Там, в окрестностях Красноборска, было Светлое Озеро, чуть дальше - Лесные Поляны. От них осталась точка на карте: муха сядет - и все, не видно села. Как будто не жили веками.

«Мушиные точки» обрастают собственной мифологией.

Село Лысая Гора Кузоватовского района Ульяновской области. Говорят, там до середины девяностых жила единственная жительница - некая старушка-отшельница, которую одни называли молельницей, а другие - ведьмой. Третьи же утверждали, что никакой старушки там нету, все это сказки, потому что проехать к селу нельзя: бурелом и бездорожье, да и ехать нечего, наверняка и села никакого нет, мало ли что на карте отметили, на заборе, мол, тоже пишут…

Езжайте в окрестные с «мушиными точками» села, и там вам расскажут странные истории. О забытой деревне, где семь набожных старух молятся за «молодого» старика, запрягли его, семидесятилетнего, в детские санки, и он возит им воду с родника за пять километров. Младшей старухе восемьдесят пять, старшей сто два года. А иначе им никак: водопровода нет, ни попить, ни в ведре помыться. Такой вот гарем.

Или о чудаке-изобретателе, старом учителе физики, которого полвека назад бросила жена, а он мастерит в старой рассыхающейся избе чудо науки - прибор для определения биологических частот, чтобы сводить вместе людей, которые предназначены друг другу природой. И в ожидании своей возлюбленной повесил над кроватью «лампу-кварц» и сжигает этой лампой вредоносные бактерии.

Поведают вам о восьмидесятилетней леди Макбет с топором, застукавшей супруга у беззубой «молодки». О помещичьей правнучке, приехавшей аж из самой Рязани на родину предков и в ужасе отбывшей обратно. Или приезжей целительнице, которая родила сына от главы поселковой администрации. О слепоглухонемом мужчине, у которого не осталось близких, и он живет один, в родном доме на ощупь. И в заведенное время включает радио, которого не слышит, потому что так делали покойные родители. Приедешь к нему, посмотришь, как слепой управляется с веником, идет во двор резать яблоки, как расстилает холст для просушки прозрачных долек антоновки и втягивает испуганно воздух, почувствовав чужого, но по руке твоей догадывается, что люди пришли не злые, и подумаешь… Чего только не подумаешь, но провожатый, болтливый краевед из поселковых чиновников, уже рассказывает быличку о волшебном старике из Стоговки, который умел вызывать дождь, из-за чего к нему еще при Хрущеве ездил председатель колхоза «Путь коммунизма» и просил повлиять на показатели урожая. И старик ничего, не важничал перед начальством, шел на поле и вызывал дождь.

Постсоветское село - что домовой в фуражке. Устанет носить - и пошли дремучие чудеса и страшные сказки, которые становятся для жителей «зоны вымирания» единственно возможной реальностью. А мир большой - с политикой и речами о возрождении деревни - сном черно-белым, навеянным вечерним выпуском новостей.

Ульяновск

Тверь: как тяжко быть серьезной

I.

Тверь - на удивление не туристический город. Хотя, казалось бы, для этого есть абсолютно все. Красавица Волга. Советская улица (бывшая Миллионная), на которой сохранилось множество симпатичных дореволюционных зданий. Превосходная картинная галерея, расположенная в царском Путевом дворце. Бывшая гостиница Гальяни, в которой останавливался Пушкин.

И вообще, о чем тут говорить! Областной центр с многовековой историей по определению должен стать притягательным для туристов.

Но не тут-то было. Специально в Тверь практически никто не ездит. Если встретите на улице группу туристов, это, вероятнее всего, так называемые теплоходники - участники поездок вроде Москва-Астрахань-Москва. Не провести экскурсию по Твери было бы просто неприлично: все-таки древний город и областной центр.

Теплоходников ведут в Историко-архивный и литературный музей-заповедник, показывают им картины в галерее, прогоняют моционом по бывшей Миллионной, дают немного перевести дух у церкви Вознесения работы архитектора Львова, уроженца области.

В пушкинскую гостиницу не водят- далеко, да и смотреть там особо нечего: домик и домик, каких много в Твери. Следует поспешить на теплоход, стоянка здесь непродолжительная. И - в счастливый путь к программным, всеми вожделеемым городам. Ярославлю, Костроме, Казани.

Зимой же теплоходы не работают, поэтому туристов в городе и вовсе не бывает. Разве что какой-нибудь любитель краеведения приедет в Тверь, но надолго все равно не задержится - хотя бы потому, что здесь даже гостиниц приемлемых почти нет: либо старая, либо с громкой круглосуточной дискотекой, либо далеко от центра.

Чтобы привлечь туристов, город должен обладать определенной легкостью характера. Быть принаряженным, игривым, в меру легкомысленным, в меру задорным. Нужно, чтобы на улицах стояли девушки в кокошниках и торговали пирожками или медовухой, а в книжных магазинчиках лежали дорогущие альбомы с глупыми и чрезмерно яркими видами местных достопримечательностей. Чтобы рестораны и кафе манили вывесками. Чтобы множество отелей и отельчиков на разный вкус - от молодежно-развлекательных до тихих и укромных, с мудрым пожилым швейцаром и пушистыми ковровыми дорожками. И чтобы от всего этого не было спасения, чтобы реклама рыбных ресторанов, сувенирных лавочек и десятиминутных вертолетных вояжей не оставляла путешественника даже в областной библиотеке, реши он туда зайти.

Все это можно организовать в Твери. Легко.

Однако это полностью противоречит самой идее города.

«Тверь в Москву дверь». И этим все сказано.

Тверь - не просто город. Тверь - это населенный пункт, который больше трех столетий находился между двух столиц России. Который раньше, может быть, и развивался как простой российский городок, однако этого никто уже не помнит. Тверь - дверь. Между Санкт-Петербургом и Москвой.

Александр Островский писал о Твери: «Чистота необыкновенная. По всему заметно, что это был коридор между Петербургом и Москвой, который беспрестанно мели и чистили и по памяти и по привычке чистят и метут до сих пор». И дальше: «Едва ли во всей Великороссии найдется еще такой безжизненный город».

Потому что все по струнке. По уставу. По указу. Потому что ездят через Тверь чины такие, что узнаешь - из собственных башмаков выпрыгнешь. Потому что как бы вдруг чего не вышло. Лучше уж вызубрить устав, вытянуться во фрунт и состроить выражение лица молодцеватое и глупое.

Секретарь Екатерины Великой Иван Иванович Бецкой делился мыслями о перспективах Твери: «Регулярство, предлагаемое при строении города, требует, чтобы улицы были широки и прямы, площади большие, публичные здания на способных местах и прочее. Все дома, в одной улице стоящие, строить надлежит во всю улицу с обеих сторон, до самого пересечения другой улицы, одною сплошною фасадою».

Принцип «сплошной фасады» при Екатерине был ужасно модным. Его активно рекомендовали чуть ли не всем более-менее крупным русским городам. И нигде он не прижился.

Лишь в Твери мы видим здания, выставленные в одну линию и без единого зазорчика между фасадами: этот принцип точно соответствует тверскому духу.

Только в Твери даже женщины одевались абсолютно одинаково, словно в особенные дамские мундиры. Упомянутый уже Островский примечал: «Барышни купчихи одеты по моде, большею частью в бархатных бурнусах, маменьки их в темных салопах и темных платьях и в ярко розовых платках на голове, заколотых стразовыми булавками, что неприятно режет глаза и совсем нейдет к их сморщенным, старческим лицам, напоминающим растопчинских бульдогов».

Исключительно в Твери отчаянный драчун и стихотворец Александр Пушкин мог прозевать свою дуэль. Он прибыл 1 мая 1836 года, чтобы драться с известным писателем Владимиром Соллогубом, и, по обыкновению, остановился у Гальяни. Но тем же утром первого числа Владимир Александрович покинул Тверь. Пушкин прождал почти двое суток, нетерпеливо глядя в окно («Я сейчас видел Пушкина. Он сидит у Гальяни на окне, поджав ноги, и глотает персики. Как он напомнил мне обезьяну!» - рассказывал один из современников). А второго числа вечером уехал из Твери - сильно спешил. Соллогуб вернулся только третьего; он отъезжал не из-за трусости, а по делам, но Пушкина, что называется, уже и след простыл.