Джек понял, что если этот разговор продолжится, то он может не выдержать. Но он тут же вспомнил о своей цели. Ему следовало возбудить ее и разжечь в ней желание, чтобы она захотела его так же страстно, как он хотел ее.

Пожав плечами, граф проговорил:

– Я не стану ничего отрицать. Но позвольте спросить: вам известно, зачем я это сделал?

– Но это же очевидно! Вы хотели заставить меня почувствовать… почувствовать… – Линнет замолчала и отвернулась. Хотя свет за ее спиной и темнота перед ней не позволяли Джеку видеть ее лицо, он не сомневался – она покраснела.

Чуть приблизившись к ней, граф тихо произнес:

– «Распалить». По-моему, вполне подходящее слово. Да, я хотел именно этого.

– Значит, вы признаетесь?!

– Конечно. С какой стати я должен отрицать очевидное? – Он сделал еще один шаг. – А что, получилось?

Линнет вздрогнула и осмотрелась. Потом снова взглянула на графа.

– Когда вы играете в вопросы и ответы, ваши вопросы всегда настолько неприличны?

– Это вы подошли ко мне, а не я к вам, – напомнил Джек. – И именно вы начали этот разговор. Между прочим, в плотском желании нет ничего дурного или неправильного. Совсем наоборот: неправильно, когда вы его не чувствуете.

Линнет покачала головой и отвела глаза.

– Вы спрашивали, почему я влюбилась в Конрада. Так я вам отвечу. – Линнет снова помолчала, словно собираясь с мыслями. Потом проговорила: – Дебютантке позволительно принимать небольшие подарки от тех поклонников, которых ее родители считают подходящими.

Джек нахмурился, решив, что девушка намеренно сменила тему.

– Я уверен, вы получали множество подарков. Но какое отношение это имеет…

– Сейчас поймете, – перебила Линнет. – Так вот, ни один из поклонников, даривших мне что-либо, ни разу не поинтересовался, что мне больше всего нравится, – например, люблю ли я шоколад, какие предпочитаю цветы… А Конрад был другим. Во время нашей первой встречи я обмолвилась, что бесконечно люблю море, и его первым подарком мне стала раковина.

Джек начал понимать, к чему она клонит, и его охватило странное щемящее чувство.

– Все его подарки были примерно такими же, – продолжала Линнет. – То есть очень простыми, но продуманными. Он хотел показать мне, что думает обо мне, любит меня, но, увы, все это было ложью. Ему нужны были только деньги. Обычный трюк охотников за приданым. Черничные маффины…

– Вы заподозрили нечестную игру и с моей стороны?

– Не знаю…

– Поверьте, Линнет, я просто хотел доставить вам удовольствие.

Она с усмешкой пробормотала:

– Он хотел того же.

Джек невольно отшатнулся – словно ему отвесили пощечину. А Линнет между тем продолжала:

– Каждое сказанное им слово, каждый поступок, все знаки внимания, поглаживание моей руки под столом – все делалось для того, чтобы доставить мне удовольствие, чтобы обезоружить меня, заставить влюбиться. Он действовал очень умело… Думаю, и вы знаете, как все это делается.

Джек знал. Прекрасно знал. Потому что в детстве и в юности постоянно наблюдал одни и те же сцены, разыгрываемые сначала отцом, потом братом. Но как убедить Линнет, что он, Джек, – другой?

– Он обманул меня, разбил мне сердце, но я справилась. И я простила себя за то, что была такой дурой. Любая девушка, говорила я себе, может ошибиться. Но я была исполнена решимости не повторять ошибок, поэтому и отказывала здесь всем поклонникам. Я была уверена, что всем им нужны только деньги – ничего больше. Тем вечером в Ньюпорте, приехав на бал, я была абсолютно уверена в себе и нисколько не сомневалась, что знаю, чего хочу. Но оказалось, что мои суждения относительно мужчин… – Линнет поморщилась. – Оказалось, что они были небезупречны.

Джек мысленно обругал Конрада и Ван Хозена, а заодно – своих отца с братом и всех остальных охотников за богатыми невестами.

– Из ваших слов следует, что вы до сих пор считаете меня охотником за приданым?

– Нет, я хотела сказать другое: я не могу быть уверена, что вы – не один из них.

Джек подумал об Эфраиме Холланде, о предложенной им сделке и почувствовал, что оказался в тупике. Нахмурившись, он пробормотал:

– То же самое вы можете сказать и обо всех остальных мужчинах. – Он ткнул пальцем в сторону освещенных окон гостиной.

– Да, пожалуй, – согласилась Линнет. – Но есть огромная разница между ними и вами, и отрицать это было бы глупо.

– Какая разница?

Девушка в задумчивости посмотрела на графа, но ничего не ответила. В ночной тишине снова послышалась фортепианная музыка, а затем – женский смех. Линнет же по-прежнему молчала, и Джеку показалось, что прошла вечность, прежде чем она заговорила:

– С ними я не чувствую того, что чувствую с вами.

Эти ее слова были словно керосин, который выплеснули в огонь. Почувствовав, что желание вспыхнуло с новой силой, граф рванулся к Линнет, но тут же одумался и, сделав над собой усилие, вовремя остановился. Обуздав свою похоть, он решил использовать свой последний на сегодняшний день вопрос и с невозмутимым видом проговорил:

– Линнет, а как вы себя чувствуете со мной?

– Вы же знаете, – сказала она очень тихо, почти шепотом. – Вы сами об этом говорили.

– Не понимаю… О чем вы?..

– Распалить… – Линнет облизала губы кончиком языка. – Вы хотели меня распалить, и у вас это получилось.

«Боже правый!» – мысленно воскликнул Джек. Он никак не ожидал от Линнет такой откровенности.

– Я думаю, вам придется кое-что… предпринять, – проговорил он чуть хрипловатым голосом.

Линнет в растерянности моргнула.

– Что вы имеете в виду?

– Я тоже возбужден, Линнет. Настолько возбужден, что мне трудно дышать. У меня даже мысли путаются. Больше всего я хочу взбежать по этим ступенькам, обнять вас и поцеловать. Но будь я проклят, если дам вам повод говорить, что поцеловал вас помимо вашей воли. Так что у вас есть выбор. На рассмотрение предлагается две возможности. Первая – правильная: немедленно уходите. Вернитесь в гостиную и оставьте меня одного.

– А вторая?

– Вы можете спуститься по этим ступенькам, Львица, подойти ко мне и поцеловать меня.

Сердце Линнет пропустило один удар. Ее охватила паника.

– Я не могу этого сделать! – воскликнула она.

– Почему?

Девушка посмотрела по сторонам, потом, устремив взгляд на Джека, тихо сказала:

– Если кто-нибудь выйдет на террасу, нас заметят.

Граф тут же отошел на несколько шагов, пробрался между кустов самшита и скрылся из виду.

Линнет долго всматривалась в темноту, поглотившую Джека, и прекрасно знала, что должна принять решение, должна совершить абсолютно правильный поступок – то есть вернуться в гостиную. Именно так поступила бы на ее месте любая благовоспитанная девушка.

Но Линнет по-прежнему стояла на ступеньках. Да, конечно, Федерстон – совершенно невыносимый человек. А поцелуй в пагоде стал для нее позором, запятнал ее репутацию. Более того, тот поцелуй все изменил, все спутал в ее жизни, однако же… По какой-то непонятной причине теперь ей казалось, что игра стоила свеч, и Линнет готова была снова рискнуть своей репутацией. Да-да, ей очень хотелось спуститься по ступенькам, удалиться в темноту самшитовых зарослей – и оказаться в объятиях графа. Интересно, что она при этом почувствует?

При мысли об объятиях Линнет охватило возбуждение… и какое-то странное, доселе неведомое ей желание. Медленно, очень медленно она спустилась по ступенькам и направилась к просвету между кустами, где скрылся Джек.

Линнет то и дело осматривалась, но ничего не видела – темнота была почти абсолютной. Наконец она разглядела какое-то белое пятно и поняла, что это сорочка Джека. Через несколько секунд глаза ее привыкли к темноте. И теперь Линнет увидела высокую фигуру графа – он стоял, прислонившись к каменной ограде сада. А в следующее мгновение она увидела и его лицо; причем глаза казались во тьме каплями смолы.