Что можно извлечь из вышесказанного? Что, будь мы атеисты или ярые антиклерикалы, мы живем, и в значительно большей степени, чем когда-либо, под влиянием христианства, которое, в свою очередь, унаследовало многие черты платонизма. И те, кто его оспаривают, принадлежат все той же невероятной эре, которую оно открыло. Сторонники обновления, начиная с XVIII века, справедливо разоблачали подавление инстинктов и женоненавистничество, насаждаемое Церквями. Но социалисты, позитивисты, коммунисты, либералы и анархисты — все унаследовали христианскую идею спасения посредством любви, облеченной миссией вселенского искупления. Они реабилитировали плоть во имя того же идеала братства душ и единства убеждений: «когда мысли всех не будут тайной для любого» (блаженный Августин). В XIX веке Толстой, враг бесплодного разума, доказывал, что возрождение человеческого рода произойдет через чувство. В конце 1960-х поэт-битник Аллен Гинзберг в свою очередь провозгласил: «Свободная любовь спасет мир». Признавая, что мир нуждается в спасении, спросим себя, достаточно ли для этого одной нежности и филантропии?

ПЕНИС: в 1998 году Габриель Кон-Бендит опубликовал памфлет против главенства пениса, с его вечной агрессией, и призвал собратьев отказаться от обычая введения члена, предпочтя ему ласки и нежные поцелуи. Успех виагры привел в бешенство этого борца за детумесценцию[170].

МУЖСКОЙ СПОСОБ МОЧИТЬСЯ СТОЯ: некоторые немецкие феминистки наклеивают в мужских туалетах призывы покончить с фаллическим тщеславием и справлять малую нужду сидя.

ФОРМУЛА «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ»: «Je t’aime = Je t’ai», т. e. ты мне принадлежишь, ты моя. Иными словами, мы имеем дело с «любовным выслеживанием», воспроизводящим традиции классической буржуазной семьи[171].

ЕЩЕ РАЗ О ФОРМУЛЕ «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ»: Нужно ее заменить, как объясняет Люс Иригарэй, на «J’aime a toi», «Я люблю к тебе», отказавшись от порабощения партнера, которое отражено в привычном «я тебя люблю». «J’aime a toi» означает, «что я не рассматриваю тебя ни как прямое, ни как косвенное дополнение к самому себе… Я думаю о себе и обращаюсь к тебе через это обращение к себе. Ты становишься моей (моим) не в качестве добычи: уважая свой характер, свое прошлое, свои планы на будущее, я в равной степени уважаю их и у тебя»[172].

КУПАЛЬНИК ИЗ ДВУХ ЧАСТЕЙ: в 2007 году шведские феминистки добивались разрешения купаться топлесс в общественных бассейнах и требовали пересмотреть общепринятое отношение к женской груди с целью упразднить его сексуальный характер. Почему бы, следуя этой логике, не предложить мужчинам прикрывать грудь бюстгальтером, а в мусульманских странах не потребовать ношения мальчиками паранджи из соображений соблюдения равновесия?

ГОМОСЕКСУАЛИЗМ: Христианская Коалиция, состоящая из правого крыла американских верующих, финансирует в газетах рекламную кампанию по «излечению геев». Процент «излеченных» неизвестен, как, впрочем, и судьба, уготованная пожелавшим вернуться на путь греха.

PACS (гражданское соглашение о совместной жизни, утвержденное во Франции в 1999 г. правительством Лионеля Жоспена, что спровоцировало демонстрации правых под лозунгами «Педерастам место в аду» и «Геев на костер»): по мнению его противников, это соглашение наносит удар по семейным устоям. «Право, основанное на генеалогическом принципе, уступает место принципу гедонизма, свойственному нацизму»[173].

«УДАР МОЛНИИ», ИЛИ ЛЮБОВЬ С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА «Следовало бы пересмотреть всю современную концепцию любви, предстающую вполне очевидно во всей ее вульгарности в таких выражениях, как „медовый месяц“ или „удар молнии“… всю эту фальшивую метеорологию… приправленную притом самой гнусной революционной иронией»[174].

РОМАНТИЗМ: Нужно перестать «верить в естественность любви и ее романтические атрибуты, в закрепленность половой роли, обладание, исключительность, ревность и физическую верность как в разнообразные доказательства любви» и выйти за пределы «половых различий, сексуальных ориентаций, чтобы вскрылись новые идентичности» и «обнаружились иные потенции»[175].

БРАК, МОНОГАМИЯ… верность, зачатие, дети, неврозы, проституция, сожительство, «семейные сцены, истерики, угрозы, претензии, насилие, ненависть, враждебность, ревность, гнев, безумие, ярость, горячность, свойственные любовным отношениям, происходят, и это трагично, из одного негативного центра… влечения к смерти, принимающего разные обличья и всегда готового очернить все, к чему оно ни прикоснется»[176].

ПРЕЗЕРВАТИВ: «Христиане разоблачают ложь, которую сегодня принято называть „любовью“… Мы отказываемся сводить любовь к ее жалким имитациям на обложках журналов и на экране, к штампованному синтетическому спариванию; мы отказываемся от всех форм лжелюбви, которую пытаются нам навязать. Мы не хотим ни синтетической любви, ни любви в синтетике»[177].

ПОРНОГРАФИЯ: «Даже Гитлер не догадался превратить секс в орудие убийства — зато этого удалось добиться порнографической индустрии»[178], которая на самом деле служит «орудием геноцида», «Дахау, устроенным в спальне под всеобщие восторги»[179].

РЕВНОСТЬ, ОБЛАДАНИЕ, ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОСТЬ: «любые сексуальные отношения одного из партнеров с третьим лицом должны рассматриваться как положительный и приятный опыт, который другой партнер может разделить в душе или даже физически»[180].

А не покончить ли раз и навсегда со всеми, кто хочет с этим покончить?

Эта удивительная сцена, многократно прокомментированная, относится к 1917 году: молодой Эмманюэль Берль приходит к Марселю Прусту, которым безмерно восхищается, с сообщением о чудесном событии. Сильвия, любимая девушка Берля, о которой он четыре года не имел известий, ответила на письмо, где он предложил ей руку: она согласна. Юноша горит желанием доказать Прусту, что тот ошибается в своих пессимистических взглядах на природу человека, что «гармония сердец» существует[181]. Но писатель, полагающий, что любовь — всего лишь «онанизм, сопровождаемый галлюцинациями», обман, которым люди морочат друг друга, не одобряет восторгов своего молодого приятеля. Сперва он заявляет, что для него было бы лучше, если бы Сильвия умерла: он пережил бы тяжкое горе, но горе не так тяжко, как неизбежное вырождение чувств. Постепенно Пруста охватывает негодование, рискуя дружбой, он отпускает ядовитые замечания, описывает, как «эти люди опускаются до того, что двадцать лет живут рядом с существом, их обманывающим, но они того не замечают, с созданием, их ненавидящим, но они о том не ведают, с человеком, их обкрадывающим, но они сами себе в том не признаются, одинаково слепые как к недостаткам своих детей, так и к порокам жен». В гневе он бросает другу в лицо оскорбления, «еще миг — и запустит туфлей», наконец указывает ему на дверь и выгоняет вон.