Ахъ ты Люба, ты Люба моя,

   Люба бѣлая хорошая моя!

   Посмотри-ко да ты Люба на меня,

   Какова жь я зимою была:

   Я зимою бѣла, румяна,

   Словно кралечка написаная,

   Во бѣломъ лицѣ кровь-то горитъ.

   Я по бережку похаживала,

   Чернобыль-траву заламливала;

   Гусей-лебедей заганивала.

   Тега, тега, гуси-лебеди мои,

   Да ужо ли жь вы наплакалися,

   Какъ и я млада наплакалася,

   Я, наплакавшись, домой пошла,

   Да на встрѣчу удалой молодецъ.

   Ты удалый добрый молодецъ,

   Разудалая головушка!

   Не хватай меня за бѣлое лицо:

   Мое личико разгарчивато,

   Разгорится, не уймется,

   Приду домой — догадаются,

   Съ чего лицо разгорается:

   Либо съ пива, либо съ зелена вина,

   Съ сладкой водочки анисовой,

   Съ короватушки тесоненькой.

   Я по бережку похаживала,

   Чернобыль-траву заламливала,

   Гусей-лебедей заганивала,

   Тега, тега гуси сѣрые домой,

   Не пора ли вамъ наплакатися?

   Я, на васъ глядя, наплакалася,

   Я наплакалась, домой пошла,

   Мнѣ на встрѣчу шелъ молодчикъ молодой,

   Ужь онъ сталъ со мной заигрывати,

   За бѣло лицо похватывати.

   Не хватай меня за бѣлое лицо:

   Мое личико разгарчивое,

   Моя матушка догадливая,

   Приду домой — догадается,

   Съ чего лицо разгорается:

   Или съ пива, или съ зелена вина[28].

   Или съ крѣпкой, сладкой водочки.

   Алы розы, розы, розы расцвѣли.

   Проѣзжали двѣ дѣвици въ маскарадъ,

   Что на тѣхъ ли на новыхъ, на лаковыхъ саняхъ,

   На военныхъ, на прекрасныхъ лошадяхъ.

   Здравствуй милая, хорошая моя,

   Чернобровая похожа на меня!

   Будто кралечка написаная,

   Бѣломъ лицомъ кровь горитъ.

   Разгорится — не уймется.

   Со милымъ любовь минуется,

   Со милымъ любовь минуется,

   Приду домой догадаются.

   По сумской по нивѣ

   Гуляетъ милой на конѣ.

   Сидитъ Машенька въ окнѣ.

   Маша правой ручкой машетъ:

   «Приворачивай, милой,

   На широкой дворъ;

   Станови своего добра коня;

   Середи широкова двора,

   Привязывай коня

   Ко точеному столбу,

   Ко точеному столбу,

   Къ золоченому кольцу.

   Пожалуй-ко, надежда,

   Во высокой теремокъ.

   Ты садись, моя надежда,

   На тесовую кровать,

   На тесовую кровать —

   Въ уста буду цаловать

   Въ уста буду цаловать,

   Стану спрашивати:

   Чѣмъ я, чѣмъ я.

   Милой, огорчила,

   Ты скажи, любезной мой?

   Или тѣмъ, что крѣпко полюбила,

   Потеряла свой спокой?

   Я спокою, право, не здорова,

   Не желала бы для васъ.

   Слышу, вижу: тяжело вздыхаешь,

   Есть иная у тебя,

   Есть иная, милая, любезная,

   Красна дѣвица-душа,

   Есть разумница ноя!

   Горе, горе у дѣвушки сердце,

   Разгорайся въ лицѣ кровь!

   Гасни, гасни любовь наша страстна,

   Наливайся бѣла грудь!

   Смѣйся, смѣйся, любезный, надо мною,

   Когда буду слезы лить,

   Тогда васъ буду любить;

   Я любила любезнаго смертельно

   По желанью своему,

   Что не столько милой меня побитъ,

   Сколько я его люблю,

   Много горестей терплю,

   Вдвое слезъ по немъ роню.

   Ужь вы кудри, мои кудри,

   Свѣтлорусыя мои!

   Не по прежнему мои кудерушки

   По плечикамъ лежатъ,

   Сами развиться хотятъ.

   Завивала эти кудри

   Красна дѣвица душа;

   Развивала свѣтлорусы

   Чужа дальняя сторона.»

   Что жь ты, Ванюша, не веселъ,

   Буйну голову повѣсилъ,

   Чорной шляпой накрылся,

   Гарючой слезой залился,

   Шелковымъ платкомъ утёрся.

   Шелкавый платокъ съ орлами

   Носилъ Ванюшка въ карманѣ,

   Торилъ Ванюшка дорожку,

   Черезъ рѣченьку на горку,

   Ко большой избѣ, къ окошку,

   Ко татьянину дворочку.

   Таня, Татьяна, открой окошко,

   Хоть маленичко немножко:

   Я въ гости пришолъ,

   Дорогой подарокъ принесъ —

   Кумачу да китайки.

   Я малешенька дѣвушка была,

   Не спознала молодецкаго дѣвка ума,

   Каковъ умъ-разумъ, обычай у мила дружка.

   Выходила я за широки новы ворота,

   Я стояла со любезнымъ дружкомъ одинъ часъ,

   Я ронила горючи слезы изъ глазъ

   Во свой тоненькій, кисейный, во бѣлой во платокъ.

   У милова слезы катятся ручьемъ изъ глазъ.

   Говорилъ милой такія рѣчи-словеса:

   «Что ты, лапушка, худа стала, очень блѣдна,

   Изъ ясныхъ очей не очень стала весела?

   Или тужишь, или плачешь, радость, обо мнѣ?»

   — «Все я, все я по тебѣ, милекькой, тужу,

   Чуть насилу по бѣлу свѣту хожу-брожу,

   Съ принужденьицемъ на бѣлый свѣтъ, млада, гляжу.

   Приди, миленькій, на ночку ко мнѣ ночевать

   У меня ли въ домѣ теперь нѣту никого;

   Одинъ маленькой мальчишечко спитъ со мной,

   Вотъ онъ крѣпко спитъ, не пробудится во всю темну ночь.

   Хошь пробудится — не знаетъ парень ничего.

   Хоша знаетъ — онъ не скажетъ, парень, никому;

   Хоша скажетъ — не повѣрятъ парню малому,

   Хошь повѣрятъ — не повѣсятъ меня за него.»