Итак, абсолютных критериев нет? Судя по тому, что было сказано выше — нет. И все же... есть некоторые качества, которые у высококлассного летчика должны быть ярко выраженными. Я имею в виду уже не те качества, которые необходимы летчику вообще (их слишком много), а те, которыми нужно обладать, чтобы достигнуть мастерства в пилотировании самолета. Ибо в основе летной профессии лежит все-таки безупречное владение самолетом.

Когда я только приступил к исследовательской работе, мне поручили дешифрировать и обработать несколько десятков «чернушек» — закопченных лент самописцев, на которых были зафиксированы режимы набора высоты различными летчиками. Режим задавался строго определенным, и выдерживать его нужно было с максимальной точностью. После дешифрирования точки, соответствующие фактическим параметрам, были нанесены на график с изображением идеальной кривой режима. Точки фактических режимов всех летчиков равномерно распределились выше и ниже идеальной кривой. И только у одного летчика — А.И. Кокорева все точки (а он выполнил несколько полетов) практически точно легли на идеальную кривую. Я еще тогда задумался: чем же достигается такая филигранная работа? Вначале ответа у меня не было. Потом как-то ехали мы с Анатолием Ивановичем на его «Победе», и вдруг он говорит: «Малый газ великоват, — нужно уменьшить». Тут же остановил машину, вылез, открыл капот, взял отвертку и не успел я посмотреть, что он будет делать, как регулировка была закончена: одним точным движением он с ходу попал отверткой в шлиц винта, другим таким же точным движением повернул винт на нужный угол. Тут я сразу вспомнил вопрос, который задал себе, когда увидел, как легли точки режима Кокорева на идеальную кривую и, вроде бы, получил ответ: мастерство заключается в умении очень точно дозировать корректирующие отклонения рулей. Тогда я, наверное, не так определенно подумал, но путь к пониманию этого начался оттуда.

Чтобы глубже раскрыть элементы мастерства летчика, пилотирующего вертолет, рассмотрим его действия при отрыве от земли с последующим висением. Первое, что нужно сделать в этом случае, это поднять вверх рычаг «шаг-газ». Но как только «шаг-газ» пошел вверх, вертолет начинает смещаться и вращаться, и это его стремление нужно тут же парировать точным координированным движением (еще одно очень важное качество) ручки управления в сторону и педали — против вращения. Причем, это нужно сделать так, чтобы ни отклонение, ни вращение не были бы заметны. То есть движения должны быть не только точно дозированными и координированными, но и опережающими. Относится это не только к висению на вертолете, но и пилотированию вообще, На вертолете это просто наиболее ярко проявляется. Значит, мастерство заключается не только в умении осуществлять точно дозированные движения рулями, но и в умении их делать тогда, когда отклонение еще не началось, то есть нужно уметь улавливать не само отклонение, а еще тенденцию самолета (вертолета) к нарушению режима. А вот как это делается, каким органом определяется «наличие еще не начавшегося отклонения», сказать невозможно. Хотя название этому есть — это, вырабатываемое в процессе летной деятельности, чувство машины.

Иван Кожедуб на аэродроме в Липецке. Идут учения.

Можно указать и еще на одно положительное качество, которое необходимо летчику. Это умение прогнозировать развитие событий, в том числе и опасности. То есть, пилотируя самолет, не следить сознанием за тем, что сейчас происходит с самолетом, а вести сознание впереди события, все время представляя «куда самолет идет», в какой ситуации он окажется через несколько секунд. И если эта экстраполяция событий подсказывает, что при дальнейшем развитии ситуации в этом направлении может возникнуть аварийная обстановка, сразу же найти иное продолжение событий и не допускать попадания в опасное положение. Собственно, это качество как то перекликается с тем, которое было названо «чувством машины». Безукоризненно пилотировать самолет можно только тогда, когда твои действия (отклонение рулей, наблюдение за обстановкой, снятие показаний с приборов и т.д.) направлены не на фиксацию того, что есть сейчас, а на то, что должно последовать за этим. А это и есть прогнозирование, в результате которого вырабатываются необходимые действия.

И.Б. Качоровский возле истребителя-штурмовика МиГ-15бис«ИШ». Встреча со старым другом через 50 лет.

И последнее, что я хотел бы сказать в этом разделе. Хотел бы поделиться с читателем одним своим парадоксальным наблюдением. Одной из особенностей работы летчика-исследователя в Центре, являлось то, что он должен был не только хорошо выполнить новый элемент боевого применения, но и подробно и доходчиво описать его. И вот я с удивлением обнаружил, что самые выдающиеся летчики, которые выполняли задание безукоризненно, подробно описать свои действия не могут.

Ответ на этот вопрос для себя я нашел в таком умозаключении: эти летчики, которых называют «от Бога», изучив задание, не обнаружили в нем никаких трудностей и выполнили полет как бы на подсознании, не зафиксировав для себя никаких тонкостей, и не знали, какие же подробности описывать для молодого летчика. К счастью, я, это было отмечено в первой главе, к этой категории не относился и даже овладевал самолетом самоучкой. И поэтому научился подмечать всякие тонкости и научился описывать их на бумаге.

Так как поднятый вопрос многогранен и плохо разработан, а в своих заметках делал упор на психологическом аспекте, то попробую ответить на один вопрос из области психологии: какое же в этом плане, по-моему, качество летчика является главным. Считаю, что это «психологическая (антистрессовая) устойчивость. Только она не дает летчику в сложнейших и опасных ситуациях потерять самообладание, а дает ему возможность трезво оценить обстановку и принять правильное решение.

С давних пор, слушая выступления известных летчиков, читая их книги, неизменно задавал себе вопрос: почему они говорят и пишут, в основном, о происшествиях и критических ситуациях, но очень мало (а скорее никогда) говорят об эстетичности летной деятельности, о красоте полета. Теперь, когда сам взялся за перо, многое стало понятным. Прежде всего, понял, что описание происшествий отнюдь не стремление показать «какой я храбрый». Просто в критической ситуации обнажаются до предела и все особенности летной профессии и все стороны характера летчика, а главное — насыщенные эмоциями события глубоко оседают в памяти и сохраняются в ней на всю жизнь. Ну, а почему мало пишут об эстетичности полета? Ведь, казалось бы, чего проще: вспомни, какой красоты картины представлялись тебе в полете и опиши их. На поверку же оказалось, что описать нештатную ситуацию и действия по выходу из нее, гораздо проще, чем описать красивый закат, увиденный за облаками, или другой фактор, определяющий понятие «красота полета». А что это, собственно, за факторы? Вот здесь, вероятно, и кроется главная трудность. Когда впервые задумался об этом, показалось все очень простым: красота полета в красоте окружающей среды. Но, когда попытался вспомнить картины природы, поразившие меня в полете, оказалось, что их не так уж и много. Во всяком случае, на земле их видел тоже немало. Причем, многие из тех, что видел в воздухе, на земле имели аналогов. Но это отнюдь не убедило, что красота полета не есть что-то особенное, а обычная земная с другой точки зрения. Убедило это в другом. В том, что красота полета явление неоднозначное, что это комплексное понятие, включающее ощущения, полученные от различных источников.

Захотелось разобраться. А что же такое красота вообще? И вот тут-то столкнулся с тем, чего никак не ожидал: в отечественных энциклопедических изданиях, которые были у меня под рукой (в том числе и в Большой Советской) вообще этого слова нет. В «Словаре русского языка» С.С. Ожегова — определение красоты все же обнаружил, но оно отнюдь не удовлетворило: «Совокупность качеств, доставляющих наслаждение взору, слуху». Совокупность каких качеств? И кто виноват, что это красиво — эти качества, или обладатель «взора, слуха?» То, что различные обладатели взора и слуха совершенно по-разному реагируют на одну и ту же красоту, совершенно ясно. Но от этого красивая вещь не становится ни хуже, ни лучше. Значит, есть и объективные критерии красоты? Как же их определить? Вот такого определения я нигде в официальных источниках не нашел. А ведь сколько за свою историю человечество написало книг о красоте? И, выходит дело, пишет толком не зная, что это такое? Парадоксально? Да! Удивительно? — не совсем. Таких прецедентов не так уж и мало. Люди расщепили атом, не видя его и не зная достоверно как он устроен. Электричество давно поставлено на службу человеку, а что это такое до сих пор точно не определено.