— Что же вы смотрите? Их двое, а вас пятеро! Вяжите их, пауков!
На минуту «артисты» в недоумении и замешательстве уставились на Василия Ивановича, но решительный, грозный вид его заставил их прийти в себя. Они кинулись на барина и старосту и под общий смех публики утащили их за кулисы.
На полу осталась подушка, выпавшая из-под сюртука растрёпанного барина. Шагнув через неё, Чапаев подошёл к краю помоста.
В зрительном зале захлопали в ладоши, закричали «ура».
Василий Иванович снял с головы папаху. В наступившем молчании сказал:
— Вы меня, товарищи, извините и за опоздание и за то, что спектакль прервал. Николаевку проезжал, мужики упросили речь сказать. Пришлось выступить. А от вас в Пугачёв должен спешить.
В зале опять захлопали в ладоши.
— Когда кончится война? — разрезая кулаком воздух, заговорил Чапаев. — Война кончится, граждане, тогда, когда вы все сообща поможете Красной Армии осилить кровожадных вампиров капитала, по-другому говоря белопогонников и иностранных захватчиков. А когда мы отстоим нашу Советскую власть, то жизнь построим такую… старики в пляс пустятся!
После речи Чапаева уговорили остаться смотреть спектакль. Он был повторен сначала. В третьем, последнем действии восставшие крестьяне с вилами и топорами пришли в усадьбу. Перепуганный барин спрятался под стол. Василий Иванович приподнялся с лавки и весело закричал:
— Тащите его за ноги, толстопузого!
По окончании спектакля Чапаев поблагодарил исполнителей за постановку.
— Хорошо играете, как настоящие артисты! — говорил Василий Иванович, пожимая «артистам» руки. — А Рублёв, Рублёв, ишь как набаловался, артист!
И Василий Иванович смеялся до слёз, похлопывая улыбающегося Алексея Дмитриевича по плечу.
КВАРТИРАНТ
Рассвело давно, но на улице было хмуро от низко нависших над землёй туч.
В кухонное окно сочился слабый свет. В печке горели, шипя и чадя, сырые дрова.
Наталья Власовна разрезала большую золотисто-оранжевую тыкву. Из влажной, рыхлой мякоти она вынимала белые скользкие семена и бросала их на сковородку.
На полу ползала белокурая девочка, катая по сучковатым половицам уродливую картофелину. Четырёхлетний мальчик сидел верхом на опрокинутой табуретке и хлестал её поясом.
— Но, но, Карий! — покрикивал он. — Заленился, леший!
Отворилась дверь, и с клубами пара в избу вошли председатель сельсовета Терёхин и молодой военный.
— Здравствуй, Наталья Власовна! — певуче проговорил Терёхин, обирая с бороды сосульки.
Хозяйка засуетилась, стала приглашать гостей в горницу.
— Мы по делу, — сказал председатель. — Квартиранта к тебе хотим поставить… переночевать.
Наталья Власовна вытерла о передник мокрые руки, отворила в горницу дверь:
— Проходите. У меня тут чисто, порядок.
Парень в нагольном полушубке внимательно оглядел горницу и отозвался о ней одобрительно.
— Ну, Власовна, мы за квартирантом пойдём. Так, товарищ Исаев? — спросил военного Терёхин.
Тот кивнул головой и обратился к женщине:
— Мы, хозяюшка, заплатим, будь спокойна.
— А кто он такой, жилец-то ваш?
— Чапаев. Слышала, поди?
Хозяйка ахнула:
— Неужто сам Чапаев? Ему, может, у меня плохо покажется, не понравится. Он человек большой…
— Понравится, мать, — улыбнулся Исаев, надевая на примятые волосы кубанку.
Как только Исаев и Терёхин ушли, хозяйка начала убирать в доме. Никогда ещё, казалось, Наталья Власовна не старалась так усердно: влажной тряпицей протёрла стол, подоконники, двери, вымыла в горнице полы, расставила табуретки. Наталье Власовне хотелось, чтобы Чапаеву у неё понравилось.
Детей она посадила на печку. Дала им по кусочку тыквы и приказала:
— Сидите у меня смирно!
Во дворе зазвенел колокольчик, заржали лошади, и Наталья Власовна с непокрытой головой кинулась встречать гостя.
Из саней вылез Василий Иванович. Чёрная бекеша на нём была туго затянута ремнями, на папахе поблёскивали звёздочки снега.
— Здравствуй, хозяюшка! — сказал он.
— Вот и Чапаева привёз, — проговорил Исаев и подмигнул: — Ну как, сердитый он у нас?
— Что ты, парень! — махнула рукой Наталья Власовна и посмотрела на Чапаева: — Первый раз человека вижу, а будто родного встречаю.
И вдруг застеснялась, покраснела.
Чапаев засмеялся и, стряхивая с бекеши сено, пошел вслед за хозяйкой в избу.
В горнице шумел самовар. Василий Иванович и ординарец сели пить чай. Наталья Власовна подала чашки и, отходя от стола, сказала со вздохом:
— Уж извините, чай у нас морковный.
Чапаев пригласил хозяйку к столу, но она отказалась и пошла на кухню. Он вернул её, усадил на табуретку:
— Напьёшься, наешься, тогда отказывайся. — И пододвинул к Власовне сахар, хлеб и жареного сазана.
Разговорились. Осмелевшая женщина жаловалась на плохую жизнь. Муж убит в Уральске, дети малые, а помощи нет. Дровишки из лесу приходится возить на себе.
— Ещё с годок потерпи, совсем другое будет. Жизнь построим такую помирать не надо! — утешал Чапаев.
С печки с любопытством выглядывали дети. Василий Иванович заметил их и сказал:
— Давай-ка их сюда. Где они там?
Наталья Власовна сняла ребят.
— Зовут как?
— Сына — Иваном, дочку — Настей.
— Орлы! — заулыбался Василий Иванович, потирая рукой чисто выбритый подбородок. — Одним словом, нас, стариков, заменят… Ну, Иван, чай давай пить. — Он посадил рядом с собой застыдившегося мальчика, а девочку взял на колени и, покачивая её, приговаривал:
Уж ты, котик да коток,
Твой кудрявенький лобок,
Айда, котик, ночевать,
Дочку Настеньку качать…
— Ты вон, оказывается, чего знаешь, Василий Иванович! — захохотал Исаев.
— А как же! У меня дома трое своих, научился. Посмотрим, как ты будешь петь, когда сын у тебя будет, — сказал Чапаев.
Смеркалось. Из Совета пришёл посыльный:
— Председатель велел сказать, товарищ Чапаев: народ, мол, на собрание в клуб созван, ждут вас.
Василий Иванович ушёл, приказав Исаеву привезти хозяйке из ближнего леса воз дров.
Вернулся он на квартиру поздно. Наталья Власовна сидела на печке и надвязывала чулок. На опрокинутой квашне рядом с ней чадила мигушка.
— Завтра разбуди нас, хозяюшка, затемно, — попросил Чапаев, проходя в горницу.
— Не беспокойтесь, разбужу, — заверила Наталья Власовна.
Василий Иванович заснул не сразу. Закинув за голову руки, он некоторое время лежал с открытыми глазами и думал о своем возвращении из Академии Генерального штаба, о встрече в Самаре с Михаилом Васильевичем Фрунзе, командующим 4-й армией, назначившим его начальником Александрово-Гайской бригады. Особенно хорошо запомнились последние слова командующего, сказавшего ему на прощание:
«Я возлагаю на вас, товарищ Чапаев, ответственную задачу — занять станицу Сломихинскую и продолжать наступление на Лбищенск. Белоказачья уральская армия должна быть уничтожена!»
И Фрунзе крепко и дружески пожал руку Чапаеву.
Перед глазами Василия Ивановича отчётливо и ярко возник образ этого стойкого, закалённого большевика, соратника Ленина.
«Вот на кого похожим надо стараться быть — на Фрунзе! Несгибаемый большевик! А какой знаток военного дела!» — подумал Василий Иванович.
Когда квартирант уснул, Наталья Власовна взяла со стула его гимнастёрку и, выйдя на кухню, принялась внимательно её разглядывать.
«Всё в хлопотах да в заботах время проводит, — думала хозяйка, поди, и догляду-то за ним нет».
У воротника Власовна обнаружила на одной нитке державшийся крючок, а в другом месте — небольшую дырку. Закончив с починкой, она отнесла гимнастёрку на место и, потушив свет, полезла на печку.
