— Елизавета, я разыскал и перечитал достаточно книг по некромантии…ты вынудила меня! Я прошу тебя, не заставляй…не заставляй меня это делать!
И он прошел мимо меня — дальше, к замку.
Зачем?..
Книги по некромантии…да, в замке хорошая библиотека, и Влада пускают туда, потому что не раз он бывал в Попрушнеке, как мой гость.
Не переступаю ли я некую границу?..
Но…куда мне идти? Что мне делать?..
Во всем этом огромном мире нет никого, кому я была бы интересна и дорога…
…о боже, будь же, что будет!
Зачем вампиры могут любить?
Зачем мы любим тех, кто разбивает нам сердце?..
3 сентября.
Приезжал Карл. Он не одобряет моего отъезда и умоляет вернуться домой. Кажется, он прочитал мысли Влада и уверен, что мне угрожает серьезная опасность.
Он настаивает на том, чтобы я прикончила Радлоша…сам он не может, потому что некогда я заявила, что этот человек — моя собственность. Если и есть среди нас законы — а они есть, — то один из них именно таков: не отнимать добычу и собственность другого вампира.
Я бы убила его…я бы убила Влада, если бы могла. Я бы сделала это уже давно. Но…я не могу. Карл неправ. Я люблю Влада. И пусть я понимаю, что нам никогда не быть вместе…я могу удержать свою страсть и не погубить этого невыразимо дорогого мне человека превращением в вампира…неужели этой ежеминутной пытки не довольно Карлу, что он еще требует его смерти?!.
Я молчала, пока он ходил по залитой лунными лучами комнате и излагал мне сотни логичных и справедливых доводов. Я кивала головой, рассеянно глядя в окно…в конце концов, Карл ударил кулаком по столу, и сказал, что дает мне неделю, после чего насильно увезет меня отсюда…или сам убьет Влада, если я откажусь.
Вот так…
Карл встревожен, как никогда, и только любовь ко мне вообще заставила его давать мне какие-то сроки. Будь на моем месте кто-то другой, никакого разговора бы не было, я просто нашла бы однажды утром Влада мертвым…а Карл сказал бы, что это — его право, как моего Мастера и его обязанность, как моего защитника.
И был бы прав.
5 сентября.
Черт, я хотела предупредить Влада об опасности, просить его уехать. Я просила его придти в замковое подземелье…а в итоге получилось, что мы заключили пари, кто кого прикончит в недельный срок!
Господи, как глупо, как глупо, боже…
Не знаю, что Влад узнал, пока жил в замке…
Неужели мне придется его убить?..
О Боже, о Князь…кто из вас милосерднее?..
Дайте мне силы…»
— Здесь, сударь, дневник обрывается.
— Как?.. — Лайнелл, словно очнувшись ото сна, поднял голову. — Это всё?.. А как же ее усыпил этот Влад?..
— Не думаете же вы, что она станет это писать?.. — рассмеялся архивариус. — Такое было бы по меньшей мере невозможно! Влад выиграл их пари.
Лайнелл сидел, сжавшись, словно кровь его застыла, превратившись в лед.
— И что же с ним было потом?.. — спросил он чужим голосом. — Что было с ним, с Карлом, со всем змеиным выводком Фрэнсиса?..
— Кто знает?.. — развел руками старичок. — Вот что, уже довольно поздно, вам придется заночевать в замке…пойдемте в пристройку, попьем чайку, а потом вы можете начать укладываться, пока я обхожу музей.
— Да, разумеется… — кивнул учитель.
Глава XI
— Лиза…
Солнечный свет скользит по белым шелкам покрывала, оранжевый и тягучий, как церковный звон: колокольня в долине уже пела вечерню…
Может, так и лучше…
А он стоял в этой небольшой комнате, глядя на величественную кровать под бархатным белым балдахином. Серебряные кисти бахромы покачиваются, как покрытые инеем сосульки — над хрустальным гробом заколдованной принцессы…
Ее лицо в тени, укрыто от солнца: чтобы лучи заката не сожгли эту невероятную красоту…и волосы драгоценными нитями разметались по подушкам…
Ресницы даже не вздрогнут…не поднимется грудь.
Боже, боже, почему?..
Влад стиснул в руке висящую на груди пластину пентаграммы.
Красавица…сказочная красавица…
Почему он должен не целовать, а убить ее?..
Лиза…
Она не проснется от поцелуя.
Эта Белоснежка разомкнет свои очи, лишь когда солнце сядет…
…и сразу же вопьется кому-нибудь в горло.
Приманка, обманчивая приманка…
Влад подошел и занес над ее грудью остро заточенный кол.
Поднял молоток.
Лиза!
Что это скользит по щекам?.. Туманит глаза… Слезы?..
Жгучая капля — прямо на холодную руку.
Мертвым не больно…
Пока она мертва…
Мертва ли?..
Убийца ли он? Такой же, как она?
Да, она убийца, она заслуживает смерти…
…но кто назначил его ее палачом и судьей?..
Влад упал на колени возле ее постели.
Невозможно…
Невозможно ударить колом…
Действуй же, слюнтяй, пока она не проснулась!..
Нет…но пусть она…не проснется.
Пусть она… пусть она спит вечно, пока не поднимет ее труба архангела для последнего Суда.
Он помнит этот заговор.
Заговор сна над вампирами.
Не здесь…
В склепе.
Он знает, где ее гроб.
Осторожно взять на руки, всмотреться в лицо…такое мирное.
Прикрыть легкой вуалью от солнца. Накрыть простыней, чтобы защитить руки…
Лиза, Лизонька, безнадежная моя любовь, что же ты делаешь…
…когда же закончатся эти бесконечные замковые коридоры?.. Затаиться, не попасть на глаза прислуге, не вызвать вопросов, куда он несет тело их госпожи…
Хранительница рода, таинственная заступница — мертвая лежит на руках такого подозрительного типа, как Влад Радлош! Сколько раз старый барон замечал ему, что находит странным его интерес к тайным архивам библиотеки!..
Когда он добрался до дверей замкового склепа, из окон уже едва сочился слабый сумеречный свет.
Сумерки…
Стихия вампиров.
Двери в затхлую темноту открылись бесшумно, вниз уводили замшелые ступени.
Тусклым белым пятном выделялся открытый гроб: Влад заранее раскрыл его, гроб баронессы…думая положить туда ее тело с колом в груди.
Поправить крест…
Лиза, Лизонька, прощай, красота моя несказанная! Что же я делаю, греховная ты моя любовь?..
Как же я буду без тебя?
Ты уносишь с собой всю радость мира, и всех лилий и белых маргариток не хватит, чтобы засыпать место твоего вечного сна, чтобы выразить мою тоску по тебе, баронесса…
Один, лишь один…
…поцелуй…
Влад, трепеща, откинул вуаль, коснулся губ Елизаветы своими пересохшими губами — и ступил на скользкие ступеньки.
И лишь на середине лестницы понял, что она открыла глаза и смотрит на него.
— Влад…
Пентаграмма и крест засветились. Крест — яростным бело-голубым пламенем, как небесный огонь, а пентаграмма — лучистым светом расплавленного золота, словно ее раскалило адово пламя.
Девушка на его руках отчаянно вскрикнула и забилась: ее словно опутали невидимые веревки.
— Влад! Пусти! Отпусти меня, умоляю! Сними их! Сними!.. — она кричала беспомощно и испуганно, металась на его руках, пыталась закрыть глаза от страшного ей света. — Нет, нет, я умоляю тебя, нет! Не делай этого! Что ты хочешь, Влад, что ты хочешь?!. Отпусти, я ни в чем не виновата перед тобой! Пусти меня, проси все, что хочешь…СНИМИ ИХ!!!
Она рыдала, рыдала взахлеб — и Влад порадовался, что догадался запереть за собой дверь, повесив на замочной скважине распятье.
Окон в склепе не было.
Она сумела-таки вывернуться из его объятий — и вихрем взвилась под сводчатый потолок усыпальницы, похожая на порыв вьюги в своем белом платье.
