Но в конце концов пришло время и для рассказов о самых страшных тайнах, то есть о событиях последних дней. Тем более что Леха все не шел, а Иркин Санька, приготовив уроки, задрых без задних ног.

Ирка, узнав о том, что Леха прямо на глазах у Галины застрелил двух бандитов, не поверила. Тем более что дело было после трех-четырех рюмочек.

— Откуда ж у него пистолет? — задала она тот самый простой вопрос, который Галина не сообразила задать в течение дня.

— Не знаю… Но у него и автомат есть.

— Врешь! — сказала Ирка с полным убеждением в своей правоте.

— Идем, покажу! — завелась Галина.

И они, заперев спящего Саньку в доме, отправились в Лехин дом. Пролезли известной дорожкой через подклет, и Галина достала из-под кровати сумку с волнухами, под которыми лежали автомат, коробка с патронами и тот пистолет, что Галина прихватила около убитого Мосла вместе с ключами от машины. Зажгли свет. Глянули…

— Вот это да! — ахнула Ирка. — Да ведь его ж за это посадят!

— А лучше будет, если безоружного убьют?

— Не знаю…

И тут постучали в окно.

— Это я, Алеша, Иван Петрович! Открой!

— Вот нелегкая принесла! — прошептала Ирка. — Он, этот Петрович, в КГБ когда-то служил… Чего будет-то?

Они притихли, но свет-то горел, а Петрович, конечно, в окошко уже и заглянуть успел. К тому же он дорогу через подклет тоже знал.

— Испугались? — сказал он, вылезая в комнату к перепугавшимся и не успевшим ничего спрятать женщинам. — Меня-то бояться не стоит. Я уж все понял. Лешка ведь ко мне приходил, я ему перевод делал. А там четко и ясно написано, что у нас в овраге фашистские диверсанты оружейный склад оставили. Вот у вас он и лежит: чистокровный немецкий «машинпистоль» образца 1938 года. Некоторые малограмотные его «шмайссером» называют, хотя на самом деле это не так. ППШ, конечно, мне попривычнее, но и с такими дело имел. Ирин, там у Лехи ветошь кой-какая была и керосин в канистре. Будь добра, слазай, дочка!

Ирка полезла, а Кусков ловко вскрыл топориком немецкую цинку.

— Надо же! — вздохнул он. — Прямо как с завода! Вот укупорка, так укупорка. Патрон «парабеллум», калибр девять миллиметров. На двести метров бьет.

Он ловко разобрал автомат, и когда Ирка принесла керосин, принялся за расконсервацию оружия. Аж светился весь, старый хрен! Даже помолодел. И Галине, и Ирине поставил задачи, чего отмывать и как. Потом показал, как чистить ствол шомполом, и по этому поводу, как-то совсем не по-учительски, а скорее по-солдатски отпустил шуточку, от которой Ира и Галя хохотали минут пять.

Так за часок и управились. Иван Петрович сходил домой, у него для дробовика хранилось немного ружейного масла.

— Немцы — народ аккуратный, — сказал Кусков, смазывая автомат, — оружие тоже аккуратное. Не позаботишься — откажет.

Собрав смазанный и протертый «МП-38», Иван Петрович отложил его в сторону и взялся за магазин.

— Boт, — пояснил он, вынул из цинка патрон и большим пальцем утопил его в магазин, — такими вот пульками они нас и убивали. Ну и мы их тоже… Иногда. Мне вот в сорок третьем такой бок провернули. А я в сорок втором, когда они к нам в окоп заскочили, из такого же двух немцев убил.

Патрон за патроном вщелкивались в магазин.

— Под завязку, — сказал Петрович, — тридцать две штуки. Рукоятка перезаряжания у него слева. Она же — предохранитель. Оттяни назад, заверни вот в этот вырез кверху — и все, случайно не стрельнет. Можно и в крайнем переднем положении зафиксировать — тоже не шарахнет.

Присоединив магазин к автомату, старик откинул металлический приклад, прицепил ремень, приложился в сторону окна.

— Жалко отдавать будет, — заметил он, — а надо. Иначе незаконное хранение оружия получается. Михалыч-то с Лешкой чего-то не едут… А темно уже.

— Так одиннадцатый час, Иван Петрович! — сказала Ирка.

— Может, они там на танцах остались? — предположила Галина.

— Нет, — возразила Буркина, — не может такого быть. Михалыч если и остался, то потому что напился. А Леха на танцы не ходит, он дома пьет. Ой, что это?

Послышался надсадный шум машины, взбирающейся в гору.

— Это не Ванька едет, — определила Ирина, — легковая какая-то.

Неожиданно ритм мотора изменился.

— Притормозили, — отметил Иван Петрович, — вхолостую работает.

Донесся отдаленный стук.

— Высадили кого-то… — прокомментировал старик. — Опять поехали…

Свет фар двинулся по забору, тени лопухов, изгородей, строений побежали в световых пятнах.

— Не наша машина… — заметил дед.

— Ой Господи! — взвыла Ирка. — Да это ж они, те, что днем приезжали! Точно!

«Ниссан» подкатил прямо к калитке Лехиного дома.

— Свет! — прошипел Иван Петрович. — Свет гаси!

Но гости уже заметили, что дома кто-то есть. Из автомобиля вышли четверо в серых куртках, двое сразу же отбежали куда-то в стороны, а двое остались и не торопясь пошли к дому.

— Хозяин! — громко, но достаточно миролюбиво позвал один из них. — Выйди на часок, разговор есть.

— Они, точно они! — пролепетала Ирка. — Чего делать-то?

— Не боись! — сказал Иван Петрович. — Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами…

И, выдернув затворную рукоятку немецкого автомата из выреза в крышке ствольной коробки, привел оружие в боевое положение.

— Ребятки! — позвал он таким голосом, каким пожилой учитель умоляет детей не шалить. — Хозяина дома нету. Ехали бы вы отсюда.

— А ты кто ему будешь, дедушка? — удивились во дворе. — Не папаша, случайно?

— Вроде того. Я говорю, ехали бы вы, нету его. Гуляет.

— Понятно. Только ты, дедуля, не говори, что он на танцах. Мы только-только оттуда приехали.

— Уж и не знаю тогда где. Он человек молодой, мог и к девушке уйти.

— Но к утру-то вернется?

— Не знаю. Ничего не знаю, сынки, идите, спать не мешайте.

— Какой ты, дедун, негостеприимный! Мы твоего сына сто лет не видели, можно сказать, в кои-то веки в гости приехали, а ты не пускаешь. Может, он и сам где прячется, а?

— Никто тут, сынки, не прячется. Приезжайте в другой раз, когда светло будет.

— В другой раз, дедуля, нам некогда будет. У нас как в Америке, время — деньги. Сам откроешь или помочь немного?

— Я колхоз подниму! — пообещал старик, придав голосу твердость. — Все деревню на ноги поставлю!

— Старичок, — хихикнули со двора. — Колхоз с того света не поднимешь. Ты лучше открой. Мы тебе ничего не сделаем, честное слово. Если мы твоего Лешу не найдем, то тихо и мирно уедем. А любимая деревня будет спать спокойно, засунув голову под подушку. И видеть сны, и зеленеть среди весны. Даже если мы в тебя немножко постреляем.

— Сынки, — еще раз, но уже очень грозно произнес дед. — С вами разговаривает гвардии капитан Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Если вы, дерьмо собачье, не уберетесь через пять минут, то буду считать вас власовцами и врагами народа!

Со двора откровенно заржали и заметили с укоризной:

Дедуль, не волнуйся ты, ради Бога! Ты ж так рассыпаться можешь, до инфаркта не дожить…

— Предупредительный! — громко объявил Иван Петрович, но тут Галина заорала:

— Сзади! Они через кухню лезут!

— В угол! — крикнул старик, с неожиданной силой толкнув локтем Ирку в сторону от дверного проема. — На пол!

И сразу после этого почти кромешная тьма, стоявшая в комнате, озарилась вспышками, ночную тишину разорвал кашляющий треск «МП-38», а затем — отчаянный, истошный вопль ужаленного пулями человека. В ответ раскатисто, по-молодому, загрохотал «Калашников», зазвенели выбитые стекла, пуля, ударившись в печку — в-ввяу! — пошла носиться по комнатке.

— Ой, мама-а-а! — взвыла Ирка, забиваясь под Лехину кровать. А Галина, подтянув к себе сумку, выдернула из нее пистолет, доставшийся от Мосла. Втиснулась в промежуток между кроватью и комодом, на котором стоял Лехин телевизор, вцепившись в оружие двумя руками, выставила ствол перед собой, туда, где чуть менее темными прямоугольниками на фоне мрака выделялись окна.