в георгианском стиле, на первых этажах которых когда-то были конюшни и жила прислуга. Теперь здесь размещались гаражи, и этот район стал привилегированным лондонским предместьем, столь любимым иностранцами, приезжавшими в короткие командировки. Здесь находились банки, посольства и торговые дома.

В доме номер 16, как и во всех остальных, огни давно уже погасли. Приблизившись к дому, она порылась в сумочке в поисках ключа и вставила его в замок парадной двери. Нужно посмотреть, нет ли для нее сообщения на автоответчике.

Вспышка!

На мгновение улица осветилась ярким, режущим глаза светом.

О Боже!

Катя побежала в переулок, плащ развевался по ветру. Было очень неудобно передвигаться по булыжной мостовой, но когда Катя наконец выбежала на мокрое асфальтовое шоссе, она прибавила скорость.

«Черт»! Фотограф, преследовавший ее, оступился на скользкой мостовой и грохнулся на булыжники.

Катя торопилась побыстрее выйти на Лоуер-Белгрейв-Роуд, что рядом с вокзалом «Виктория», где даже поздно ночью на стоянке полно такси.

Она с трудом смогла назвать водителю свой домашний адрес, и удивилась, услышав свой голос, похожий на стон. Катя негромко всхлипывала. О Боже, подумала она. Если бы только она не была такой эгоисткой, такой безвольной, этого можно было бы избежать.

В кадре Катя выглядела бесподобно. На экране без конца крутили фрагмент записи, когда она, счастливая, поднимается на сцену и ей вручают премию. Сколько бы раз ни смотрели эту запись, прокручивая ленту назад и включая покадровый просмотр, все равно бы не заметили ничего, что говорило о ее душевном волнении. На экране она вся сияла. Катя продемонстрировала прекрасное умение владеть собой. Из двадцати секунд записи ее выхода на сцену было выбрано три.

— Этого будет достаточно, теперь это нужно только озвучить. Ты что там уставился на ее грудь?

Склонившись над пультом с бесчисленными кнопками и маленьким монитором, два человека из монтажной группы «ТВ-Утро» работали над фрагментом.

Двадцатичетырехлетний Терри Блэкинер, младший помощник редактора, попытался защищаться.

— Ну, редко удается так хорошо ее рассмотреть. Хотя мне говорили…

— Перекрути на те кадры, где она целует Уильяма Херта, — скомандовала ему Фиона Тейлор — суровая начальница с тусклым взглядом.

— Да, неплохо… Кое-что из этого мы используем.

Терри повернул ручки против часовой стрелки.

— Билл говорит, она хочет перейти в «ТВ-Саутерн».

— Я тоже об этом слышала. И сейчас она никого спрашивать не будет, по крайней мере, таких, как ты… Смотри, еще одна якобы «подруга», Лиз Уотерхаус.

На экране улыбающиеся Лиз и Катя посылали друг другу воздушный поцелуй.

— Делают вид, что они приятельницы не разлей вода, — сказала Фиона, — но никто мне не докажет, что две подобные женщины могут быть подругами.

Как и у многих женщин, у Фионы было несколько близких подруг, но она была уверена что, когда женщина достигает вершин карьеры, дружба для нее перестает существовать.

— У нас есть кое-что получше: через секунду ты увидишь Дона Френча. — Терри покрутил ручки. — Смотри, это эпизод, когда Катя выражает благодарность тебе и всем нам. Этот кусок лучше оставить.

Подобным образом Фиона и Терри проработали еще час и к тому времени, когда утром Катя в своей студии приводила себя в порядок, сорокасекундный сюжет, плод их труда, был готов для многократного показа в конце получасовых выпусков новостей.

Обладательница премии провела бессонную, тревожную ночь, и это было заметно.

Кате удалось заснуть только под утро, и когда она встала с постели, то еще долго ходила полусонная. Новый день она начала как обычно с водных процедур, затем одела повседневный костюм и туфли на сплошной подошве. С распущенными волосами и без косметики, она мало походила на телезвезду, хотя для раннего утра, когда даже дорога была пуста, если не считать нескольких грузовиков, она выглядела вполне прилично.

Но по рассеянности Катя забыла, что сегодня особый день и, появившись на работе несколько позже обычного, с ужасом взирала на поджидавших ее фоторепортеров и коллег. Ей стало совсем дурно, когда через стеклянную дверь она заметила на входе директора-распорядителя с шикарным букетом из трех дюжин алых роз.

Ее единственной защитой стали огромные черные очки, однако, даже несмотря на это обстоятельство, девушки из гримерной шушукались между собой, что она еще никогда не выглядела так плохо.

На протяжении всех лет, что Катя вела «ТВ-Утро», каждый вечер накануне курьер привозил ей сценарий программы, но сегодня ее роль впервые переменилась, и уже она сама должна была занять место в кресле для гостей студии.

Немного придя в себя, Катя сразу же отправилась в гримерную. Сняв очки, она обратилась к изумленной Бренде:

— Я, наверное, неважно выгляжу — вчера мы немного отпраздновали это событие.

Это была ее первая ложь сегодня.

Катя дала себе слово, что если все обойдется, она навсегда похоронит эту историю в своем сердце и постарается больше никогда не повторять прежней ошибки. Слишком дорога была цена за нее. Кто-то как-то сказал: «Прежде чем поставить перед собой цель, узнай наверняка, что ты хочешь на самом деле».

Она сидела, спокойно откинувшись на спинку стула, пока Бренда колдовала над ее лицом. Мешки под глазами, красные пятна и морщинки были тщательно замазаны тональным кремом, а затем скрыты под толстым слоем пудры. Бренда, безупречно владея искусством макияжа, с помощью почти неуловимых оттенков различных косметических средств умела создать совершенно другое лицо, скрыв по возможности все его недостатки и высветив достоинства. Сухие, потрескавшиеся губы, соприкоснувшись с изумительного оттенка красной помадой, стали подобны бутону розы. Французские глазные капли, помогли скрыть следы бессонницы и придать глазам Кати жизнерадостный блеск. Специальная зубная паста усилила жемчужную белизну и без того превосходных зубов. Волосы, смазанные гелем, хоть и становились от него жирными, вызывали у зрителей ощущение, что это естественный блеск здоровых волос. Визажистам, которым доставлялась из Парижа лучшая французская косметика, не приходилось беспокоиться за ее качество — ведь от них во многом зависело то, какими увидят героев передач зрители. Создать сказку на экране — это целое искусство, и на его алтарь положен труд очень многих людей.

Катя, красивая от природы, все же была благодарна Бренде за то чудо, которое та совершала с ней каждый день в зеркальном храме своей гримерной.

Она осмотрела студию и, пока Стив и Лайза занимались подготовкой, в молчании встала за камерами, ожидая сигнала к выходу.