Голова экзарха лопнула, разбросав вокруг осколки черепа. Величественный изумрудный воин упал на колени; меч выскользнул из его руки и зарылся в песок. Еще несколько секунд уже мертвое тело сохраняло равновесие, покачиваясь под порывами утреннего ветерка, а затем рухнуло в пыль ничком, уткнувшись в песок нижней челюстью — единственной частью, оставшейся от его головы.

— Никогда более мы не потерпим осквернения Орфеанской Тройни ксеносами, — беззвучно прошептала Нийя, сохраняя полную неподвижность в трещине статуи Орфеана и наблюдая за паникой в стане Режущего Ветра.

— Господин губернатор, я вижу грядущие тени. Я вижу кружащих воронов, но за тенями лишь тьма.

Человек был напуган и нервничал.

— И это значит, что нам грозит опасность, Розарий? Что наши планы тщетны? Посмотри еще раз. Посмотри! — настаивал хозяин.

— Повелитель, я…я не могу сказать… Подождите, там есть что-то, тьма рассеивается… Я вижу огонь. Нет!.. звезду, она падает в ночи…падает с небес. Что это значит? Нет, нет, подожди… исчезла, я больше ничего не вижу!

— Тогда старайся лучше. Мы не должны потерпеть неудачу. Слишком много поставлено на карту. Тебе придется защищать меня до тех пор, пока все не закончится. Здесь кругом обман, и я никому не доверяю. Если кто-то осмелится дурно обо мне подумать, я хочу знать об этом. Мы сделали крупную ставку, и я хочу быть уверенным, что ее выплатят. Не волнуйся, когда все закончится, я не забуду тех, кто, верно мне служил. Продолжай смотреть — я должен знать, когда победа будет близка.

Губернатор Торлин развернулся на каблуках и прошествовал к окнам. Он был небольшого роста, с уверенной, почти чванливой, походкой человека, привыкшего повелевать. Он стоял, слегка опираясь руками о подоконник, и смотрел на свою столицу. Вдалеке он мог видеть вспышки света там, где обороняющиеся отряды удерживали границы города. Триплексное стекло приглушало звуки, но даже на таком расстоянии он видел, как искажается вид из окон, когда непрерывный грохот артиллерии заставлял вибрировать плексиглас. Он не мог сказать, приближаются ли разрывы, но он знал, что скоро стены захватят, и город будет поставлен на колени. Он начал играть с медалями, висевшими на его груди, облаченной в броскую форму, как он делал всегда в минуты раздумья.

Розарий, худой, изможденный человек, закутанный в темную мантию, уставился ему в спину. Молочно-белые глаза, слепые с того самого дня, когда он вступил в Адептус Астра Телепатика, невидяще уставились в пустоту. Он слышал дыхание губернатора, обонял слабый запах напряжения и страха, чувствовал напряженную работу его мозга. Псайкер мог описать его внешность, настолько хорошо астропат изучил ауру губернатора. Но он не обращал внимания на эти ложные обрывки реальности, а сконцентрировался на образах доступных его внутреннему зрению. Далеко за окном Розарий чувствовал отчаяние Гвардейцев, удерживающих стены, чувствовал решительность атакующих, их безумную жажду битвы, в то время как они бросались на защитников. Астропат послал пальцы своих мыслей исследовать пути в будущее, подобно усикам, ползущим по путям вероятностей. Он искал ключи к разгадке того, чем все это может закончиться, искал самый легкий путь к победе, к завершению их планов. Розарий покачал головой в растерянности — куда бы он не посмотрел, он видел лишь темноту и звезды, падающие с небес.

Вспышка света высоко в небе, посреди оранжевых и красных взрывов плазмы и снарядов, привлекла внимание губернатора. Блики на металле, двигается быстро. Он проследил взглядом за снижающимся объектом, до тех пор, пока тот не исчез из вида, оставив за собой тонкий след выжженного раскаленным лобовым щитом воздуха.

Десантный модуль падал с небес подобно горящей комете. Внутри сотня человек пыталась удержаться на местах, крепко вцепившись за шнуры, которыми они были пристегнуты к стенам. Корабль сотрясался, когда рядом с ним рвались смертоносные оранжевые цветы снарядов противовоздушной обороны. Сервомоторы, преодолевая взрывы и ударные волны, пытались удержать корабль в вертикальном положении.

«Высота три тысячи метров и продолжает уменьшаться»

Голос был металлическим и резким.

Веро сидел на месте, разведя ноги, упершись в стену. Он пытался заставить свои мысли собраться и успокоиться. Вокруг него стонали люди, быстрое снижение вызывало головокружение, из ушей текла кровь. Голова трещала и раскалывалась от боли, вызванной перепадами давления во время падения. Было темно, единственным источником света являлось тусклое красное свечение, исходящее из двигательного отсека. Жара стояла, как в тропиках, а воздух наполняли серные ароматы плохо настроенных двигателей.

«Высота полторы тысячи метров и продолжает уменьшаться»

Взрыв ударил во внешнюю обшивку, словно кулак великана и корабль завращался, как легкая пробка в водовороте. Веро услышал, как затрещали кости, когда тела резко рванулись со шнуров, которые соединяли их со стенами. Неяркий красный свет пару раз моргнул, затем восстановился.

«Высота шестьсот метров и…»

Капсула ударилась об истерзанную землю так, что компенсаторы застонали и зашипели подобно старому астматику. Веро чувствовал, будто его позвоночник пробил череп. Мышцы автоматически среагировали на внезапное ощущение тяжести, когда гравитация планеты резко сменила невесомость свободного падения.

Он пошевелил руками и оковы, которые соединяли его со стеной, автоматически увеличили давление на запястья, ограничивая его движения. Запястья были стерты до мяса там, где тугие стальные наручи впились в его плоть. Тело ломило от длительного сидячего положения, и от жестокой тряски в снижающемся модуле.

Казалось, прошли часы с момента его пробуждения, вечность в темноте наполненной шумом двигателей. Время потеряло для него смысл и направление, он чувствовал себя ошеломленным и дезориентированным. Голова наливалась тяжестью, полная странных непрошенных видений, пришедших из тьмы. Его воспоминания были беспокойными. Он не помнил, как попал в плен, и почему его сковали таким образом. Он пытался вспомнить, как очутился здесь, прикованный к кораблю, который падал, Император ведает куда.

Первым, что он помнил, было пробуждение. Он был в замешательстве, не мог вспомнить даже свое имя, но увидел единственное сверкающее слово, вытатуированное на его предплечье — Веро — и предположил, что это и есть его имя. Теперь, оглядывая таким же образом заклейменных людей, он убедился в своей правоте. Некоторые, кажется, были знакомы и приветствовали друг друга скорбными улыбками и кивками головы. Тихий гул разговоров возникал в некоторых частях узилища, другие были безмолвны. Он спросил некоторых, но никто не знал, кем он был. Он не узнавал свою одежду, ничем не выделяющуюся форму цвета хаки. Даже тело казалось до странного незнакомым. Пальцы заросших рук были покрыты шрамами, однако скрытые под грубой тканью ноги выглядели сильными и крепкими. Но он не воспринимал их как свои.

Дальняя стена отворилась, резкий белый свет хлынул на людей. В проем пала чья-то тень, а вслед за ней появился человек. Он был большим и седым. Поношенная коричневая форма Имперской Гвардии была изодрана, грязная повязка закрывала большую часть головы. Он нажал на кнопку на поясе и стальные узы, приковавшие пленников к стенам, ослабли. Браслеты расстегнулись, и они начали разминать и возвращать к жизни свои конечности. Человек двинулся внутрь узилища и нацелил свое стрекало на ближайшего раскинувшегося на полу пленника. Тело человека дернулось, когда электрод коснулся его, но он не встал. Какая бы судьба ни ожидала их на планете, некоторых, по крайней мере, она уже милосердно миновала.

— Пошевеливайтесь, свиньи! Пошли, пошли, пошли! — кричал им дюжий мужчина, его говор был жестким.

Появились еще гвардейцы, угрожающе наставив оружие на заключенных. Медленно они начали строиться в неровную линию. Веро встал, преодолевая спазмы, вспыхивавшие в его ногах. Он шел за похожим на медведя человеком. Тот был гол по пояс, его мускулистая шея и руки были покрыты светящимися татуировками. Веро споткнулся рядом с трапом корабля, и человек подхватил его, не дав упасть. Он ухмыльнулся Веро, большая часть рта была скрыта рыжеватой бородой. Веро смог разглядеть слово на его руке, почти скрытое густыми волосами. Велан. Веро кивнул благодаря его.